– Я не знаю. – Она вытерла руки о бедра раз, другой. – Я ничего ни о чем не знаю, я тут просто работаю.
– Так значит, вы не видели в квартире маленьких бутылочек с прозрачной жидкостью внутри? – спросила я.
– Маленьких бутылочек?
Я вынула из сумки бутылочку с дурманом – я не собиралась демонстрировать ее в присутствии инспектора Робертса, но других вариантов не оставалось.
– Вот таких. У Серены есть в доме такие бутылочки?
Домработница бросила взгляд на стену, за которой скрывался буфет, потом на меня и уставилась в пол.
– А у Джессики? – бросила я наудачу.
Домработница нахмурилась.
– У кого?
– У Пан… Пан… у шаманки.
– Я не знаю.
Инспектор Робертс испустил вздох.
– Похоже, дело глухо. Давайте оставим эту молодую леди в покое, пусть она выполняет свою работу, а мы вернемся в отделение.
– Минутку, – парировала я, обошла остров и нажала на стену, чтобы открыть буфет.
– Не думаю, что вы имеете право так делать, – неуверенно сказала домработница, но, покопавшись совсем немного, я нашла искомое, зажала в руке и вскинула ее вверх с победным кличем.
Глава 24
Меня поразило, что для получения ордера на обыск понадобилось ждать, но инспектор Робертс и его команда были готовы отправиться на место прямо с утра, и, собственно, когда я приехала, они уже притаились за углом ближайшего дома к интересующему нас адресу в Западном Лондоне.
– А в этом есть необходимость? – уточнила я, увидев в руках одного из офицеров таран.
– Только если нам не откроют.
Я подумала, что вероятность этого очень велика, особенно учитывая, что на дворе было всего восемь утра. Я осталась на месте, наблюдая за происходящим; инспектор Робертс действительно постучал, и не один раз, даже покричал в щель для писем, и только тогда подозвал офицера с тараном. Когда они ворвались внутрь, там было не протолкнуться в мешанине людей и велосипедов, поэтому я подождала, пока они рассредоточатся, и вошла следом.
На кухне царил прежний беспорядок. Возможно, он даже усугубился. Уже знакомый мне молодой человек, которого выволокли из постели и притащили вниз по лестнице, как и прежде взъерошенный, при виде меня испустил гневный рев.
– Я так и знал! – завопил он. – Едва я открыл дверь, я знал, что вы гнусная стукачка! – Он развернулся, обращаясь к полицейскому, который держал его за скрученные на спине руки. – Она напала на меня в моем собственном доме! Я могу это доказать, у меня остались синяки, смотрите!
Он приподнял руку и взглядом указал на свой бок.
– В самом деле? – спросил инспектор Робертс. – И что же она сделала?
– Схватила меня и кинула на пол, наверное, сломала мне пару ребер! Взгляните на синяки. Давайте сфотографируйте их.
Инспектор Робертс повернулся ко мне и усмехнулся.
– Так вы все-таки приняли предложение детектива Чемберс насчет уроков самообороны? – Я не была уверена, что тот эпизод подходил под определение «урока», но все равно кивнула. – Рад это слышать. Итак, где то, что мы ищем?
– В дверце холодильника, – ответила я.
Инспектор Робертс открыл его, присвистнул сквозь зубы и повернулся к молодому человеку.
– А это что такое?
– Это не мое, а моего приятеля, я тут ни при чем.
Скорее всего, он не врал, но это не отменяло того факта, что он выступал в качестве продавца.
– И где же теперь этот приятель? – спросил инспектор Робертс.
Молодой человек пожал плечами.
– Понятия не имею, мы не виделись с тех пор, как я рассказал о ней, – кивнул он в мою сторону. – Мне было сказано, что я могу продать все, что есть в холодильнике, а деньги оставить себе.
– И когда же вы виделись в последний раз?
– В тот день, когда она на меня напала. – Он упрямо выставил подбородок. – Слушайте, это не мои примочки, я их не варил, я не химик, так что забирайте их, хоть все забирайте.
– Где производили это вещество? – спросила я. – Явно же не тут, в квартире.
Молодой человек кинул взгляд на черный вход.
– Там. В глубине сада есть ворота, которые ведут на какой-то пустырь около железной дороги, там кухню и устроили.
– Может, ты нас проводишь? – намекнул инспектор Робертс.
– Можно я тогда хоть оденусь сначала?
Пока мы его ждали, один из полицейских перекладывал бутылочки из холодильника в пакеты для улик. Меня так и подмывало попросить у него несколько штук, но я понимала, что мне откажут.
Молодой человек вернулся быстро, облаченный в джинсы и футболку, сунул ноги в омерзительно заношенные кроссовки, и мы направились вслед за ним через маленький садик, сквозь ворота на заброшенный участок. Очевидно, что за ним много лет никто не ухаживал: везде теснились заросли щавеля туполистного, пырея ползучего, вьюнка, звездчатки и крапивы, и только узкая тропка, которой явно постоянно пользовались, пересекала этой буйство растительности и упиралась в маленький сарай метрах в двадцати от ворот. Дверь была закрыта, но оказалась хлипкой – хватило одного удара, чтобы она распахнулась, и, увидев то, что находилось внутри, я ахнула. Я не могла поверить своим глазам. Внутри этой развалюхи расположилась высококлассная лаборатория, великолепно оснащенная, только маленькая. Я заметила одну центрифугу, один микроскоп, горелку, подносы с пробирками, полки, уставленные колбами с разноцветными жидкостями внутри, и помимо прочего ящик латексных перчаток и полноразмерную маску с фильтрами и респиратором. А на подоконнике стоял ноутбук Борщевика с мультяшным рисунком на крышке – значит, или он сам оставил его тут, или его здесь прятали.
Мое внимание привлек ярлык на микроскопе. Я уже протянула было к нему руку, но прежде чем успела до него дотронуться, инспектор Робертс животом подтолкнул меня на выход, пригрозив, чтобы я ничего тут не трогала. Потом он повернулся к одному из полицейских и сказал:
– Вызывайте судмедэкспертов. И скажите, чтобы брали защитные костюмы.
Оказавшись снаружи, я услышала шум поезда – перестук колес все приближался, пока не стал оглушительным, как гром.
– Ужас какой, – застонала я, прижав ладони к ушам и приседая, и увидела отпечаток маленькой ноги. Он явно не принадлежал ни мне, ни инспектору Робертсу, ни прочим полицейским. Я подняла глаза и увидела целую цепочку таких следов, ведущую к другой тропе, куда менее заметной, чем первая. Я оглянулась – все были заняты, так что я протиснулась сквозь нависшие ветви бузины и пошла вперед. Опять же метров через двадцать я наткнулась на старую обветшалую оранжерею. Большинство ее панелей отсутствовали или были разбиты. Я прижала ладони к вискам, отгораживаясь от света, и всмотрелась внутрь сквозь мутное