Кайлан усмехнулся, откинувшись назад и скрестив руки на груди, но его взгляд стал серьёзнее, и я почувствовала, как он внимательно следит за нами.
— Какой темперамент, — протянул он, его голос был мягким, но с острым краем. — Но она права, Тарек. Ты можешь убить меня, но без меня вы оба — лёгкая добыча в этих пустошах. А я знаю, как пробраться в пункт управления и вытащить нас отсюда. И если ты хочешь отомстить тем, кто сделал из тебя узника, тебе придётся проглотить свою гордость хотя бы на время.
Тарек молчал, его глаза всё ещё горели, но я видела, как в них мелькнула тень сомнения, а затем что-то ещё — искра, что зажглась от моих слов. Он фыркнул снова, но его рука упала с ножа, и он бросил взгляд на Кайлана, острый, но уже не такой угрожающий.
— Если это ловушка, — прорычал он, его голос был грубым, но в нём мелькнула тень согласия, — я убью вас обоих. Но я в деле. Не ради тебя, император, а ради того, чтобы эти ублюдки узнали, что я ещё жив и могу их достать.
Я выдохнула, чувствуя, как напряжение в груди немного отпускает. Он согласился — неохотно, но согласился, и этого было достаточно.
18
Мы двинулись к пункту управления через пустоши, пыль скрипела под ногами, а солнце поднималось выше, раскаляя землю до дрожи в воздухе. Тарек держался особняком, шагая впереди, его широкая спина была как стена, отделяющая нас от него. Кайлан шёл рядом со мной, его шаги были лёгкими, но я чувствовала его взгляд. Тишина между нами была густой, пропитанной напряжением, и я сжимала кулаки, чтобы не оглядываться на него.
Внезапно воздух разорвал крик — грубый, хриплый, полный злобы. Заключённые выскочили из-за скал, их тела были покрыты грязью и шрамами, в руках блестели самодельные клинки и цепи. Их было шестеро, глаза горели голодом, и я поняла — они пришли не просто убить, а взять всё, что смогут.
Я отступила, сердце заколотилось, но Тарек среагировал первым. Он рванулся вперёд, его нож сверкнул в свете солнца, и первый враг рухнул с разрезанным горлом, кровь хлынула на пыль.
Кайлан схватил меня за руку, оттаскивая назад.
— Не лезь на рожон. Держись позади, — бросил он, его голос был резким, но он уже двигался, отвлекая врагов. Он метнул камень в одного из них, попав в голову, и тот взвыл, бросившись за ним, пока Тарек разрубал другого пополам.
Я пыталась помочь, схватив обломок скалы, но едва ли что успела сделать. Терек взял на себя четверых, дерясь, как само воплощение бога войны. Его движения были стремительными, яростными, как буря, и я видела, как кровь брызжет на его лицо, как его грудь вздымается от тяжёлого дыхания. Кайлан отвёл оставшихся двоих в сторону, заманивая их в узкий проход, где они споткнулись о камни, и я слышала его смех — холодный, насмешливый, пока он вонзал нож в спину одного из них.
Бой закончился быстро, но я не успела вдохнуть — ноги подкосились, как сухие ветки под ударом ветра, и я рухнула на колени, пыль взметнулась вокруг меня, оседая на коже липким, горячим облаком. Мир кружился, звуки пустошей — крики умирающих заключённых, хруст костей под ножом Тарека, насмешливый смех Кайлана — слились в далёкий гул, заглушённый стуком моего сердца, что билось в груди, как пойманный зверь.
Я пыталась встать, вцепившись пальцами в раскалённую землю, но слабость тянула меня вниз, как цепи, и я задыхалась, хватая ртом воздух, пропитанный кровью, металлом и жаром Аркатона-7. Моя кожа горела, пот стекал по вискам, смешиваясь с пылью, и я чувствовала, как усталость сковывает меня, но что-то ещё — что-то горячее, острое — поднималось из глубины, борясь с ней.
Тарек был рядом в мгновение, его тень накрыла меня, как буря, высокая и подавляющая, и я ахнула, когда его грубые руки схватили меня за талию. Его пальцы впились в мою кожу, горячие, властные, сжимая меня с такой силой, что я ощутила каждый их изгиб, каждый мозолистый след его жизни в этих пустошах — грубый, но мучительно живой. Он подтянул меня вверх, подхватывая на руки одним резким движением, и я оказалась прижата к его груди — твёрдой, широкой, пахнущей кровью, потом и чем-то диким, первобытным, что вгрызлось в мои нервы, заставив сердце колотиться быстрее, чем я могла вынести.
Его куртка, пропитанная пылью и кровью врагов, царапала мою кожу, но его тепло пробивалось сквозь неё, обжигая меня, как солнце, что раскаляло пустоши. Я задрожала, мои руки невольно обвили его шею, пальцы зарылись в грубую ткань воротника, цепляясь за него, как за единственную опору в этом хаосе. Его дыхание — горячее, тяжёлое, с лёгким рычанием — коснулось моего лица, оставляя на щеках след, словно ожог, и я подняла глаза, встретив его взгляд — янтарный, горящий, полный обещания, что было не просто защитой, а чем-то тёмным, голодным, от чего моё тело напряглось, несмотря на слабость.
Кайлан подошёл сзади, его шаги были лёгкими, почти неслышными на фоне воющего ветра, но я ощутила его тепло, как волну, что накатывает сзади, обволакивая меня, проникая под кожу. Он наклонился ближе, его грудь чуть коснулась моей спины, и я вздрогнула, когда его голос — низкий, с хрипотцой, пропитанный насмешкой и чем-то тёмным, опасным — прозвучал у моего уха.
— Она слишком хороша для одного, — прошептал Кайлан, и его дыхание скользнуло по моей шее, горячее, дразнящее, посылая волну мурашек вниз по спине, что заставила мои ноги дрогнуть, даже будучи в руках Тарека.
Его пальцы коснулись моего плеча, лёгкие, но уверенные, скользнув по краю комбинезона, и я почувствовала, как кожа натянулась под его прикосновением, как нервы зазвенели, острые и живые, несмотря на усталость, что сковывала меня. Его тепло смешивалось с жаром Тарека, окружая меня, как огонь, что разгорается в ночи, и я задохнулась, чувствуя, как моё тело отзывается — предательски, жадно.
Я выдохнула, пытаясь оттолкнуть их, вырваться из этой ловушки, что они сплели вокруг меня своими руками, своими взглядами, своим желанием, но мой голос сорвался, слабый, дрожащий:
— Отвалите…
Но слова утонули в воздухе, заглушённые стуком моего пульса,