Директор вспомнил, что сейчас период доминирования моды на пальто, полупальто и плащи, но молодёжь, как всегда, в контре, поэтому старается добыть, всеми правдами или неправдами, яркие куртки западной моды и джинсы-джинсы-джинсы…
Наконец, он добрался до нужного дома и вошёл в подъезд. Подъездная дверь не оборудована ни кодовым замком, ни домофоном — в этом, пока что, нет необходимости.
Внутри пахнет едой и свежей извёсткой, краска на стенах новая, а стены и потолки побелены будто пару дней назад.
Поднявшись на третий этаж, он вставил ключ в замок и с облегчением провернул его.
«Это здорово всё упрощает», — подумал он, открыв дверь и зайдя в прихожую.
Он осмотрелся.
Прихожая просторная, слева от входа на стене висит деревянная вешалка на три крючка, пустая, сразу после неё стоит платяной шкаф, а справа от входа висит среднеразмерное зеркало в минималистичной деревянной лакированной рамке.
Директор разулся и повесил своё серое шерстяное пальто в шкаф.
Далее он заглянул в уборную, где обнаружил чугунную ванну, раковину, стиральную машину «Малютка» и фаянсовый унитаз.
«Это поздняя „брежневка“, поэтому логично, что санузел совмещённый», — подумал он.
Директор прожил последние двадцать лет в «сталинке» на улице Советская, относительно недалеко от его школы, поэтому привык, что санузел должен быть раздельным.
На кухне всё было скромно и стандартно: эмалированная раковина, газовая плита, над ней вытяжка, под окном кухонный стол, под ним набор из трёх табуретов, а справа от двери стоит холодильник «Минск-4».
Судя по скудному содержимому холодильника, очевидно, что тут живёт холостяк.
Радиоприёмник «Спидола-230», стоящий на кухонной тумбе, рядом с хлебницей, вызвал у Директора тёплые ностальгические эмоции.
Далее он прошёл в зал и обнаружил там характерную «стенку» с хрусталём и книгами, диван, обшитый тёмно-зелёной тканью, а также телевизор «Рубин». Стены комнаты покрыты обоями с геометрическим узором, потолок беленый, а под ним висит люстра «Арктика», стекла которой имитируют лёд.
«А я и забыл, что такие были», — подумал Директор и улыбнулся.
После зала он посетил спальню, которая оказалась небольшой — тут двуспальная кровать из шпонированной ДСП цвета морёного дуба, из такого же материала платяной шкаф, короткий и узкий комод, выкрашенный белой краской, а также давно разобранная и оставленная между стеной и шкафом колыбель.
Открыв шкаф, Директор снял костюм, переоделся в свежее домашнее, найденное на средней полке, а затем, влекомый лёгким голодом, направился на кухню.
В «Минске-4», несмотря на общую скудность запасов, обнаружились яйца и докторская колбаса. Хлеб в хлебнице, к сожалению, безнадёжно зачерствел, а молоко давно прокисло, поэтому Директор решил, что нужно сходить за покупками.
В спальне, в комоде, он обнаружил шестьсот восемьдесят рублей — видимо, Жириновский получил зарплату, премии и прочее, но не успел потратить, по вполне понятным причинам.
Директор знал, что Владимир Вольфович, работая в Инюрколлегии, зарабатывал гораздо выше среднего. Работа уважаемая, платят хорошо, но ему оказалось мало, поэтому он связался с этими сертификатами Внешпосылторга…
История мутная, но хорошо известная Директору.
Один благодарный клиент, фамилию которого ему и не вспомнить, подарил Жириновскому некоторое количество сертификатов Внешпосылторга, полученных в наследство от умершего где-то в Европе брата, а Жириновский решил оформить на них турпоездки за границу, чего делать было нельзя, потому что непонятно, как он вообще получил эти сертификаты.
Началось разбирательство, которое, как понял Директор, уже завершено — факт нарушения УК РСФСР имеет место, но Инюрколлегия, видимо, не захотела раздувать из этого историю и предложила Жириновскому написать «по собственному».
Директор, в устной форме, это согласие дал — осталось лишь прийти и подписать.
Краткосрочных политических последствий это не имеет, потому что никто, кроме КГБ, ОБХСС и Инюрколлегии об этом не знает, но долгосрочные уже заложены — позже, когда Жириновский попробует баллотироваться в народные депутаты, Инюрколлегия напишет письмо, в котором обвинит его во взяточничестве, из-за чего в нардепы он не попадёт…
Дойдя до гастронома, Директор купил там пирамидку молока, а также «городской» батон. После недолгих раздумий, он купил полкило «Докторской», про запас.
Вернувшись домой, он не очень уверенно подпалил две конфорки газовой плиты, хлопнувшие при поджиге, поставил чайник и начал жарить яичницу с колбасой.
Закончив эту нехитрую деятельность, он сел за кухонный стол и плотно пообедал, прямо со сковороды.
«Не перед кем бисер метать…» — подумал он, жуя колбасу и запивая её чаем с молоком.
Пообедав, он решил, что надо помыться и думать, как действовать дальше.
Он вошёл в ванную комнату и подошёл к раковине.
— Ах ты, подонок!!! — рявкнул кто-то из зеркала.
Директор поражённо отшатнулся.
— Смотри на меня, мерзавец!!! — потребовало отражение. — В глаза мне смотри!!!
Но Директор отвернулся от зеркала и закрыл глаза.
«Возможно, то падение в туалете имеет куда больше последствий, чем мне кажется», — подумал он, пытаясь выработать новый план.
— На меня смотри, я сказал!!! — разъярённо потребовал Жириновский. — Н-на, подавись!!!
Правая нога вдруг отнялась и Директор лишь чудом упёрся рукой в край ванны, благодаря чему не расшиб себе что-нибудь.
— Ты кто? — тихо спросил он, пытаясь встать.
Нога вновь вернулась под его контроль, и он смог встать перед зеркалом.
— Кто я⁈ — вопросил покрасневший Жириновский. — Это ты кто такой, мерзавец⁈ Как ты посмел⁈ Это моя жизнь!
— Меня никто не спрашивал, — ответил на это Директор.
— А это меня не волнует! — выкрикнул Владимир Вольфович. — А ну верни мне моё тело!
— Я не могу, — покачал головой Директор.
— Не хочешь, сука! — ткнул в его сторону пальцем Жириновский. — Ничего, я тебя заставлю! Н-на тебе, поганец!
Шея Директора резко покраснела и начала болеть.
— Ой-ой-ой… — испугался Жириновский и рухнул на кафель.
Директор пришёл в себя через несколько секунд — боль была невыносимой, но уже начала проходить.
Поднявшись на ноги, он посмотрел на испуганного Жириновского, глаза которого начали бегать.
— Доволен? — спросил у него Директор.
— Чем? — уточнил Жириновский.
— Тем, что сделал, — пояснил Директор. — Тебя это порадовало?
— Катись ты к чертям, Анатолий! — рявкнул Владимир Вольфович. — Ты — вор! Ты украл мою жизнь!
— Не спорю, — устало вздохнул Директор. — Но что я могу поделать? Убить себя?
— Не вздумай! — выкрикнул Жириновский.
— Имей в виду — мне всё равно, — предупредил его Директор. — Я уже