Делаю паузу и внимательно слежу за реакцией посла. Как бы он не старался сохранить на лице абсолютную бесстрастность, ему это плохо удается. Каждое мое слово вызывает у него жгучий интерес, а забурливший в крови алкоголь лишь усиливает это волнение.
Мой взгляд еще мгновение держит внимание Абатая, а потом я задаю вопрос.
— Вот и скажи, кому в такое смутное время нужна будет твоя перепись? — Он не торопится отвечать, и я усиливаю нажим. — Или лучше скажи, кто спросит за тебя, если вдруг посол покойного хана случайно пропадет в бескрайних русских лесах. Тут, бывает, целые армии пропадают, не то что пара-тройка сотен посольской охраны!
Ответ на мой вопрос очевиден, как и мой намек на ждущую ханского посла участь. Абатаю такая откровенность не нравится, и он тут же переходит в атаку.
— Неужто ты пугаешь меня, консул? — Он напыжился, до синевы стиснув губы. — Ты знаешь, что ждет того, кто поднимет руку на ханского баскака? Какая бы смута не царила в Великой степи, ханский гнев и правосудие все равно настигнут виновного! И тогда пощады не будет ни старому, ни малому. Все Землю твою предадут огню, а людей изничтожат!
Вижу, что от тревоги и неуверенности мой гость разошелся не на шутку, и, едва он замолкает, вскидываю руки от наигранного испуга.
— Да что ты, что ты! Разве кому придет в голову пугать ханского посланника⁈ Мне, точно нет! Ведь ты же знаешь, я человек деловой и разумный! Я просто хотел представить тебе разные картины будущего. — Даю еще пару секунд своему гостю спустить пар и продолжаю. — Один вариант будущего ты уже услышал, но есть и второй. На мой взгляд, он гораздо выгоднее для всех. Например, что если после смерти Берке на престол Золотой Орды сядет не Менгу-Тимур, а другой — совсем юный и более покладистый хан. Он будет слаб, будет нуждаться в поддержке и уж точно не захочет отделяться от империи, а даже наоборот, ему непременно потребуется признание Великого хана Хубилая.
Замолкаю на миг, позволяя Абатаю лучше переварить услышанное, и перехожу к главному.
— Что же тогда сделает юный хан, или, точнее, что сделает его мудрая мать? — Последним замечанием рассеиваю всякие сомнения моего гостя о том, о каком именно хане идет речь, и продолжаю. — Правильно, она захочет послать верного человека к Хубилаю. Верных и одновременно мудрых людей не много! Кого же ей выбрать? Я бы на ее месте остановил свой взгляд на верном и многоопытном советнике — Абатай-нойоне.
Еще одна пауза, и я дарю моему гостю мягкую улыбку хищника перед смертельным броском.
— Думаю, мне не надо тебе рассказывать, что будет ждать при дворе Хубилая человека, который привезет ему клятву верности от почти потерянного улуса. Далекий западный улус Джучи, огромная и беспокойная окраина Великой империи, вместо провозглашения независимости вдруг присягнет великому хану, и эта невероятная бескровная победа станет заслугой только одного человека — непревзойденного посла и дипломата, Абатай-нойона.
Для моего гостя только что нарисованное будущее и правда ослепительно. Я читаю это во вспыхнувших глазах монгола и, пока он в некоем ступоре, ставлю финальную точку.
— Вот поэтому я и позвал тебя, многомудрый Абатай-нойон, чтобы перед завтрашней встречей с князем Ярославом ты хорошо представил себе два варианта своего будущего и сделал правильный выбор.
Я жду ответа, но посол молчит и лишь зыркает на меня затравленным зверем. Именно ради этого момента я и держал его в десятидневном затворничестве. Ничто так не смущает душу и не вносит сомнения, как неведение. Я хотел добиться именно этого. Монгол должен был задергаться, занервничать, потерять свою выработанную годами спокойную уверенность. Именно поэтому и поздняя встреча! Все ради того, чтобы мысли Абатай-нойона не сумели выстроиться в стройную цепочку, а закружились бы в суетливом хороводе. Чтобы ему не пришло в голову взять время подумать, а все произошло здесь и сейчас! Тогда, по моим расчетам, шанс получить желаемый результат возрастал многократно.
Мой гость пока молчит и буравит меня глазами. Здравый смысл говорит ему: «Не торопись, тут надо все взвесить и хорошенько подумать», а азарт, нервное напряжение и алкоголь подстегивают: «Чего тут думать, ведь выбор очевиден». С одной стороны, безвестность и, возможно, глупая смерть, а с другой — слава, почет и богатство. Выпитая настойка давит на мозг моему гостю, мешая сосредоточиться и добавляя красок в оба варианта. В одном все черное и мрачное, а в другом — покрыто золотом и алым китайским шелком.
Абатай хмурит брови, а я с улыбкой поднимаю пузатую бутылку.
— Может еще по одной!
Скрипнув зубами, монгол машет рукой: «А давай», и подставляет свою стопку. Наливаю ему бордовую густую жидкость и позволяю себе немного иронии.
— Нелегкий выбор требует нелегких решений! — Подняв свой бокал, провозглашаю тост. — За те решения, о которых в будущем нам не придется жалеть!
Ханский баскак жадно опрокинул в себя обжигающую влагу и не менее жадно накинулся на еду. Наконец, прожевав, он поднял на меня прищуренный взгляд.
— Как этому юному хану удастся взять трон улуса Джучи?
Абатай-нойон не был бы собой, если бы сдался так легко, но в его вопросе, как и в тоне, с каким он произнесен, я уже вижу начало отступления и желание получить гарантии.
«Так, наш „приятель“ решил поторговаться, — подтруниваю над гостем про себя, — что же, это его право!»
По-прежнему держа на лице доброжелательную улыбку, отвечаю так, будто это абсолютно очевидно.
— Юному хану в сем нелегком деле поможет его добрый друг и северный сосед.
В глазах монгола промелькнуло сомнение.
— У северного соседа есть необходимые для этого силы?
— Есть не только силы, — рассеиваю его недоверие своим уверенным тоном, — но и полная поддержка влиятельных людей в Золотой Орде.
Мой блеф принес результат, и впервые за время нашей беседы посол удовлетворенно кивнул, но тут же задал очередной вопрос.
— Где гарантия того, что юный хан выберет послом к Хубилаю именно