Мы долго сидели в моем «логове» из подушек и одеял у догорающего камина, пили вино и чай, доедали вишневый пирог, приготовленный Лией.
Дверь в гостиную была наглухо заперта, теперь уже не от вездесущих тарантулов, а от случайных глаз. Завтра я представлю Рио маме, в нормальной обстановке еще раз познакомлю его с отцом и Лией, и мы вместе расскажем о наших планах на будущее.
А планы были. Не грандиозные, самые обычные. Мы оба хотели покинуть дождливый Элдервик и переехать в Ильнюс – яркий, солнечный городок, который никак не желал выходить у меня из головы. Уже там мы купим или построим новый дом, прямо у озера. Заведем детей: мальчика и девочку, и им обязательно достанется дар их отца – я в это верила.
Еще я хотела книжную лавку. Рио пообещал снять чары с каждой книги и оставить их мне для личной библиотеки, но я уже так подробно представила свою будущую книжную лавку, что ни за что бы не отказалась от этой идеи.
Сам Рио мог больше никогда не работать, императрица отпустила его со службы насовсем, а в знак благодарности за спасение от ушлого дядюшки приказала выделять ему ежегодное жалование в размере… В таком размере, что и я, в общем-то, тоже могла не работать. Это плюс: не придется переживать, если покупателей в новой лавке совсем не будет.
Я почти задремала на плече мужа, когда он прошептал:
– В тот вечер, когда я вез тебя к себе домой, я смотрел на тебя и думал о том, какая ты красивая. Я был уверен, что стойко выдержу испытание красотой, я ведь убежденный холостяк, и какие-то там женщины мне не нужны, мне и одному замечательно… Потом ты засмеялась, и я пропал. С того момента я как завороженный ловил каждую твою улыбку, каждый взгляд, каждое слово и понимал, что мне уже не спастись. Я целиком в тебе растворился, сходил с ума от одиночества ночами и любовался тобой днем. Ты заняла все мои мысли, Атали, а я не мог, да и не хотел с этим бороться. Я счастлив, что ты стала моей женой, пусть и при таких кошмарных обстоятельствах.
Я приподнялась на локте и чмокнула мужа в кончик носа, улыбаясь.
– Я тоже тебя люблю.
Правда люблю. До какой-то сумасшедшей нежности в душе и до сладкой боли в сердце, и знаю, что мои чувства никогда не угаснут.
ЭПИЛОГ
Год спустя
У меня родилась сестра. Я перечитывала письмо от мамы и пыталась увидеть в нем шутку, но мама не походила на человека, который стал бы так по-дурацки шутить. У меня родилась сестра! А я даже не знала о маминой беременности!
Шока, впрочем, не было. За последний год произошло столько всего, что я разучилась хоть чему-то удивляться. Мы с Рио дождались, когда мои родители получат назад свой дом и все вещи, продали особняк и лавку и уехали в Ильнюс, выкупив все места в поезде, чтобы наши питомцы никого не напугали. Перевозили мы их на поводках: хоть они и слушались своего хозяина, подстраховка была не лишней.
По приезде мы сразу заселились в дом, купленный заранее, – просторный трехэтажный особняк недалеко от озера я нашла в каталоге недвижимости. Дом показался мне достаточно большим для двоих взрослых, одного ребенка, которого я пока еще носила под сердцем, и пяти тарантулов. Паукам мы выделили весь третий этаж и чердак, и, по-моему, им в новом доме нравилось даже больше, чем мне.
Пенроузам тоже вернули дом, и через месяц после этого близняшки вышли замуж. Об их свадьбах писали все газеты еще неделю после торжеств, из газет я и узнала, что супругом Джо стал некий Ленерод Виллт из далекой жаркой страны, что находится за океаном. Беатрис вышла за мужчину, чьего имени и положения не сумели разузнать даже журналисты, и укатила на восток в какую-то провинцию. Я подозреваю, что несколько дней нищеты, которые Пенроузам пришлось пережить, как-то повлияли на миссис Пенроуз и она быстренько сбагрила дочек первым попавшимся холостякам. Но подробностей не знаю, может статься, что сестры продолжают купаться в роскоши и после замужества.
София Лехцен все-таки познакомилась с капитаном Доном, другом моего мужа, но уже без нашего участия. Последний год в империи траур, который объявила ее величество после событий той ночи, поэтому балов никто не давал, и София встретила Дона у кого-то в гостях за ужином. Поженились они около полугода назад, о чем также трубили газеты. Баронесса Луиза Лехцен, по словам Ираины (а писала она нам довольно часто), оказалась крайне недовольна выбором дочери и порвала с ней всякую связь. София была счастлива и, кажется, вовсе не страдала из-за бедности своего мужа. Капитан бедным не был, как мне сказал Рио, но и богатством не отличался. Жил он в небольшом домике у реки, где-то за городом, после выхода на пенсию владел фермой и туда же привел молодую жену.
Мисс Торвик все-таки переселилась во дворец и стала камеристкой императрицы. Она сама попросилась на эту должность, ей было жаль юную правительницу, рано оставшуюся без матери, и мисс Торвик пыталась всячески окружить ее заботой и теплом.
Императрица заперлась во дворце до окончания траура. Не выходила к людям, не принимала подданных, всю работу переложила на плечи советника, и никто не мог ее за это осудить. Развлекалась тем, что почти каждую неделю писала нам с Рио письма, в которых рассказывала новости. А ее новости – это не то же самое, что новости из газет, выдуманные журналистами, поэтому мы каждое воскресенье с нетерпением ждали очередного письма.
В последнем из них Ираина сообщила, что назревающая война как-то сама собой сошла на нет, а юный принц той, вражеской стороны уже дважды просил с нею встречи. И мы с Рио, и она сама подозревали, что через несколько лет Ираина выйдет за него замуж и этот союз на какое-то время подарит нашей империи затишье.
Так что после таких вот новостей новость о внезапно появившейся у меня сестренке я восприняла спокойно. Почему мама не сказала мне о беременности, я не понимала, но в то же время я и сама еще не говорила ей о своем интересном положении. Собиралась написать, да как-то руки не доходили, а теперь вот решила, что