У стены, полуприслонившись, лежало тело; кровь текла по треснувшему цементу в водосточный желоб.
— Что у нас тут? — спросил я у патрульного сержанта. — Очередная разборка ви-энов[5] с арабами?
Он покачал головой, и я со смущением вспомнил, что он и сам араб. — Прости, Мограби… денек сегодня паршивый.
— Ему хуже, лейтенант. — Жертва — парень лет под тридцать — лежал, вцепившись себе в живот, словно пытаясь удержать вываливающиеся кишки.
У него были на то веские причины, учитывая, как его прошили от бедра до плеча.
Пробел в плотной группе оспин от пуль на стене над ним говорил о том, что он упал там же, где в него стреляли.
В одной вытянутой руке был «курносый» из нержавейки.
По крайней мере, не пушка какого-нибудь сопляка.
Промокший от крови пиджак открывал вид на кобуру «Бьянки», точь-в-точь как у меня.
Я посмотрел на обочину.
Ну да, в раздуваемом ветром мусоре что-то поблескивало медью: две дюжины стреляных гильз.
Я подцепил одну кончиком карандаша: .380 Auto. Должно быть, пистолет-пулемет «Ингрэм». Весьма изысканно.
Прибыли ребята из лаборатории со своими наборами для сбора улик и видеокамерой, патрульные сгоняли в кучу потенциальных свидетелей.
Их отчеты я увижу позже, хотя толку от них будет мало: это был не самый отшибленный район Денвера, но жмурик у стены, несмотря на «волыну» в руке, имел вид богатенького студентика, а это означало, что от местных жителей придется ждать либо молчания,
…либо вранья.
Мограби не терял времени, обеспечивая перевод. Он кивнул патрульному и подбежал ко мне.
— Кое-что есть, белый универсал последней модели, бразильской сборки. Объявить план-перехват?
— Лучше подождать. В этом городе, наверное, еще бегают десятки универсалов. Что-нибудь еще?
— Насчет машины сходятся почти все. Сами знаете этих свидетелей. Что насчет жертвы?
Я пожал плечами.
— Они там все еще сохраняют все для потомков. Дай мне знать, если что-нибудь еще появится.
Он кивнул и направился обратно, туда, где патрульные обменивались ломаным арабским на ломаный английский.
Я получил добро от видеотехников, наклонился над телом и осторожно вытащил револьвер из коченеющих пальцев.
«Ругер Секьюрити-Сикс», как я и думал. Я открыл барабан; на меня блеснули ямочки на четырех капсюлях.
Четыре выстрела, экспансивные пули «Норма» .357 калибра. Если бы хоть одна попала в цель, мы бы сейчас искали еще один труп, возможно, в состоянии и похуже, чем этот.
— Эй, лейтенант? — окликнул меня стажер с середины улицы.
На той стороне к фургону лаборатории присоединилась «мясовозка».
— Глядите, что мы нашли! Мы измеряли следы шин и заметили все это… — Я с трудом выпрямился, стараясь не обращать внимания на колени.
— Эй, лейтенант, как вы думаете…
— Стараюсь не думать, если можно. — Пришлось приложить усилие, чтобы не добавить «сынок».
Его свежевыбритая физиономия и энтузиазм новичка во взгляде диссонировали с залатанными и выцветшими служебными обносками. Я наклонился вперед, хмыкнув себе под нос.
Почему улики вечно валяются на земле? Тут я вспомнил утреннее «украшение», свисавшее с потолка гаража, и едва не расстался со своим сэндвичем с испорченным майонезом.
Зрелище на улице не улучшило моего состояния: осколки стекла; все в крови, брызги. Эти экспансивные пули все-таки попали в цель.
Если присмотреться, в этом месиве можно было бы даже разглядеть мозги. Я удержался от соблазна. — Мограби!
Я жестом показал ему, чтобы он не ходил по уликам. — Сержант, теперь можешь объявлять свой план-перехват. У этого универсала будут выбиты окна.
Он кивнул, направляясь к своей рации. Я вернулся к телу, уже с чуть большим уважением.
Судя по разрешению на передвижение, это был некто Мейсс, Вон Л., из Форт-Коллинза, что в шестидесяти милях к северу.
Место работы: Университет штата Колорадо. Как доктор философии (Ph.D.) с физического факультета, он имел право на собственные колеса и топливо, чтобы на них ездить.
Ключи от машины и квитанцию с парковки я передал сержанту, который передаст их патрульному, который откопает эту колымагу и передаст ее ребятам из лаборатории.
Это называется «соблюдать субординацию».
Они найдут обертки от конфет, бумажные платки, пепельницу, полную незаконных «бычков» или «косяков», и, вероятно, больше ничего.
Хотя они, конечно, всегда надеялись: на полтонны «Лаэтрила»[6] или «Эверклира»[7].
Надо полагать, Мейсс припарковался где-то поблизости. В наши дни с местами проблем не было, да и слишком уж жарко, чтобы тащиться пешком, особенно парню из маленького городка, приехавшему в Большой Теплоотвод.
Что подводило к вопросу: почему профессор из захолустного колледжа заканчивает тем, что пропитывает денверский тротуар своей кровью (минус вторая или какая там у него) с «волыной» в кулаке, способной остановить небольшой паровоз?
Скорая была готова отвезти нашего клиента к таксидермистам в центр.
Мимо прошел один из техников с набором пластиковых пакетов, содержащих личные вещи. — Погодите. Дайте-ка взглянуть.
Он протянул мне яркий золотой диск, крупнее серебряных долларов, которые я помнил с детства, с барельефом лысого старого хрыча с жабо на шее:
АЛЬБЕРТ ГАЛЛАТИН 1761 Н.Э. — Г.С. 76
РЕВОЛЮЦИОНЕР, ПРЕЗИДЕНТ, ИССЛЕДОВАТЕЛЬ СВОБОДЫ На оборотной стороне — старомодный деревенский кувшин для виски, а за ним покрытые лесом холмы:
ОДНА МЕТРИЧЕСКАЯ УНЦИЯ ЗОЛОТА 999 ПРОБЫ ЛАПОРТСКИЙ ПРОМЫШЛЕННЫЙ БАНК, Л.Т.Д.
Неужели стрельба была из-за этого — пары тысяч необаксов?
Может, если бы их было больше… Монета холодила руку, приятно тяжелая, внушающая уверенность.
Золото, бывшее законным каких-то несколько коротких лет назад, теперь было «горячее», чем витамин C, и…
— Коллекционируем монеты, Беар?
Я подпрыгнул, несмотря на себя, словно вернувшись почти на тридцать лет назад, в Колорадскую академию подготовки сотрудников правоохранительных органов. Я обреченно повернулся к Оскару Берджессу, который был на несколько лет старше меня и служил инструктором по стрелковому оружию во времена моей учебы в академии.
Пока я тащил лямку от новичка до патрульного, от следователя до лейтенанта убойного отдела, он ушел из академии в Бюро по контролю за алкоголем, табаком и огнестрельным оружием (АТФ) во времена его расцвета в начале восьмидесятых, а теперь был начальником денверского отделения Федеральной полиции безопасности (ФПБ).
Годы лишь усилили нашу взаимную неприязнь. Если я был… скажем так, «в теле», то он был седым и поджарым, быстрым, как кошка, с пугающим, похожим на карту луны, лицом — ужасным наследием мини-оспы.
За его спиной его команда в свежевыглаженных комбинезонах сжимала автоматические дробовики. На борту их черного с алым фургона красовалась эмблема их подразделения: рука в латной перчатке,