— Я заберу это! — сказал он. Я протянул ему монету, стараясь, чтобы это не выглядело слишком подобострастно. — Закурить есть? — спросил он.
Я было потянулся к карману рубашки, но быстро опомнился.
Это был старый трюк АТФ — заставить гражданина выдать себя из-за простого человеческого рефлекса.
Он понимающе ухмыльнулся, глядя на мое краснеющее лицо.
— Что СекПол[8] забыла на простом уличном убийстве, Берджесс?
Он небрежно ткнул большим пальцем в сторону жуткой эмблемы на фургоне.
— Тебе ли не знать, что глупые вопросы задавать не стоит. Мы подумываем забрать это дело — соображения национальной безопасности. Когда придут бумаги, тебе придется передать нам все и вернуться к отлову нарушителей правил уличного движения.
Он ухмыльнулся и посмотрел, как его люди противостоят моим; костяшки пальцев у всех побелели на рукоятках пистолетов в кобурах.
— Не знал, что прошлой ночью было полнолуние, Оскар, — сказал я. Он озадаченно обернулся.
Я указал на крошечный порез на его изрытом оспой лбу с засохшей кровью по краям. — Порезался, когда брился?
Он побледнел.
— Не лезь не в свое вонючее дело, Беар, или я позабочусь, чтобы ты снова ловил нарушителей комендантского часа!
— Ты… и кто еще, фед?
— Мне не нужна армия, тупица! — Я мельком увидел древний «Люгер», который он носил в кобуре для перекрестного хвата на поясе.
Затем он опустил полу пиджака и швырнул мне монету, словно давая на чай коридорному.
— Присмотри за ней хорошенько. Я за ней вернусь, когда мы заберем дело. Укрывательство драгоценных металлов — это антиобщественно… и за это можно схлопотать лет сорок в Ливенворте!
Он рассмеялся и зашагал прочь, собирать своих головорезов.
Техник поспорил со мной, но я подписал шесть разных форм и забрал монету, обязавшись сдать ее завтра в отдел вещдоков под страхом страшной кары.
В конце концов она осядет в кармане какого-нибудь бюрократа или ее переплавят, чтобы покрыть федеральный дефицит в мульти-квадриллионы необаксов. Скорее всего, первое.
Перебирая содержимое бумажника, я также взял маленькую коричневую визитку из текстурированного картона, похожую на ту, что я где-то уже видел, если бы только вспомнить… ах, да, у одного из компьютерщиков в центре.
Этот спец по перебиранию циферок в департаменте и покойный доктор Мейсс были оба настоящими, идейными чокнутыми:
Эта карта удостоверяет, что Вон Л. Мейсс является Постоянным членом КОЛОРАДСКОЙ ПРОПЕРТАРИАНСКОЙ ПАРТИИ, «Партии Принципа».
Дата выдачи: 16 декабря 1985 г. Выдавший сотрудник: Дженни Ноубл, Директор штата.
Адрес, куда направлялся Мейсс?
Штаб-квартира Пропертарианской партии штата, по странному совпадению, как раз наискосок от той асфальтовой пустыни, где я всего час назад обедал швейцарским сыром в компании дизельных выхлопов.
II: Анархия и Порядок
— АТЛАНТА (ФНС) Более 100 тяжело вооруженных агентов Тактического подразделения по регистрации патентов (ТПРП) провели сегодня рано утром рейд в небольшом пригородном доме, положив конец бегству двух руководителей «Кока-Колы», скрывавшихся с января.
Федеральная новостная служба (ФНС) узнала, что эти двое, числившиеся в ордерах как «Джон Доу» и «Джеймс Роу», были доставлены в военно-морской госпиталь в Бетесде для, как выразились чиновники ТПРП, «терапии».
Неофициально представители выразили надежду, что эти двое раскроют некие «секретные формулы», которые базирующаяся в Атланте транснациональная корпорация держала в тайне более 100 лет.
Секреты такого рода, являющиеся частной собственностью, стали незаконными после принятия в прошлом году «Закона о чрезвычайном раскрытии информации».
— «Денвер Ньюс-Пост» 7 июля 1987 г.
Я направился обратно к Колфакс, объезжая худшие из выбоин и трещин, заросших сорняками, вспоминая прогнозы о том, что, если изберут еще одного демократа, в течение четырех лет трава будет расти прямо на улицах.
Они опережали график на год, но республиканцы справились бы с этим дешевле.
По известности и влиянию пропертарианцы стоят где-то между Социалистической рабочей партией и «Независимыми американцами».
Политически они стоят где-то между Г. Л. Менкеном и Альфой Центавра.
Географически они стоят на углу Колфакс и Йорк, в затрапезном офисе на втором этаже, при виде которого Филип Марлоу пошел бы жаловаться хозяину.
Я припарковался сзади и обошел здание к грязной каморке пять на пять футов с претензией на звание вестибюля.
Лифт, Разрешение МЭ 86-5009, был оснащен складчатой медной решеткой, как в детском манеже, и рычагом управления, какой Джозеф Конрад мог бы использовать для связи с машинным отделением.
Он головокружительно рванул вверх, затем, задохнувшись, остановился, выпустив меня в узкий, дурно пахнущий коридор.
Окаменевшие комнатные растения свисали у грязного переднего окна, а вывески вдоль коридора — «ГРАЖДАНЕ ЗА КОММУНАЛЬНУЮ ЭНЕРГЕТИКУ» и «КОСМИЧЕСКАЯ СИЛА РАЗУМА» — обещали, что я выйду отсюда либо национализированным, либо «очищенным».
Наконец я нашел «КОЛОРАДСКАЯ ПРОПЕРТАРИАНСКАЯ ПАРТИЯ». Под вывеской к двери был приколот Билль о правах, с диагональным красным штампом: «Недействительно, если запрещено законом».
Я был немного озадачен. Тот компьютерщик заставил меня поверить, что пропертарианцы практикуют своего рода гедонистический консерватизм — или консервативный гедонизм — требуя, например, отмены как законов об оружии, так и законов о наркотиках. Уж это было бы весело.
Так почему же они обосновались здесь, по соседству со всеми этими чокнутыми группками в стиле «Люби-дерево-и-отбери-средства-производства»? Должно быть, из-за арендной платы.
Дверь открылась от одного прикосновения. Я вошел следом, произнеся театральным голосом:
— Тук-тук!
Из задней комнаты появился аккуратно подстриженный молодой человек и оглядел меня. — Могу я вам помочь?
— Лейтенант Уин Беар, — сказал я, изображая Джека Уэбба[9] со своим удостоверением. — Могу я видеть того, кто здесь главный?
Он едва заметно напрягся. — Э-э… я Джон Карпентер, но у нас тут нет главного — мы же пропертарианцы.
— Ладно, а с кем мне поговорить насчет убийства одного из ваших? — Я нашел визитку. — Некоего Вона Л. Мейсса?..
Он сглотнул, но виду не подал. — Вам нужна Дженни. Подождите минутку.
Помещение было свежевыкрашено и не воняло мочой, как остальная часть здания.
Оно было ярко украшено плакатами: «„НЕЗАКОННАЯ ВЛАСТЬ“ — ЭТО ТАВТОЛОГИЯ» и «НАЛОГИ — ЭТО ГРАБЕЖ!»
В одном углу, рядом со стойкой с брошюрами, стоял маленький стол с телефоном и автоответчиком.
Я слышал незаконное урчание кондиционера. Впервые за весь день я почувствовал себя комфортно.
Вошла женщина, высокая и стройная, лет тридцати, с копной вьющихся рыжевато-каштановых волос и веснушками.
На ней был пиджак от женского делового костюма и выцветшие синие джинсы, а значок на лацкане гласил: «Я не