— Нет! — визжала она, разрывая воздух когтями. — Вам не одолеть меня! Я непобедима! Я — вечна!
Она снова обернулась бурей, рванулась к окну, но свет настиг ее.
Золото и белизна столкнулись в ослепляющем взрыве.
Тьма сгорела.
В воздухе остался лишь пепел, догорающие лепестки теней, что медленно оседали на пол, и оглушающая тишина.
Осталась я — на холодном мраморе, цепляющаяся за бездыханного Рэйдара.
А еще, солнце, пробивающееся сквозь разломы в потолке.
Я держала голову мужа на коленях, приглаживала его волосы дрожащими пальцами. Одежда и руки были пропитаны алой кровью. Она была горячей, липкой, и отвратительно яркой — как вино, разлитое по белому мрамору.
Я боялась дышать, боялась лишний раз шевельнуться.
Вокруг не было слышно ни звука, в какой-то момент мне показалось, что я оглохла.
Даже ветер стих, словно весь мир затаил дыхание.
Свет, который еще мгновение назад ослеплял, начал тускнеть.
Но… не исчезал.
Он кружился вокруг нас — мягкими волнами, будто жил и дышал вместе со мной.
А потом свет начал оседать на тело Рэйдара.
Я видела, как лучи впитываются в его грудь, в то место, где еще недавно зияла рана.
Сначала зашипела и испарилась кровь.
Потом кожа под моими пальцами стала теплее, прощупался пульс.
— Что… — выдохнула я, не веря. — Этого не может быть…
Рана затянулась, будто ее и не было.
Рэйдар вдохнул.
Резко, глубоко, возвращаясь из самой бездны. Его грудь вздыбилась под моей рукой, воздух сорвался с губ хрипом, и я не сдержала крика.
— Рэй!..
Склонилась над ним, боясь, что все это мне чудится, обхватила его лицо ладонями и покрыла быстрыми, суетливыми поцелуями.
Он медленно открыл глаза. В зеленой глубине больше не было ни тьмы, ни боли — только свет, отраженный от пламени где-то внутри него.
Он улыбнулся. По-настоящему.
Не император, не воин, не дракон — просто мужчина.
Живой.
— Я тоже тебя люблю... — тихо, почти неслышно, прошептал он.
Мир расплылся. Я заплакала — не сдерживая ни слез, ни рыданий, прижимаясь к нему, ощущая его сердце под щекой.
Оно билось. Горячее, сильное, живое.
Вокруг было светло.
Сквозь выбитые витражи пробивалось солнце. Пепел поднимался легкими спиралями и оседал на мраморе, подобно инею. В воздухе витал запах дождя и свежести.
Дворец был наполовину разрушен: трещины по стенам, обвалившиеся колонны, искореженные двери, проломанная крыша. Но больше не было ни шепота, ни холода, ни черной паутины.
Все стало другим.
Свободным.
Я обняла его крепче и прошептала сквозь слезы:
— Мы справились с ней, Рэйдар… Не знаю, как, но мы действительно справились.
Эпилог
Прошло не так уж много времени — всего несколько недель, но мне казалось, будто пролетела целая вечность.
Дворец, некогда сердце империи, стоял мертвый и молчаливый.
Я не могла без дрожи находиться в нем, когда мы с Рэйдаром проходили по залам, где еще недавно бушевала Тьма. Полы были испещрены следами ее дыхания — прожженные, потемневшие, будто по ним прошел пожар. В витражах зияли дыры, а по стенам расползались глубокие трещины.
Особенно тяжело было смотреть на то место, где когда-то находились покои Лисанны. Теперь там был только завал камней и расплавленного стекла. Пепел, слипшийся в куски, оседал под ногами.
Рэйдар стоял рядом, глядя на все это с таким выражением, будто видел не руины, а приговор.
— Мы не будем восстанавливать его, — сказал он тогда, и в его голосе звучала спокойная уверенность. — Пусть этот камень вернется земле. На его месте вырастет сад. И фонтаны.
Я повернулась к нему, и мне вдруг стало ясно, что он не просто говорит — он отпускает прошлое. Все, что связывало его с тем временем, с той болью, с той тьмой.
— Значит, и правда будет новый дворец? — спросила я тихо.
Он кивнул.
— Уже летом начнут строительство. Я хочу, чтобы он стоял ближе к Лаэнтору.
— Ближе к дому, — поправила я, и он улыбнулся.
Эти слова звучали почти священно. Дом. После всего, что мы пережили, само понятие дома снова обрело смысл.
Но покой, которого мы добились, достался дорого.
Огненные всполохи Тьмы прокатились не только по дворцу и драконьей империи — они ударили еще и по вивернам.
Маги сообщили, что половина их городов выгорела дотла. Тьма не делала различий между теми, кто ее вызвал, и теми, кого хотела уничтожить. Она просто пожирала все, до чего могла дотянуться.
Игры ей опостылели сразу после событий в пещере, когда ей не удалось уничтожить нас с Рэйдаром.
Она вернулась к вивернам и выместила на них всю свою ярость.
И все же некоторые выжили.
Через неделю после исчезновения Тьмы перед дворцом появились гонцы — виверны в человеческом облике, с белыми знаменами в руках. Они просили о встрече, признавали вину. Их старейшина стоял перед Рэйдаром, не смея поднять глаза, и говорил безэмоциональным голосом:
— Мы думали, что сможем управлять ею. Но Тьма не служит никому. Мы виновны в том, что навлекли беду не только на вас, но и на себя. Если вы пожелаете нашей крови — мы не будем сопротивляться.
Рэйдар молчал долго. Вокруг стояла тишина, такая плотная, что я отчетливо слышала дыхание каждого, кто присутствовал.
Потом он сказал:
— Кровь ничего не изменит. Тьма — вот наш общий враг, и вы уже заплатили сполна.
Я подошла к нему, чувствуя, как взгляды собравшихся упираются в меня, и добавила:
— Мы не можем строить будущее, пока цепляемся за старую боль.
Старейшина вивернов склонил голову в согласии.
Так был заключен мир.
Хрупкий, осторожный, но настоящий.
Когда я смотрела на то, как они уходили с площади, держа в руках белые знамена, я поняла, что это правильный выбор.
Не разрушение, не война, а прощение.
Мы жили в Лаэнторе.
Замок, когда-то израненный и опустошенный, теперь вновь дышал жизнью. В садах пели птицы, журчал фонтан, в окнах отражалось солнце, а башни сияли новой черепицей.
Рабочие и маги трудились бок о бок, возводя новый дворец на равнине неподалеку — тот, что должен был стать символом новой эпохи.
Но для нас домом был именно Лаэнтор.
Я часто ловила себя на мысли, что впервые за годы чувствую настоящее спокойствие. Без ожидания беды, без страха. Иногда по ночам, когда ветер шумел в башнях, я просыпалась и прислушивалась к дыханию Рэйдара.
Я верила, что