— Отдельно, — твёрдо отвечаю я.
Адвокат на секунду задерживает взгляд на мне, затем снова кивает.
— Ваше право. Однако это не означает, что супруг не подаст встречное заявление с требованиями.
Я сжимаю губы.
— Я понимаю.
— Тогда последний шаг. Подписывайте заявление, и сегодня же вы подадите его в суд.
Я ставлю подпись, и Литвинов берёт лист, аккуратно складывает его.
— Теперь доверенность.
Он кладёт передо мной другой документ.
— Эта доверенность даёт мне право представлять ваши интересы в суде, участвовать в заседаниях, запрашивать документы и вести переговоры с адвокатами Волкова.
Я подписываю и этот документ.
Литвинов убирает бумаги в папку и спокойно смотрит на меня.
— Виктория, вы готовы к сложному процессу?
Я молчу несколько секунд, затем поднимаю голову.
— Я готова закончить это.
Адвокат едва заметно улыбается.
— Тогда начнём.
*** Я выхожу из здания суда, чувствуя, как воздух давит на грудь, как будто кто-то невидимый крепко сжимает меня в своих холодных пальцах. Всё позади. Все подписи поставлены, все бумаги поданы. Теперь остаётся только ждать.
Я остановлюсь на верхней ступеньке и глубоко вдыхаю. Внутри — пустота. Я не чувствую облегчения, не чувствую победы, не чувствую ничего, кроме ноющего напряжения где-то в глубине души. Развод. Я подала на развод. Это не просто слово, не просто формальность. Это конец. Конец двадцати лет жизни, конца семьи, конец того, что я когда-то называла своим миром.
Машинально сжимаю пальцы на ремешке сумки и направляюсь к дороге. Останавливаю такси. Назвать адрес старой квартиры удаётся не сразу — горло сжимает какой-то странный комок, но водитель терпеливо ждет, пока я соберусь.
В дороге я смотрю в окно, но не вижу города за стеклом. В голове — сотни мыслей, и все они упираются в один неизбежный вопрос: Какой будет его реакция?
Максим ещё не знает. Пока не знает. Но скоро…
Я не уверена, ни в чем. Тот ли это человек, которого я любила столько лет? Или теперь он кто-то другой? Способен ли он просто принять это? Или начнёт бороться?
Я не знаю.
Раньше я бы сказала, что знаю его лучше, чем себя. Но после всего… после всего я не могу быть уверена ни в чём.
Такси останавливается у дома. Я сажусь на лавочку, задерживаясь на мгновение, прежде чем войти внутрь. Я опять понимаю, насколько сильно устала. До самых костей.
Собираюсь с силами и всё же открываю дверь.
Квартира встречает меня… тишиной. Где-то на кухне тихо тикают часы, в спальне приглушённый свет — Рома, скорее всего, лежит на диване, зарывшись в телефон или просто смотря в одну точку.
Я закрываю дверь и ставлю сумку на комод, машинально достаю телефон.
И в этот момент он звонит.
Максим.
Его имя вспыхивает на экране, как предвестник чего-то неизбежного.
Я застываю.
Вот оно. Он уже знает.
В груди холодной волной накатывает тревога. Сердце глухо стучит в висках, но я не жму кнопку ответа.
Смотрю.
Просто смотрю, как экран продолжает мигать, как его имя высвечивается в контактах.
Максим звонит.
Что он скажет? Что сделает?
Я не знаю.
И знать не хочу. Назад пути нет. И когда он рушил нашу жизнь он точно это знал. Так что же теперь звонить? Чтобы что? Нет. К разговору с ним я не готова и не хочу его. Перевожу телефон в беззвучный режим и помыв руки иду к сыну. Теперь нужно собраться с силами и рассказать ему, что подала на развод.
Девочки, завтра марафоним? Только смогу после 9 вечера по Мск.
Глава 40
Вика.
Телефон продолжает вибрировать в кармане, настойчиво и беспощадно, словно набат, от которого невозможно скрыться. Я не смотрю на экран, не беру трубку. Я уже знаю, кто это.
Максим.
Он звонит, не прекращая, с упорством, которое граничит с одержимостью. Словно силой воли он может заставить меня ответить, заставить меня услышать его. Но я не готова. Не хочу.
— Он не отстанет, — тихо говорит Рома, и в его голосе я слышу не просто презрение, а ярость, которая клокочет где-то глубоко внутри.
— Пусть звонит, — отвечаю я так же тихо, но твердо, стараясь сохранить видимость спокойствия.
— Может, мне ответить? — усмехается Рома, и эта усмешка больше похожа на оскал, на вызов, который он бросает в пустоту.
Я не успеваю ответить.
В этот момент в дверь раздается резкий, требовательный стук.
Громкий.
Тяжелый.
От каждого удара у меня внутри все сжимается, как будто кто-то сжимает сердце в кулаке. Я не двигаюсь, смотрю на дверь, не в силах дышать.
— Он с ума сошел? — зло бросает Рома, вставая. Его глаза горят, словно он готов броситься в бой.
Я хватаю его за руку.
— Не надо.
— Ты хочешь, чтобы он ломился сюда, как ненормальный? — в его голосе ярость, которая рвется наружу. — Я сейчас выйду к нему и объясню, что он нам больше не нужен.
Я сжимаю ладони в кулаки так сильно, что ногти впиваются в кожу. Еще один удар в дверь. Глухой. Раздражающий. Как он сам.
Я вдыхаю и медленно подхожу к двери. Щелчок замка — и вот он передо мной.
Максим.
Высокий. Мрачный. Его пальто расстегнуто, руки сжаты в карманы, а глаза…
Боже.
Я помню этот взгляд.
Жесткий. Давящий. Неумолимый.
— Ты подала на развод.
Не вопрос. Обвинение.
Я выпрямляю спину, стараясь не дрогнуть.
— Да.
В его глазах что-то темнеет, словно тучи перед грозой.
— Почему я узнаю об этом от своих юристов?
В голосе сталь.
Когда-то от этого голоса у меня подгибались колени.
Сейчас…
Сейчас он меня только бесит.
— Потому что ты был слишком занят последнее время, — отвечаю холодно, стараясь не дрогнуть.
Максим усмехается.
Но эта усмешка — лёд, от которого бросает в дрожь.
— Ты серьезно думаешь, что можешь вот так взять и решить?
Я не отвожу взгляда.
— Ты сам всё решил.
Максим медленно качает головой, делает шаг вперед.
Я не отступаю.
— Я не позволю тебе это сделать, Вика.
Голос низкий, как раскат грома перед бурей.
За моей спиной напрягается Рома.
Я чувствую это кожей.
— Ты уже всё позволил, — произношу, и в