Годами во мне ничего не менялось (включая костюм и прическу) – вес, размер лифчика и диоптрии в очках оставались теми же, что и в двадцать лет. Внезапный седой волос стал сигналом, что время бежит и для меня. Я засопела и бросила его в унитаз, и тут в голове вдруг вспыхнул образ той женщины с длинными белыми волосами, которая подошла ко мне на выставке. Она знала мое прозвище. Откуда? Я-то понятия не имела, кто она такая.
Она знала отца. Она не упоминала его имени, но знала, что он сам дал мне домашнее образование. Откуда? И я не могла объяснить ту неудержимую волну эмоций, которая поднялась во мне при виде этой женщины. Как такое возможно в отношении совершенно незнакомого человека? До этого момента я планировала потратить грядущий день на сон и восстановление сил, но теперь меня охватила жгучая решимость выяснить, кто эта женщина. Нашей единственной связующей нитью был Паскаль, а раз так, то в нем крылся и ответ. Нужно только придумать причину снова встретиться и поговорить с ним.
Я вышла из ванной и принялась мерить шагами коридор, время от времени поглядывая на портрет отца, а потом меня осенила идея.
* * *
На этот раз я не стала бродить по Лондон-Филдс в расчете на еще одно ностальгическое воспоминание, а направилась прямиком в дом Паскаля Мартаньё. О своем визите я не предупредила, да и как бы это сделала – он не оставил мне номера телефона. Однако он не захлопнул дверь у меня перед носом, когда я появилась на пороге, как раз наоборот: увидев повязку на голове, пригласил меня войти, усадил на стул и предложил чашку чая, от которой я поспешно отказалась.
– Что у вас с головой? – спросил он.
– Ударили дверью. Студент слишком энергично ее открыл, и я получила ребром в череп.
– Он это сделал нарочно? – Серена сидела на полу, скрестив ноги, и что-то пила из каменной чашки.
После нашей перепалки касательно монстеры я держалась настороженно и приготовилась ко враждебному отношению, однако хотя тон Серены нельзя было назвать дружелюбным, холодным он тоже не был.
– Это вышло случайно, – соврала я, чтобы закрыть тему.
– Вот и славно, – откликнулась Серена. У меня возникло ощущение, что она получила указание вести себя со мной вежливо, если мы встретимся снова.
Аконит, подумала я, Aconitum napellus, такое безобидное на вид растение, которое по всей стране выращивают беспечные садовники. И вот она такая же – волк в овечьей шкуре. Только берегись, одна доза, и смерть придет за тобой практически мгновенно.
– Чем мы можем помочь вам, профессор? – спросил Паскаль.
– Подумываю купить картину, – сказала я с уверенностью, которой не испытывала, поскольку ни разу в жизни не покупала картин.
– В самом деле? – удивился он.
– Это же чудесно! – воскликнула Серена. – Которую? Нет, погодите, я сама догадаюсь. Наверное, ваш портрет. Да, точно его!
От подобного предположения меня передернуло. С чего она решила, что я хочу заполучить собственное изображение со зловещими глазами и иглой у шеи? Это было выше моего понимания. Или она снова прибегла к сарказму? Я кинула взгляд на Паскаля – он хмурился, глядя на жену, и покачивал головой, и я решила, что отныне буду ориентироваться на его реакцию в том, что касалось поведения Серены.
Так что я нахмурилась и покачала головой.
– Я хотела бы купить портрет молодой женщины, сидящей на деревянном ящике.
Лицо Паскаля мгновенно застыло.
– Он не продается.
Серена поднялась на ноги, подошла к нему и положила нежную ладонь ему на грудь.
– Милый, мы же договорились, помнишь? Все продается. – Потом она повернулась ко мне и шепотом, который Паскаль должен был услышать, сообщила: – Не волнуйтесь, я с ним поговорю. Вы получите свою картину.
Я уже хотела промямлить какие-то приличествующие слова благодарности, но меня прервал излишне громкий, мерзкий дверной звонок.
– Отлично, – сказала Серена, – она пришла.
Несколько мгновений спустя входная дверь открылась, и я замерла, потрясенная, оказавшись нос к носу с той самой женщиной с длинными белыми волосами. На ее лице читалось не меньшее потрясение от встречи со мной. Я-то собиралась расспросить о ней Паскаля, подальше от ушей Серены, возможно, в его мастерской, сделав вид, что хочу купить картину, – и вот эта женщина стоит передо мной, сгибаясь под весом огромной сумки и тяжело опираясь на трость.
– Профессор, познакомьтесь с Пандитой-вагго, моей шаманкой, – сказала Серена.
Глаза женщины широко распахнулись, когда она увидела мою повязку.
– Что случилось с вашей головой? – спросила она, ставя сумку на пол.
– Студент слишком резко открыл дверь и ударил ее, – ответила за меня Серена.
– Вы в порядке?
– Она в порядке. А теперь, профессор, если вам любопытно, Пандита вскоре проведет сеанс медитативного омовения звуками хрусталя. Хотите присоединиться к нам?
– Сеанс чего? – переспросила я, поскольку слушала вполуха.
– Сеанс медитативного омовения звуками хрусталя, – повторила Серена. – Это очень мощная древняя методика исцеления с помощью звуков. Каждая часть нашего тела – да каждый атом во Вселенной – вибрирует с одной ему присущей частотой. Когда наши тела и души заболевают, они перестают вибрировать с правильной частотой. Во время сеанса звукоисцеления сквозь наше тело проходят волны, которые возвращают гармонию вибрации. Они помогают восстановить баланс и позволяют нам исцелиться.
Мы с женщиной все еще стояли, не в силах расцепить взгляды, и слова Серены сливались для меня в белый шум. Я не хотела отводить взгляд, поскольку меня снова захлестнула та волна эмоций, что и на выставке – почти невыносимая, но я хотела, чтобы это ощущение длилось и длилось. Но подобное невозможно, и колдовство момента нарушил Паскаль, шагнув между нами, подняв тяжелую сумку и отнеся ее к огромным окнам.
Мой телефон просигналил о принятом сообщении. Вынув его и взглянув на экран, я увидела, что пишет Душечка: «Где ты?»
– Вам нравится подборка цветов? – спросила Серена.
Я кинула на нее взгляд, не уверенная, что обращаются именно ко мне.
– Прошу прощения?
– Мы на днях здесь все переделали. Вам нравится?
Я убрала телефон и бегло, нетерпеливо осмотрела помещение. На мой взгляд, ничего не изменилось… только куда-то пропала монстера.
– Стало гораздо свежее, не так ли? –