У входа в харчевню гурлили и суетились голуби. Мальчик разжал кулачок и бросил им крошки…
– Эта жадина, конечно, им ничего не даст! Ну ничего, ведь не зима же еще… – заключил он по-взрослому.
Утро было в разгаре, в деревне стало оживленнее. Проехала телега, груженная мешками. У колонки женщина накачивала воду в ведра. За колонкой стоял полицейский и важно наблюдал за порядком. Вдалеке у торговых лотков кто-то закричал: «Держите, он украл у меня курицу!» Полицейский помчался за убегающим парнем, схватил его за шиворот и ударил несколько раз своей дубинкой.
– Все! Все! Отпусти! Больно же! Я больше не буду! – орал вор на всю улицу. – Убивают!
Запыхавшийся полицейский прошипел ему что-то на ухо и отпустил.
– Почему ты его отпустил? – спросил мальчик, оглядываясь на пробежавшего мимо парня.
– Он же не унес курицу! – важно заявил полицейский. – Вот она! Он получил по заслугам, ты сам видел. И потом… не пойман – не вор…
– Но ты же его поймал… и отпустил. Если бы он у тебя украл, ты бы его отпустил?
– Горбатого могила исправит… Таких вон полная тюрьма, ждем, когда исправятся… Меня учить не надо. Я на этой улице главный. А ты чего здесь болтаешься? По харчевням расхаживаешь… Чего ищешь? Иди-ка сюда… – и он поманил мальчика пальцем.
– Но я ничего плохого не сделал! – мальчик попятился, и стайка голубей, которая крутилась вокруг него, вспорхнула и улетела обратно к харчевне.
– Это твой ребенок? – грозно обратился полицейский к Вадиму.
– Нет, но он со мной пришел.
– Ну так и следи за ним, как положено. А то сейчас отведу вас куда надо. Там разберутся!
Он повернулся к ним спиной и пошел с курицей к торговке.
– Пошли, – сказал Вадим. – Лучше не зли его…
– Почему меня все обижают? Не знаешь? – спросил мальчик Вадима. – Я им ничего плохого не сделал. Они спрашивают, а я им отвечаю… Вот и мама говорит, что мучается со мной…
Они дошли до конца улицы. Над кронами деревьев возвышались купола. Красивая ажурная ограда окружала церковь, ворота были открыты. За оградой вдоль дорожки стояли подаянщики.
Мальчик подошел к молодой женщине и тихо произнес:
– Я хочу тебе дать что-нибудь, но у меня ничего нет…
– Я вижу. Я не за подаянием здесь стою… – тоже тихонько шепнула она.
– А зачем? – громко сказал он, и глаза его округлились…
– Может, я понравлюсь кому-нибудь из грешников и меня возьмут на работу… но это – секрет. Я тебе дам две монетки: одна – тебе, а вторую сам отдай потихоньку вон той слепой старушке.
Мальчик удивленно посмотрел на нее, сунул одну монетку в карман и пошел к старушке.
В церкви было еще прохладно, пусто, тихонько потрескивали свечи и пахло ладаном. С икон смотрели печальные глаза усопших… По нефам ходил священник и что-то готовил к заутрене. Мальчик подошел к окошечку, где стояли на продажу иконки и свечи.
– Дайте мне две свечки, если этой монеты хватит… – попросил он.
Монашка посмотрела на него, дала свечи и сдачу.
– Тут тебе еще на обед останется. А почему тебе нужно только две?
– Одну – к Богородице, за маму, и одну – к Христу, за моих братьев и сестер, потому что, кроме него, им никто не поможет.
– А мама?..
– Ей сейчас сначала Богородица должна помочь… – Он вытер нос рукавом и улыбнулся ей.
– Ну иди с Богом, сердешный… – Она проводила его безвозвратно потухшим взором и перекрестилась.
Вадим как неприкаянный ходил по церкви и никак не мог решить, к какой иконе поставить свечу за своего маленького спутника. Он подошел к иконе Богородицы со своей свечой. «Если ты не поможешь его матери, то ей не справиться… А ему нужна только ее любовь…» – прошептал он, склонившись к иконе. Он укрепил свечу, пламя задергалось и отклонилось в сторону… – мимо прошел священник и направился прямо к мальчику.
– Я тебя здесь никогда не видел… где ты живешь?
– Я живу далеко, просто я сегодня путешествую с одним человеком. Я хочу ему помочь…
– Чем же ты можешь ему помочь?
– Он хочет понять, почему люди не справляются со своими грехами.
– И как же ты это объясняешь?
– Очень просто! – Он пожал плечами и спросил: – Сколько стоит твой крест? Он золотой?
– Золотой! – священник ласково улыбнулся.
Мальчик подложил свою ладошку под крест и покачал немного рукой.
– Тяжееелый… Зачем тебе такой большой?
– Потому что я взял на себя нелегкий крест служения Богу, высшей справедливости, чтобы пасти паству Христову…
– Но ты его неправильно носишь! У Христа крест был на спине, а не на животе… Отдай его мне, а себе купи деревянный или возьми взамен мой… Я продам твой крест – тебе будет легче, а мои братья и сестры не будут больше голодать…
Священник задумался и холодно сказал:
– Ты еще слишком мал, сын мой, чтобы…
– Я мал только в твоих глазах… Я не хочу быть твоим сыном!
– Но на тебе крест, значит, ты уже сын мой и брат…
– Тогда раздели хлеб свой с моими братьями и сестрами… Ты не хочешь нас любить… Когда будешь ложиться спать, не снимай этот крест и свои золотые одежды…
– Почему? – опешил священник. – Ты говоришь глупости… – растерянно добавил он.
– Узнаешь сам. Я ухожу. Я нищий в твоем храме под золотыми куполами. Они светят, но не греют…
Вадим уставился в лик Богородицы, не решаясь повернуться, и только слушал разговор. Когда мальчик закончил, он поспешил за ним к выходу. На аллее появились прихожане. Девушка тихонько помахала мальчику двумя пальчиками и опустила головку…
Они прошли соседним переулком и по тропинке вышли за деревню. Солнце поднималось все выше, и утренняя прохлада таяла под его лучами. Дорога начала пылить…
– Как ты думаешь, солнце доброе или злое? – спросил маленький спутник Вадима.
– Это как человек: если от него тепло на душе – тогда добрый, а если он обжигает и жжет своими словами, как солнце в зените со своей недосягаемой высоты, – тогда злой. Однако, когда жар спадает, солнце заходит и перестает греть совсем, но все опять ждут его и молят появиться. Оно приходит, согревает, но потом опять начинает жечь. Так и человек…
– Тогда я не знаю, какой я… Меня никто не ждет… Может, я был как злое солнце? – спросил самого себя маленький мудрец.
Они присели у дороги, Вадим снял свои сандалии.
– Почему ты ходишь босиком? Ты же можешь надеть простые сандалии.
– Нет. Сейчас тепло. Они мне пригодятся зимой, когда земля остынет и станет