Мы на него не смотрели, потому что из леса показалось скопление скользких тварей поменьше. Некоторые ныряли в озера, а другие лезли и скакали по перешейку по направлению к нам. За ними вышла колонна нопредасов, извиваясь как кошмарный живой ковер. Всякий раз, когда нопредас настигал одного из маленьких ползунов, он останавливался, чтобы проглотить его, в то время как остальные обтекали его и следовали дальше. Колонна направлялась по перешейку к лагерю.
Лагерь взорвался движением. Все ученые побежали к образцам и приборам, наиболее ценным для них. Члены экипажа рванули к кораблю. Мэй и Сандер поспешили в палатку с оборудованием и вытащили огнемет.
Между тем, Фиш снова перепрыгнул через забор и побежал обратно к перешейку, вопя:
– Чертовы сосунки! Я им покажу!
Он добежал до сужения перешейка, где нопредасы не могли обойти его, если бы только не попрыгали в воду. На марше они предпочитали землю. Мэй, таща один конец огнемета, орал:
– Уинтроп, вернись! Тебя убьют! Ты на их пути!
Мэй не мог разбрызгивать сжиженный газолин из огнемета, пока Фиш находился между ним и колонной. Не похоже было, что Фиш его услышал. Он опустил коробку и взял одну гранату. Он бросил ее в нопредасов, которые были метрах в десяти. Маленькие прыгуны и ползуны обтекали его ноги.
Граната не взорвалась. Он бросил вторую, она тоже не сработала. Мэй застонал:
– Он не выдергивает чеку!
Он действительно не выдергивал, потому что Мэй никогда не показывал нам, как обращаться с гранатами. Он не сделал этого из страха, что Фиш начнет экспериментировать. Некоторые из нас и без инструктажа представляли, как работают эти бомбочки, но не Уинтроп Фиш.
Когда и вторая граната не взорвалась, я думаю, он понял, что что-то не так. Нопредасы уже приближались, когда он взял еще одну гранату и повертел ее в руках. Он был спиной к нам, так что никто не мог разглядеть, что происходит. Метеоролог МакОлиф находился на одном из флангов. Он говорит, что видел, как Фиш выдернул чеку из гранаты, повозился с ней и уронил ее в коробку у ног.
Некоторые думали, что он мог это сделать намеренно, поскольку нопредасы были настолько близко, что взрыв фосфора в голове колонны достал бы и Фиша. Но я полагаю, что он просто был неловок, как обычно.
Последовал ужасный взрыв, но не в один момент, а в течение, может быть, половины секунды – б-р-р-р-р-ум! – что-то вроде этого. Весь перешеек и Уинтроп Фиш исчезли в огромном белом облаке фосфорных полос дыма. Какие-то частицы горящего фосфора упали внутри нашего периметра, но никто не пострадал.
Ветер раздул облако, и россыпь горящих частиц, которые покрывали землю от лагеря до конца перешейка, угасла. Дальний конец перешейка был покрыт горящими нопредасами, некоторые еще извивались, некоторые сдохли. На кромке леса, откуда все еще выливалась колонна, лидеры почувствовали запах и остановились, превращая колонну в кишащую кучу. После этого колонна повернула и заструилась прочь вдоль дальнего берега одного из озер.
Огнемет нам так и не понадобился. Нопредасы держались подальше от лагеря, и мы никогда больше не видели их.
От Уинтропа Фиша мало что осталось для того, чтобы похоронить. Сандер сказал, что, хотя горящий на теле фосфор и вызывает самую жуткую боль, Фиш, вероятно, не почувствовал ее, так быстро все произошло.
Констант и О'Салливэн спустились из корабля и вернулись в лагерь. Надо отдать им должное, они по крайней мере вели себя так, будто им было стыдно. Они убежали в то время, как бедный дурачок, которого они подкалывали, умер как герой. Я уверен, что все думали, что стоило бы их отдубасить как следует, хотя бы Константа. Но он был самым большим и крепким среди всей команды, и никто этого не сделал.
Я думаю, что некоторые из нас предпочли бы прикончить его по-тихому. Но как бы мы вернулись на Землю без пилотов? Мы даже не могли уволить их по возвращении, поскольку их контракт в любом случае заканчивался, хотя официальные отчеты об экспедиции навсегда покончили с их карьерой в качестве космических пилотов.
Как заметил Курт Майер на слушаньях по делу Константа:
– Может, он и был психом, но мне он нравился. Больше, чем некоторые нормальные люди.
А Радек добавил:
– Можно ли считать человека нормальным, если он подстраивает розыгрыши страдающему от психоза после того, как его предупредили?
В любом случае, дорогая, вот почему я не приемлю никаких розыгрышей. Потому что это вообще не игра.
«Свои»
Али Моянг увидел охапку одежды, лежащую на тропе, когда вел свою группу с ружьем наготове. Он, предупреждая, поднял руку, поспешил вперед и остановился около находки.
Охапка оказалась мужчиной, он был без сознания, но все еще дышал, хотя и с хрипами и перебоями. Человек был почти на голову выше, чем крепыш Али Моянг. Безоружный, хотя рядом с ним лежал маленький холщовый вещмешок. Мужчина явно принадлежал к белой расе: обожженная кожа цвета лобстера, седеющие рыжие волосы, коротко подстриженные рыжие усы и щетина рыжих бакенбард, покрывающая его большое красное лицо. Вид у него был сдувшийся, будто бы мужчина, изначально полный, сжег весь свой жир в отчаянной борьбе за выживание, которая изнурила его почти до смерти.
Али подумал, что парень не мог лежать тут долго, иначе бы на него или наступила айедна, или сожрал бы фтом, или он пострадал бы еще как-то от враждебной фауны планеты Ктерем, она же 61 Лебедя A VI.
Охотник за сокровищами тряс лежащего мужчину за плечо, пока большое тело не перекатилось на спину. Тогда Моянг отвинтил крышку фляги и накапал немного воды в его наполовину открытый рот. Рыжий поперхнулся водой, закашлялся и открыл бледно-голубые глаза.
– Qui etes… – прохрипел он, после чего перешел на англотерранский: – Кто ты такой?
Раскосые черные глаза Моянга еще больше сузились.
– Думаю, ты мне сначала скажешь, кто ты такой.
– Меня зовут Бертин. Чарлз Бертин.
– Как? – Моянг не расслышал бормотание мужчины.
– Профессор Чарлз Бертин, Льежский университет. Этого достаточно?
– Как ты сюда попал?
– Моя… вертушка разбилась. Можно мне еще воды?
Моянг протянул фляжку:
– Зачем тебе понадобилось летать вокруг района Жилтак? Ты же знаешь, что если упадешь, то застрянешь здесь.
– Я… искал Жоваким.
При звуках имени разрушенного