– Почему ты такой грязный? Ты что, не умываешься с утра?
– Нет. Я живу не у реки. Я сделаю это вечером. Можно я потрогаю твой плащ? Может быть, я тебя больше никогда не встречу…
Охранник подошел, встал рядом и взялся рукой за свой меч.
– Почему он меня боится? – спросил мальчик.
Властитель подданных засмеялся.
– Он не боится! Это его работа – охранять меня.
– Но я не могу сделать тебе ничего плохого, я еще маленький.
– Кто же может знать, что у тебя на уме? – улыбнулся ему повелитель, но глаза его не улыбались…
Охранник грозно посмотрел на мальчика и рявкнул:
– Ну!
Мальчик наклонился к подолу, потрогал своими тонкими пальчиками ткань. Патрицию понравилось, что он склонился перед ним так низко.
– Это самая лучшая ткань, которая может быть доступна, – сказал он самодовольно.
– А кто ее сделал?
– Ее делают крестьяне и красят в этот прекрасный цвет. Никто, кроме меня, не имеет права шить себе одежды из такой ткани!
– Да-да… – обрадовался мальчик. – Я слышал, есть одно растение, из которого нужно выдавить сок, и потом можно им что-нибудь покрасить. Но если одна капля попадет на руки, то человек умрет. Тебе не жалко их?
– Кого? Тех, кто делает краску? Но кто-то должен это делать, раз она нужна мне… У меня другие дела, я забочусь о целой стране! У нас много врагов… ты же о них не думаешь?
– Нет… Я думаю только о еде. ио моей маме…
– Я вижу, что ты бедный… Хочешь, я подарю тебе мой плащ?
– Нет.
– Почему?
– Тогда я стану такой, как ты! Очень гордый. И мои друзья оставят меня…
– Но ты же видишь, сколько у меня друзей, – важно сказал господин и махнул рукой в сторону своей свиты.
– Нет, не такие… Мои друзья не бегают за мной везде, они приходят, когда мне плохо!
– Ну, как хочешь! Каждому – свое… – начал раздражаться властелин, помолчал немного и добавил:
– Но ты сегодня испортил мне настроение… Я мог бы наказать тебя за это! Даже убить! – И он сделал шаг в сторону мальчика.
– Если ты сделаешь это, то я уже не смогу простить тебя, когда ты захочешь исправить свою ошибку.
– Ты плохо учишь своего сына, – грозно добавил патриций, глядя на Вадима.
Охранник вынул свой меч, но остановил его вершитель судеб и быстро пошел прочь. Свита ринулась за ним…
– Ты всегда так разговариваешь с людьми? Не страшно было? – спросил Вадим мальчика.
– Нет. Мне страшно только во сне, потому что там я не умею бегать…
– Тебя же могли убить! Я не смог бы тебя защитить…
– Вот и мама иногда говорит, что убьет меня… Жить иногда страшнее, чем умереть… Знаешь, хуже голода ничего нет… потому что когда человек очень долго голодный, он может убить другого даже за кусочек хлеба. Поэтому я иногда что-нибудь краду и запихиваю в рот, пока убегаю… – он со смехом стал показывать руками, как запихивает в рот украденное. – Один раз меня поймали, но… – он развел руками, – ничего не нашли! Чего ж главного бояться, он же не голодный…
Вадим улыбнулся в ответ, но в душе его потемнело – это был безотчетный страх… квинтэссенция страха – страх-тоска за этого маленького человека…
Он обнял его за плечо и сказал:
– Пошли отсюда скорее!
Они свернули на соседнюю улицу, чтобы выйти за большими домами на дорогу к деревне.
Им навстречу шел разъяренный человек. Он чертыхался и размахивал руками. Подойдя ближе, он крикнул:
– Убирайтесь с дороги, бездельники!
– Мы не бездельники! – сказал мальчик и сдвинулся к краю дороги.
– Все равно убирайтесь!
– Почему ты на нас кричишь, мы тебе ничего не сделали? И улица широкая…
– Ишь, умник нашелся!
– Если ты будешь так кричать на людей, то потом сам себя накажешь за это.
Крестьянин поднял брови, остановился, уперся кулачищами в бока и навис над мальчиком. Взгляд его плавал между гневом и любопытством.
– Какой же дурак сам себя наказывать будет? Спятил ты, что ли?
– Вот увидишь! Захочешь просить прощения, а меня не найдешь. Но я буду – в тебе! Всегда…
– Маленький дурачок, давно тебя не учили уму-разуму! Дождешься когда-нибудь… – сказал крестьянин, повернул к ним свою широченную грязную спину и, сотрясая землю пудовыми ножищами, ушел.
– Почему ты ему ничего не сказал? – спросил мальчик Вадима.
– Потому что ты сам сказал все, что нужно. Как бы мы его победили, если бы он начал драться?.. А?
– Да… – он упер руки в бока и засмеялся, – я не смог бы тебе помочь…
Они двинулись дальше. Вокруг уже вовсю щебетали птицы, где-то вдалеке стучал дятел, на дорогу то и дело выбегала трясогузка.
– Я хочу есть, – сказал Вадим. – Ты тоже, наверное?
– Я могу пойти с тобой.
Они подходили к деревне. У обочины стояла убогая харчевня, дверь была открыта. Внутри было мрачно и пусто. Хозяйка, навалившись всем телом на прилавок, спросила:
– Чего есть будете?
– Почему ты думаешь, что мы будем есть? – спросил мальчик.
– В такое время еще не пьют… да и вы на вид слишком прозрачные… Деньги-то у вас хоть есть? Или клянчить будете?
– Мне только хлеб и молоко! – важно сказал мальчик.
– Почему так мало? – удивился Вадим.
– Если я съем больше, мне в следующий раз захочется еще больше, но я не знаю, когда ты меня прогонишь…
– Тогда мне тоже только хлеб и молоко! – подмигнул Вадим хозяйке.
Она поставила еду на стол.
– Все б так думали, так я б разорилась… Ну и послал мне Бог умников… Видно, день уже не задался…
– А на что тебе денег не хватает? Ты же ешь досыта каждый день! – спросил мальчик, нюхая хлеб и слизнув капельку молока, стекавшую с большой кружки.
– Не хлебом единым сыт человек… Я хочу большой трактир открыть, – мечтательно сказала она, – чтобы много богатых людей приходило, с деньгами…
– Но тогда у тебя будет очень много работы!
– Что я дура, сама работать. Я людей найму: повара, буфетчика, полового…
– Значит, ты просто ленивая?
– Ты, оборванец, еще учить меня будешь! Поел? Убирайся, пока я тебя тряпкой не отходила…
Мальчик быстро допил молоко и затолкнул в рот остаток хлеба. Собрал все крошки со стола и зажал их в кулачке. Дойдя до двери, он оглянулся:
– Я правду сказал! Ты сама это знаешь! Ты потом жалеть будешь, что нас выгнала. Захочешь прощения попросить, а меня не найдешь. Но я в тебе буду – всегда!
– Давай, давай… прощения… Убирайся! Хорошо же ты воспитываешь своего