Филин шел вдоль рваной кромки котлована, перелезал насыпанные земляные горы, перепрыгивал непонятно куда и откуда текущие ручьи и вышел вместо леса к трассе, долго стоял, слегка шатаясь, обдаваемый ветром проносящихся мимо машин. И когда его качнуло вперед, он не стал сопротивляться и удерживать равновесие, а легко сделал шаг навстречу и вниз.
Его протащило на бампере КамАЗа несколько метров, и когда машина остановилась, он, будто лишившись костей, отлетел вперед и остался лежать без движения.
Из проходящих машин повыскакивали шоферы и пассажиры. Парень с лицом белее снега подошел к Филину, заглянул ему в глаза и сел рядом, на край асфальта спиной к шоссе, со странной улыбкой уставившись на траву под ногами. Понаехали машины ГАИ и скорой помощи. Лица людей, видевших его мертвым, сделались удивительно похожими. В глазах у каждого из глубины сознания возник отзвук смертной тяжести, запал в морщины около губ, складывая их в гримасу непонимания.
Вернулась стая ворон и снова улетела к лесу. Разъехались машины и собравшиеся вокруг Филина люди. К вечеру пошел снег, и не стало видно на шоссе пятен его крови…
– К вечеру снег не пойдет, – вслух подумал Филин и пошел вдоль дороги. Из-за бугра совсем рядом взмыла к небу туча ворон.
– Да что я вас все пугаю! – засмеялся он, глядя в землю.
Ему вдруг стало легко, вдруг стала понятна его жизнь… Все вокзальные киоски и забегаловки были еще закрыты, и голос дикторши протяжно объявлял задержку какого-то поезда. Железнодорожные пути были забиты составами, ободранными в дальних дорогах, вагонами, скотовозами, цистернами, контейнерами… Люди, многие с ночи, дремали на скамейках, свесив руки, ноги и головы кто куда мог. Нетерпеливые или отлежавшие бока прохаживались по перрону, курили, кашляли, переговаривались. К сидящему на низеньком заборчике Филину подсел мужик с рюкзаком за плечами.
– Куда путь держишь? – вальяжно спросил он у Филина, заметив взгляд, брошенный в его сторону.
– Туда, где меньше вопросов задают, – машинально ответил Филин и пошел к центру вокзала. По пути прикурил у двух подвыпивших мужичков, огляделся. Из-за мутной стеклянной двери вокзала увидел глаза, будто его изучающие, усмехнулся, передумав входить внутрь, пошел обратно, остановился возле студентов, послушал анекдот. Случайно оглянувшись, заметил тяжелые сапоги, резво топающие от вокзала прямо к нему, быстро пошел к ступенькам перехода над поездами. Чей-то надтреснутый голос кричал:
– Васька! Васек! Да, подожди ты!
Чувствуя за спиной торопливые шаги, Филин пошел медленнее, приготовившись дать отпор.
– Васек! – все кричал чей-то противный голос.
Филин напряженно шел, медленнее и медленнее, не оборачиваясь, собравшись в комок.
– Васька!
Филин стремительно повернулся с намерением дать в глаз настырному типу, топающему сзади…
Лукича было трудно узнать, он был в зимней шапке. Филин снял ее со стриженой головы эпилептика и увидел знакомые серые глаза.
– Ты! – вдруг задохнулся он и, водрузив шапку обратно, прижал Лукича к своей груди.
– Это чтобы голова не мерзла, – объяснял Лукич, задыхаясь.
Нахлынувшая толпа пассажиров оттеснила их к перилам перехода.
– А я кричу, кричу! – Лукич еле отдышался. – Ты удираешь. А когда остановился, я подумал, что убьешь! Думаю, убьет, чего доброго! А потом думаю – и черт с ним! Пускай убивает. Звал тебя, звал – Васька, Васька!
– Я не понял, Господи! – прошептал Филин. – Откуда ты помнишь мое имя?! Меня лет десять уже только сычом зовут!
Лукич блаженно улыбнулся, взобрался на высокие перила перехода и подставил лицо солнцу, сдвинув шапку на затылок.
– Подождем, – вздохнул он.
Под ними, отходя и прибывая, гремели поезда. В ровном солнечном сиянии видны были легкие силуэты идущих мимо людей. Построенная когда-то на холме церковь была хорошо видна за деповскими строениями. Кресты ее куполов растворялись в небе, переливаясь с тихим серебряным звоном. До Филина отчетливо и гулко донеслось эхо когда-то слышанного им хора.
– Слышишь? – спросил он, учуяв принесенный порывом ветра отзвук.
– Тебе это кажется! – не открывая глаз, улыбнулся Лукич.
Писатели ближнего зарубежья
Здислава Гацек
Родилась и проживает в Польше. Педагог по образованию и художник по увлечению. Окончила факультет культурно-педагогический, философско-исторического факультета Ягеллонского университета в Кракове.
На протяжении многих лет Здислава Гацек была преподавателем художественных предметов в учебных заведениях Кракова. За свою педагогическую работу она была награждена «Серебряным Крестом заслуги», Президентом Республики Польша (1997), множеством дипломов, в том числе от инспектора Департамента культуры города Кракова, и знаком «Павлинье перо» влюбленных Кракова (2020). Общественный деятель. Её активная деятельность побуждает пожилых людей творчески работать в двух ассоциациях.
В настоящее время является Председателем Малопольской ассоциации творцов культуры в Кракове. Участник многих живописных мастерских в Польше (Новы-Сонч, Сувалки, Остшешув, Гожув-Велькопольски и др.). Издала 3 тома стихов и систематически, 3 раза в год, публикует стихи для альманахов «Konfraterni Poetów» и социокультурного обозрения «Собственный голос». Участница литературных и журналистских мастерских (Tadeusz Kantor Cricoteka) и мастерских современного танца. Её активная художественная и литературная деятельность проявляется в Кракове с 1980-х годов до наших дней. Свои работы она экспонировала на более чем 40 коллективных выставках непрофессиональных художников и организовала две индивидуальные выставки живописи и фотографии «Облака жизни». Креативная и творческая личность. Живопись, поэзия, танцы и фотография – это её пассия. Здислава, социально-активная, вдохновляет на создание разнообразного художественно – литературного творчества.
Она делится своим опытом с окружающими, выражением слов, движением и продвигает творчество талантливых людей в Ассоциации творцов культуры.
Карантинный балконный стих 2020 год
Перевод Аллы Польской
На балконе в горшочках цветы
ежедневно с нежностью
взращенные…
Без дистанции
и страха
она дружелюбно смотрела на кусочек
счастья.