Карин воссоединилась с Грэгом, и Джетта решила примкнуть к ним. Вместе они планировали дорогу домой.
А после всех выступлений Алтимор вызвал Алиссу к себе в кабинет и о чем-то долго с ней разговаривал. Сестра отказалась рассказывать мне, в чем дело, лишь упомянула, что принц готовит мне сюрприз.
Учитывая неспокойные времена, я бы предпочла без сюрпризов, но ничего не оставалось, как довериться Алтимору. Он знал что делал и не раз мне это доказывал.
Глава тридцатая. Баллада о Черном льве и Алой розе
На следующее утро Иссиль покинула дворец. Я слышала испуганные перешептывания слуг. Многих волновало, что помолвка между принцессой и Алтимором так и не состоялась. Отдельные горячие головы жаловались, почему принц не оставил ее хотя бы в заложницах. Но я понимала, почему.
– Ну что, будем прощаться, – Иссиль улыбалась, глядя на нас с Алтимором.
Мы стояли возле ее кареты у парадного крыльца дворца. Лошади били копытами землю, и всё было готово для отбытия.
– Поклон твоему отцу, – ответил Алтимор. – И мои предложения…
– Передам, – кивнула принцесса. – Вот он удивится… Впрочем, я ему скажу, что более упертых молодых людей еще поискать. И уж хотя бы это он должен оценить.
Она шагнула ко мне и заключила в объятия.
– Береги себя, Ниада.
– А вы себя, Ваше Высочество.
Затем она обняла принца и забралась в свою карету. Мы вместе смотрели, как та выехала за ворота дворца. Алтимор взял меня за руку и легонько пожал.
– По-моему, ты произвела на нее впечатление, – заметил он.
– Скорее, ты…
Я не закончила мысль, потому что заметила выезжающих со стороны конюшни Люка и Дерека. Увидев нас, оба отдали принцу честь и направились к воротам.
– А эти куда собрались? – я нахмурилась.
Вместо ответа Алтимор прижал палец к губам и, потянув меня за руку, развернулся обратно к крыльцу.
– Не хочешь пообедать пораньше? – предложил он.
В этом дворце даже у стен были уши. Поэтому расспрашивать принца я не стала. Если он дал Люку какое-то задание, значит, так было нужно.
– С удовольствием, – я улыбнулась.
Возможностей пообедать вместе у нас в последнее время бывало не так уже много. После того как с дворца сняли осаду, Алтимор погрузился в дела сразу по нескольким направлениям. Начал подготовку к коронации, пригласил для Хейнса еще нескольких лекарей и вызволил мать из монастыря.
Как следовало ожидать, кое-кто из присягнувших Арвину лордов переметнулся обратно к законнорожденному сыну. Но нашлись и те, кто объявили свои земли независимыми. Гражданская война, которую предрекала Делайла, была уже на пороге. И я догадывалась, что причиной тут был не столько Арвин, сколько нежелание отпускать рабов на свободу.
Виделись мы с Алтимором теперь редко и в основном только за едой. Остальное время принц проводил или у себя в кабинете, или на бесконечных встречах. Как-то он пошутил, что я могла бы видеть его по ночам, если бы переселилась в его спальню. Но потом сам же поправился, что прежде хотел бы назвать меня женой. И пока он этого не добьется, так ему и надо. Потерпит.
У меня эти рассуждения вызывали лукавые улыбки, но в душе я была благодарна за его усилия и старалась лишний раз не дразнить.
– Что ты будешь делать с Делайлой? – поинтересовалась я как-то за ужином.
– Дам отцу решить, – ответил принц, – но сначала надо восстановить его душевное здоровье.
Лекари так и не говорили, возможно ли это. Некоторые даже предлагали снова давать Хейнсу травы, потому что с ними он, по крайней мере, чувствовал бы себя стабильно и не рвался выброситься из окна. Но Береника заверяла, что все пройдет со временем. Только сколько это займет времени, даже она не знала.
Кириан мне как-то сказал, что жалеет, что вовремя не поговорил с братом. Видел, как тот шел на поводу у наложницы, но ни разу не попытался по-настоящему убедить его, что такими методами воспитывать сына нельзя. Даже сейчас Хейнс был убежден, что поступал правильно. И без этих испытаний Алтимор никогда бы не добрался до трона.
Вернувшись из монастыря, мать принца вызвалась ухаживать за больным мужем. За то время, что она там провела, в ней что-то переменилось. Она теперь чаще говорила о боге и предназначении каждого нести свою ношу. Возможно, считала себя виноватой в произошедшем.
– Эор карает тех, кто бездействует, – говорила Инесса, – не меньше тех, кто творит зло.
Ко мне ее отношение тоже переменилось. Не знаю, сказал ли ей что-то Алтимор, но императрица больше не смотрела на меня волком. Она организовала в Фортундейле приют для бывших рабов. И когда я вызвалась помочь, то даже согласилась. К делу почти сразу присоединились Августина и еще несколько знатных дам.
Для бездомных теперь была открыта ночлежка со столовой и простенькой школой. К моему удивлению, большая часть освобожденных рабов выбрала остаться у своих хозяев. Должно быть, так действовала сила привычки. А возможно, страх перед открытым миром. Но теперь для тех, кто все же готов был рискнуть, было и место, куда прийти.
Вместе с дамами мы раздавали еду, играли с детьми и обучали грамоте в школе. Поскольку всем руководила императрица, это не считалось ниже дворянского достоинства. И я заметила, что переменилось ко мне отношение не только Инессы, но и других.
– Ничего, ты еще покоришь их сердца, – заявляла Августина.
Один раз мне удалось поймать ее вместе с Кирианом, который тоже был занят не меньше Ала. Но тут согласился прогуляться с нами по внутреннему саду дворца.
– Я давно хотела вам кое-что сказать, – начала я. – Точнее рассказать. Одну историю.
– Любопытно, – ответила Августина и бросила взгляд на Кириана. Тот кивнул.
– Однажды в одном королевстве, – заговорила я, – жили-были юноша и девушка. Они были тайно влюблены друг в друга, но делали вид, что просто друзья. Девушка очень ждала, когда юноша признается ей в чувствах. А юноша не решался, боясь, что она его оттолкнет. Так оно и продолжалось, пока уставшая ждать девушка не решила, что ее любовь не взаимна, и не согласилась на предложенный родителями брак с другим. А юноша, вот-вот готовый раскрыть свое сердце, понял, что опоздал.
– Какая печальная история, – качнула головой Августина.
Я посмотрела на Кириана. Он знакомо наморщил лоб.
– И что же было с ними дальше? – спросил он.
– Прошло много лет, и муж девушки погиб на войне. Она теперь была свободна. И у