От голема отлетели куски мяса, обнажив скреплённые магией кости. Третий маг начал читать длинное заклинание, явно направленное на разложение негативной энергии, скрепляющей нежить, — его посох испускал пульсирующий болотный свет, от которого кости ближайших к нему зомби начинали трещать, а после зомби падали, будто оглушённые.
Гоблины, воодушевлённые поддержкой магов и орков, начали слаженно наступать. Дуллахан, даже находившийся под магическими атаками на подавление, оставался непоколебимым центром бури. Его топор описывал широкие, невозможные для живого воина дуги, и павшие гоблины и орки вставали на ноги и с тихим верноподданным хрипом обращали своё оружие против братьев. Однако создаваемые Дуллаханом зомби не сильно меняли положение, оно с каждой новой секундой становилось всё более критическим. Орки, усиленные магами, продолжали убивать зомби и теснить павших всадников.
Один из Извергов, пытавшийся провести тактический обход, был окружён и разорван на части двумя орками — став второй безвозвратной потерей. Их «Ярость» и тактический гений не могли компенсировать подавляющее численное превосходство, силу и магическую поддержку. Они использовали «Окружение» — сталкивая врагов под удары голема, — но маги нейтрализовали большую часть их ухищрений атакующими заклинаниями, заставляя прятаться, уворачиваться и отступать.
Именно тогда Дуллахан принял тактическое решение. Его безглазый взгляд упал на самого активного гоблина-мага, того, что вёл огонь по извергам, не давая тем действовать с пользой. Дуллахан использовал навык «Аура погибели» и, дополнительно ослабив врагов своей аурой, будто с новыми силами начал размахивать топором, нанося сокрушительные удары, он убивал и создавал новых зомби, будто спешил.
Его начали окружать, каждый удар топора или дубины орка откалывал от него кости или отрывал кусочек его мёртвой плоти. И вот, когда вокруг него столпились несколько десятков врагов, он использовал «Кокон погибели», кости, служащие бронёй ему и его лошади, осыпались, а затем превратились в кокон из живых костей, ставшей ему панцирем. В следующий миг он использовал «Губительный отсос» на орке, а затем поднял руку, и на лбу мага вспыхнула багровая, похожая на клеймо, «Метка погибели».
И тут же все созданные им за время боя зомби — более двадцати — разом прекратили свои хаотичные атаки, направленные на его защиту. Их пустые глазницы уставились на помеченного мага. И с тихим, леденящим душу рёвом вся эта масса мертвецов ринулась в одну точку, снося на своём пути и гоблинов, и орков. Это был живой, неостановимый таран из плоти и костей. Орки пытались остановить их, но зомби, не чувствуя ни страха, ни боли, шли напролом, ломая строй и погребая врагов своими телами. Маг, увидев эту лавину смерти, в ужасе прервал свои атаки на извергов, но было поздно — через мгновение его затоптали и разорвали на куски его же бывшие соратники.
Мясной голем, истекая зловонным соком и покрытый глубокими ранами, видел, как враги методично крушат его плоть. В нём, повинуясь какому-то мазохистскому инстинкту «Поглощения, Роста и Развития», созрело решение. С рёвом, в котором смешалась боль и ярость, он использовал пятьсот единиц маны и активировал «Вооружение». Дротики, всё еще пронзающие его тело, стали поглощаться, будто всё его тело стало огромным ртом, и в следующие несколько секунд они стали его частью, превратившись в спину, как у ежа.
Затем он схватил огромную проржавевшую алебарду, валявшуюся среди тел, и с нечеловеческой силой вогнал её себе в предплечье, пропустив древко между костей так, что остриё торчало из его кулака, словно гигантский клинок, и вновь использовал ману. Теперь его удары не просто давили и пронзали — они рассекали. Один взмах его новой «вооружённой» руки — и орк с щитом оказывался рассечённым надвое вместе со своей бронёй. А те, кто пытался атаковать со спины, встречали сопротивление шипов.
Но едва голем обрёл новую силу, как из портала, расчищая путь, вышли три массивных орка-лучника. Они были чуть выше своих сородичей, их плечи были покрыты странными нечитаемыми татуировками, а в руках они сжимали огромные, в рост человека, луки из тёмного дерева. Они прицелились и выпустили первые стрелы. Это были не просто стрелы — это были увесистые железные копья с широкими наконечниками.
Одна такая стрела с глухим ударом вонзилась в грудь мясного голема, отбросив его на шаг назад и вырвав клок плоти размером с голову человека. Вторая прошила плечо одного из уцелевших Извергов, оторвав ему руку и отшвырнув к стене. Третья попала в группу зомби, бегущих на магов, и насадила сразу четверых.
В это время Дуллахан, восстанавливающий очки хм и мп, находясь в коконе, подвергался атакам сразу десятка гоблинов, в то время как орки отступили, чтобы защитить магов. Пришедшие ему на помощь павшие всадники и изверги быстро избавились от надоедливых уродцев, стучавшихся к нему и мешающих всаднику без головы отдыхать и восстанавливаться.
Теперь положение казалось одновременно шатким и обнадеживающим.
Шатким — потому что три орка-лучника, занявшие тактическую позицию у портала, продолжали свой методичный, сокрушительный обстрел. Огромные стрелы впивались в каменный пол, кости последних зомби и кокон Дуллахана. Каждый залп отбрасывал нежить назад, вынуждая искать укрытие за сталагмитами или прикрываться трупами. И пока лучники сковывали их действия, уцелевшие орки-воины сплотились вокруг двух спасенных от зомби магов, образовав вокруг них живой, яростный щит из железа и мышц. Остатки гоблинов, воодушевлённые поддержкой старших сородичей и магической защитой, с рёвом перегруппировались и перешли в решительное, слаженное наступление.
«Кокон Погибели», выполнив свою работу, рассыпался грудой костей, которые тут же устремились к Дуллахану, снова сливаясь с его формой, восстанавливая его доспехи до их первоначального, пугающего величия. И картина, открывшаяся «взору» всадника без головы, была… обнадеживающей. Потери не составили и пятидесяти процентов, если не брать в расчет пушечное мясо в виде зомби.
Пусть и поредевшие, силы отряда всё ещё представляли собой грозную мощь: двое павших всадников, и пятеро извергов, и, конечно, он — Мясной Голем. Чудовище, доедавшее последнего гоблина, уже двигалось к ним, тяжело переваливаясь. Его тело было живой картой только что пережитой бойни: в одних местах масса плоти была неестественно раздута от поглощённых жертв, в других — зияли глубокие полости, из которых сочилась отвратительная жижа. Спина его была утыкана десятками дротиков, но самое жуткое зрелище представляла его правая