Паскаль так увлеченно читал что-то в телефоне, что заметил меня, только когда я оказалась прямо у него перед носом.
– Профессор, я очень надеялся поймать вас, прежде чем отправлюсь в Нью-Йорк. – Он привычно белозубо улыбнулся.
– Чем я могу вам помочь?
– Вы уже помогли.
Я нахмурилась.
– Когда и как?
– Вы следовали за подсказками и поймали злоумышленника. Сделали то, чего не смог я. Я знал, что у вас получится.
Я нахмурилась еще сильнее.
– Откуда такая уверенность?
– Я понял это по вашей манере одеваться. По вниманию к деталям. По тому, как вы рассердились из-за того растения. По тому, как вы противостояли Серене. По тому, как вы и глазом не моргнули, когда узнали, кто ее отец. А еще сыграл тот факт, что вы совершенно меня не знали.
Я покачала головой, не в силах понять подобную причудливую логику, но он только улыбнулся в ответ и постучал по свертку.
– Так вот, я пришел поблагодарить вас и вручить подарок.
– Подарок?
– Ваш портрет.
Я содрогнулась при воспоминании о бередящих душу глазах, игле у моей шеи и яростно замотала головой.
– Нет уж, большое спасибо. Он мне не нужен, оставьте себе.
По непонятной причине в ответ Паскаль рассмеялся.
– Если он вам не нужен – продайте. Картину оценили в девяносто тысяч долларов, но на аукционе вы выручите за нее и больше.
Я задохнулась от удивления.
– Так что, занести ее к вам в квартиру?
– Да, пожалуйста, – мгновенно ответила я. – Последний этаж.
Он посмотрел куда-то мне за спину.
– Не больше десяти минут.
Я повернулась и увидела обтекаемую черную машину, припаркованную неподалеку. За рулем сидел человек в униформе, а три задних места занимал датский дог.
Я открыла Паскалю дверь квартиры, он прислонил картину к стене и скользнул взглядом взад-вперед по коридору, подмечая гостиную на одном конце и кухню на другом, а потом заметил фотографию отца. Шагнул ближе и некоторое время вглядывался в снимок, изучая каждую деталь.
– На старике тот же костюм, что и на вас, – подытожил он. – Это ваш папа?
– Да.
– Вы выглядите в точности как он. Сколько там всего на столе, что это?
– Обучающие материалы. Я получила домашнее образование.
– Это он обучал вас?
– Да.
– На столе такой же беспорядок, как в моей мастерской. Мне нравится такой подход. А где ваша мама?
«Эта женщина была женой твоего отца, но не матерью его ребенка»…
– Я… я… – Но внезапно умолкла, потому что мне показалось, что в меня врезался таран. Я резко села прямо где стояла.
– Вы в порядке?
– Не совсем.
Паскаль опустился рядом со мной на корточки.
– Я могу чем-то помочь? Может, принести воды?
Объятая смущением, я с трудом поднялась на ноги и даже попыталась выдавить улыбку.
– Не обращайте внимания – последние несколько дней выдались бурными. И принесли много весьма ошеломляющих открытий. Должна признаться, я несколько выбита из колеи.
– Вы допрашивали Серену, – заметил он, понимающе кивнув. – Мне незадолго до этого позвонил ее отец, он утром прилетел из Штатов вместе с семейным юристом. Они собираются подавать прошение о том, чтобы процесс проходил в Нью-Йорке, поскольку Чарли был американским гражданином. Будут просить о смягчении приговора, поскольку она беременна. Полагаю, будет иметь место грандиозная мировая сделка, и Серену снова выпустят под залог. – Он покачал головой, добавив: – Ей всегда все сходит с рук.
Я взглянула на него.
– А как же вы?
– А что я?
– Серена сказала, вы бросаете и ее, и ребенка.
Паскаль зарычал.
– Так и сказала? Ну, наполовину она права – ее я бросаю, но не ребенка. Я собираюсь стать весьма большой частью его жизни. Вообще-то мы сегодня собирались обсудить с Джарвисом вопрос опекунства. Я имею в виду – она же чокнутая, так? Ей нельзя доверять ребенка после того, что она сделала с Чарли и с другими…
– Людьми с портретов на вашей выставке, – договорила я.
Он взглянул на меня.
– Да, все те несчастные случаи… я знаю, что она не хотела убивать Чарли, но… бедняга, он такого не заслужил. А моя мама… ее ожоги… останутся на всю жизнь. – Он на секунду замолк. – Я думаю, что Серена, возможно, в самом деле сумасшедшая. Говорят, что у людей с высоким уровнем интеллекта бывает перемыкает в мозгах, что скажете?
Тут мне в голову пришла одна мысль.
– Но почему она позволила устроить эту выставку? Она же узнала бы всех, кто был изображен на картинах. Она бы поняла, на что вы намекаете. Вы сами сказали мне – если она чего-то хочет, она этого добивается. Если бы она решила отменить выставку, разве кто-то смог бы ей помешать?
– А она не видела картины до самой выставки. Она не заходит в мастерскую, потому что там везде вонючие пепельницы.
– И вы там курите, чтобы держать ее подальше?
Он улыбнулся и склонил голову к плечу.
– Конечно же она пришла в ярость, оказавшись на выставке, но что она могла сделать? Потребовав ее закрыть, она признала бы собственную вину. Так что она сидела и кипела молча, и это зрелище доставило мне определенное удовольствие. – Он издал невеселый смешок и расправил плечи. – В любом случае, мне пора сваливать – у нас назначена встреча с Джарвисом и его юристом. Хотите, чтобы я распаковал картину, прежде чем уйду?
– Нет, спасибо, – отрезала я. – Но если не трудно, спрячьте ее за ту дверь.
Он кивнул, а потом вынул из кармана бумажный пакет.
– О, чуть не забыл – я нашел это в прикроватной тумбочке Серены. – Я открыла пакет и обнаружила маленькую бутылочку и шприц все еще в стерильной упаковке. Я взглянула на Паскаля, встретила его проницательный взгляд и услышала: – Не буду притворяться, что не знаю, для кого это предназначалось.
Глава 32
На следующее утро я вышла из банка с толстым конвертом, полным наличности, и направилась в кафе на противоположной стороне улицы, где меня ждал Марко. Я даже не притормозила рядом с ним, чтобы поздороваться, а направилась сразу к стойке, где заказала ему кофе и печенье. Поначалу Марко не соглашался браться за предложенную работу, но когда я пообещала оплату в тройном размере, он согласился нырнуть в самые мрачные глубины даркнета, к которым законопослушные граждане не должны приближаться даже на расстояние выстрела. И там он нашел его –