После этого страсти улеглись, но жаркие дебаты продолжились. Часа полтора спорили, но, как водится, ни к какому решению так и не пришли. Палата, ожидаемо, раскололась на два лагеря. Одни считали, что Смоленскому князю надо помочь, а другие кричали, что ежели уж кому и помогать, так это Черниговскому Роману Михайловичу, ибо тот больше прав на стол Мозырьский имеет.
Когда стало очевидно, что споры зашли в тупик, я попросил слова. Князь Ярослав одобрительно кивнул, и боярин Малой призвал всех к молчанию.
— Великий князь и уважаемые бояре! — начал я с поклона, — Хочу сказать вам, что не о том мы здесь спорим! Не то важно, кому из князей отойдет этот русский город, а то, что он того и гляди под Литву уйдет!
Один из самых старых приверженцев Якуна, а ныне главный советник его сына, боярин Еремей Толстов тут же выкрикнул с места.
— А нам, на Твери, кака разница, кто будет владеть городищем, Ростислав ли Смоленский, или Миндовг литовский⁈ Нам ни с того, ни с другого прибытка нет!
Боярин явно подставился, и не щелкнуть по носу своего давнего недоброжелателя было бы глупо.
Я наградил его язвительной усмешкой.
— Вот объясни мне, Еремей, как так получается, что по чину ты, вроде бы, думный боярин, а рассуждаешь как простой купчина⁈
По рядам бояр пробежал смешок, заставивший покрыться щеки Еремея багровой краской.
Пользуясь его смятением, я продолжил гнуть свою линию.
— Опять же, прежде чем решать, кому город отдать, смоленским или черниговским, надо сначала его взять! Иначе мы тут зазря делим шкуру неубитого медведя.
Тут общая боярско-княжеская мысль вернулась к тому, с чего, по идее, должна была начаться.
— А пошто нам в этот спор мешаться⁈ — Обобщая мысли большинства, выкрикнул Епифан Якинич. — Пущай сами делят!
Бросив взгляд на князя, я прочел этот же вопрос и в его глазах. Ярослав Ярославич уже давно не тот восторженный юноша, что когда-то приехал в Тверь. В начале года ему стукнуло тридцать четыре, и, по здешним меркам, это возраст начала заката. Он и выглядит точно в соответствии с таким представлением: располнел, обрюзг и совсем охладел к подвигам и славе. Все, что ему интересно, это охота, бабы и выпивка. Вот и тогда он смотрел на меня с немым вопросом: «На кой черт нам нужен этот Мозырь? Зачем нам вообще туда лезть?»
Это был вопрос, на который я не мог дать им честного ответа. Никто из сидящих тогда в горнице не понял бы меня, скажи я им, что лезу туда, потому что не собираюсь никому этот Мозырь отдавать. Более того, я не только хочу заполучить Мозырь в Союз, но и планирую заселить половину Мозырьских земель теми рабами, что до сих пор скупает Куранбаса у Бурундаевых батыров. В перспективе же, я смотрю на этот городок как на плацдарм, откуда приберу к рукам все бывшие южнорусские земли, включая Киевское княжество. Скажи я им это, и услышал бы раскаты гомерического смеха!
Слушать издевательский смех в мои планы не входило, поэтому я ответил в том смысле, какой, я был уверен, они примут:
— Не вмешаемся, Мозырь отойдет Литве, и тогда многие из наших союзников если не скажут, то обязательно подумают: «Тверь выдохлась, уступила литовцам. А раз уступила им, то и нам может уступить, надо просто быть понаглее». — Сказав, обвел все собрание жестким взглядом. — Думаю, не надо вам объяснять, к чему это приведет!
Объяснять, действительно, никому не пришлось. Ведь каждый тверской боярин в той или иной мере пользовался тем влиянием и силой, что приобрела Тверь. Кто у соседей спорные земли нахрапом оттяпал, кто льготы торговые в других городах для себя вытребовал, и прочее, и прочее…
В общем, в поддержании имиджа были заинтересованы все, включая и князя Ярослава. Поэтому после моего выступления прения закончились быстро. Особенно процесс ускорился, кактолько выяснилось, что Тверь убытка не понесет, а все военные расходы лягут на союзные плечи.
Союзные расходы, если честно, практически синоним понятию «мои расходы». Ведь до сих пор города, входящие в Союз, лишь позволяют мне набирать на их земле сотню-другую добровольцев в армию да оплачивают их содержание. Это настолько далеко от реальных расходов на армию, что и говорить не хочется. Такие правила я сам заявил с самого основания Союза, когда главным было уговорить города на объединения и пугать их большими расходами было глупо. Сейчас времена другие, и у меня уже есть рычаги влияния и возможности выдавить из городов гораздо большие средства, но это я берегу к зимнему съезду Земского собора и Палаты князей.
Кто-то может спросить, как же я обходился все это время, на что содержал армию? Как я уже сказал, на свои — или почти на свои! Другими словами, во все созданные мною товарищества и компании я вводил дополнительного акционера — правительство Союза городов Русских. Этот пайщик не вносил долю деньгами, но за ним числилась обязанность по защите и продвижению интересов торгового или мануфактурного производства. Поскольку все участники компаний отлично представляли, что это значит, то никто претензий не предъявлял. К тому же, начиная с самого первого торгового объединения, мое участие стало залогом успеха, и многие, кто не пожелал вникнуть в суть дела, все равно смотрели с пониманием на то, что я снимаю лишние десять процентов с прибыли. Именно эти доходы, вкупе с моими личными, позволили мне не только содержать прежнюю армию, но и набрать после западного похода еще два пехотных и три кавалерийских полка.
Зачем мне увеличение армии, когда прежний состав и так сжирал все мои доходы? Этот вопрос я себе не задавал, потому как изначально главной целью и назначением моей коммерческой деятельности было обеспечение этой самой армии. Этого я никогда не забывал! Моя цель давно уже переросла желание просто выжить, уберечь город Тверь от разгрома и уничтожения. С момента возвращения из Западного похода я окончательно уверился в том, что способен на большее! Даже не так! Не просто способен, а имею средства и возможность коренным образом изменить историю Руси.
Для этой цели я провел дополнительный набор и пересмотрел концепцию построения войска в свете будущего театра военных действий. Акцент смещался на юг, а анализ последних боев убедительно указывал на необходимость укрупнения войсковых соединений. Как минимум, до объединения под одним командованием пехотного и кавалерийского полков. Численность такого соединения в максимальном