Я вздохнула: вот и объяснение, почему Аарон целый год терроризировал меня этими черенками – он пытался наверстать упущенное.
– Дело в том, профессор, что я не могла тянуть с получением степени еще один год, мне были нужны деньги – не работа по знакомству с частичной занятостью, а нормальные деньги. Я могла позволить себе целиком отдаться диссертации, только занявшись синтезом токсинов, а положение вашей ассистентки и доступ к лаборатории позволили бы наверстать время. – Она подалась вперед сильнее, положив закованные в наручники руки ладонями на стол, вытянув шею, широко распахнув глаза, каждой клеточкой тела умоляя войти в ее положение. – Ведь вы понимаете меня, правда?
– Аарон исчез, потому что какие-то школьные задиры столкнули его брата со строительных лесов и он погиб. – Карла продолжала смотреть на меня огромными глазами, словно мои слова до нее не доходили. – Аарон тяжело это воспринял, – продолжала я. – Я бы даже осмелилась заявить, что он был раздавлен.
Карла по-прежнему не отрывала от меня взгляда, рот у нее то открывался, то закрывался, словно она безуспешно подыскивала слова.
– Я… я не знала, – наконец выговорила она и обмякла.
– А теперь его родители лишились обоих детей.
Я ожидала, что Карла будет защищаться, но она просто сложила руки на коленях, легла щекой на стол и закрыла глаза.
Инспектор Робертс прокашлялся.
– Мисс Оливер, мы бы хотели, чтобы вы рассказали, что произошло в день гибели Аарона Беннетта. У нас уже есть показания мисс Кармайкл, и мы хотели бы услышать вашу версию. – Он уселся поудобнее. – Давайте начнем с того момента, когда Аарон Беннетт подслушал ваш разговор касательно Чарли Симмондса в университетской лаборатории. Вколоть ему дурман было идеей Серены Кармайкл?
Карла не пошевелилась и, не открывая глаз, сделала судорожный вздох и на выдохе ответила:
– Да.
Тогда я направилась к дверям, поскольку уже знала все, что Карла собиралась сообщить.
Глава 33
Мне нестерпимо хотелось увидеть Матильду. Мы уже довольно давно не встречались, и, должна признаться, я ужасно по ней соскучилась.
Соскучилась по ее веселому смеху, по крепким объятиям, поцелуям в щеку; мне не хватало ее прекрасных темно-карих глаз, ее абсурдно громкого голоса. Но сначала нужно было заглянуть на Бедфорд-авеню, где я договорилась встретиться с мистером и миссис Беннетт.
Я взобралась по ступенькам ко входу в дом, нажала вызов квартиры Борщевика, и мгновенно в динамике сквозь треск раздался знакомый голос. Оказавшись у нужной двери, я испытала не самые приятные чувства: воспоминания о том, как нашла мертвое тело Борщевика, были еще слишком свежи, но я заставила себя постучаться и даже умудрилась коротко кивнуть в знак приветствия, когда дверь распахнулась и, загораживая весь проем, передо мной возник мистер Беннетт.
– Проходите, – сказал он, отступая на кухню и давая мне дорогу. Миссис Беннетт стояла на пороге гостиной, робко улыбаясь. – Хорошо, что вы приехали, профессор Роуз. – Он жестом пригласила меня в гостиную. – Хотите чашечку «Эрл грей»?
– Благодарю за любезность, – ответила я, входя и садясь в одно из кресел, – но нет, я здесь ненадолго. Я просто хотела сообщить вам последние новости по делу Аарона.
– По делу Аарона, – эхом повторил мистер Беннетт. – Вы не представляете, какое мы испытали облегчение, когда услышали, что его открыли повторно, и наверняка благодарить за это мы должны вас.
Я склонила голову в знак подтверждения.
– Мы схватили преступников – судмедэксперты провели анализы повторно и нашли улики против Карлы Оливер и Серены Кармайкл. Они обе сейчас под стражей. – Миссис Беннетт опустилась на кушетку, явно обессилев от облегчения, и мистер Беннетт втиснулся рядом с ней, взяв ее руки в свои. – И вы должны знать – они не хотели его убивать, – продолжала я. – Они хотели заставить его забыть один разговор, который он подслушал. Галлюциноген, который они ему ввели, в качестве побочного эффекта вызывает амнезию. Они хотели стереть из его памяти всего один день. Однако не знали, что токсин вступит в реакцию с лекарством, которое он принимал, и что это сочетание его убьет.
Миссис Беннетт выпрямилась.
– Лекарством?
– Да, лекарством от тревожности. Он принимал прегабалин.
Она повернулась к мужу.
– Ты знал, что он принимает лекарство от тревожности?
– Нет, – покачал тот головой.
С нашей прошлой встречи они оба заметно изменились: мистер Беннетт растерял децибелы и надменность, миссис Беннетт, похоже, пала духом и ушла в себя, как будто ей теперь было все равно. Я вгляделась в них обоих, вгляделась по-настоящему, и увидела двух вызывающих глубокую жалость людей, опустошенных горем, поддерживающих друг друга, измученных, потерянных, оглушенных, еле живых. Тогда я глубоко и решительно втянула воздух носом и сказала:
– Я говорила с ним по телефону в тот день, когда он умер.
Они подняли головы.
– Правда?
– Вы знаете, почему его исключили?
Они кивнули.
– Он напал на вас, – мягко сказала миссис Беннетт. – И мы искренне сожалеем об этом.
Я коротко помахала рукой, я не напрашивалась на извинения.
– Пока мы разговаривали, он сказал, что с того момента, как его исключили, он посещал психотерапевта, чтобы научиться справляться с гневом. У него хватило храбрости обратиться за помощью, и за это вы можете им гордиться, правда? – Миссис Беннетт расплакалась, а вслед за ней и мистер Беннетт, и я добавила: – Потому что я им горжусь.
* * *
Я не знала точно, где найду Матильду, но подозревала, что в библиотеке, поскольку там она проводила большую часть времени. Я была совсем не против прогуляться и оказаться в библиотеке, поскольку она располагалась в Сенат-хаус, а Сенат-хаус был моим любимым зданием во всем университетском комплексе, его башня в стиле ар-деко неизменно наполняла меня благоговением. Остановившись, чтобы полюбоваться его застывшей красотой, я подняла сумку и направилась ко входу, намереваясь последовать каждому слову из совета Сьюзен. Как и ожидалось, я услышала Матильду задолго до того, как увидела, что означало, что мне просто следует идти на ее голос, доносившийся из боковой, обшитой деревянными панелями, комнаты, где она занималась с каким-то студентом. Заметив меня в дверях, Матильда, кажется, удивилась, потом покачала головой и нахмурилась, отчего я опешила, поскольку обычно она бросалась мне навстречу, заключала в объятия и