– Как? – сказал я. – Но времени достаточно, и я обязательно должен посетить Новую Аркадию! Если этого не будет, мое начальство посчитает, что я провалил миссию.
– О, да вам и не нужно туда ездить, в самом деле. Это путешествие на убогом каноэ. Вы промокнете и вас укачает, а если ветер встречный, то вы не сможете или туда добраться, или вернуться, когда захотите. Более того, в Новой Аркадии нет ничего, что вы бы не увидели здесь. Дикая жизнь на острове не может сравниться с нашей по объему и разнообразию.
– Но я должен! Мне нужно провести интервью с Водом и его людьми.
– Вот уж нет, вы от них ничего не услышите, кроме лжи. Вод предоставит вам крайне субъективную картину нашего раскола, оправдывая все свои преступления и тиранию, а его люди слишком бесхребетны и запуганы, чтобы рассказать вам правду.
– Может и так, но я должен попытаться.
– Нет, не должны. Ваше начальство никогда не поймет, в чем разница.
– Я привык описывать правду, как она есть.
– Будьте благоразумны.
– Я как раз благоразумен. У меня есть обязанности…
– Вы просто юный упрямый глупец! Это опасное путешествие.
– Я готов рискнуть.
– Но не на моих лодках, – заявил он. – Когда вы приехали сюда, вы попали под мою юрисдикцию. Если я считаю, что некоторые действия повредят моим людям, я не позволю вам их совершить.
Я вышел из себя. Я признаю, что хороший корреспондент никогда бы этого не сделал, но я никогда и не заявлял, что я хорош хоть в чем-нибудь. Да и тут я бы, вероятно, струсил перечить человеку, если бы он не был размером вполовину моего. Я встал и заорал:
– Вы думаете, что будете держать меня здесь пленником, только потому что я могу услышать что-то невыгодное для вас, а? Так вот, позвольте сказать вам, месье…
– А вы думаете, что я позволю вам отправиться в Элизий, чтобы все рассказать о нас Воду, чтобы он мог напасть? – прокричал он в ответ.
– Я британский подданный и отправлюсь, куда захочу.
– Это не Британия и вы должны делать, что я прикажу.
– Приказывайте, и мы посмотрим, – сказал я.
– Никто из моих людей не повезет вас на остров.
– Значит, я погребу туда сам.
– Вы не прикоснетесь к моим лодкам. Стройте себе плот или гуляйте по воде.
Я очень удивился, увидев в его глазах слезы.
– Все против нас: активисты, кимбрианцы, а теперь и вы. Они ненавидят нас за наш идеализм. Убирайтесь, чудовище!
Трясясь, я вернулся в гостевой дом. Артур Рамасвами оставался там на ночь, а у меня была бутылка туранийского вина. Мы весь вечер пили и рассказывали друг другу о своих бедах.
* * *
На следующее утро я отправился расспрашивать других пассивистов. Я также думал о том, чтобы тайно посетить Новую Аркадию, возможно, украв каноэ. Не знаю, набрался ли бы я храбрости для этого.
Я восхищаюсь грубо сколоченными удалыми героями романов, которые безжалостно добиваются, чего хотят, невзирая на Бога и человека. Некоторых людей обманывают мои сто килограммов и носорожья фигура, и они ошибочно принимают меня за такой тип. Они не знают, какая бедная маленькая мышка моего эго робко прячется внутри этой туши. Я до смешного послушен законам и правилам, возможно, из-за моих британских привычек.
Когда я залучил первого пассивиста, он сказал: «Бонжур, месье Фэй», но когда я попытался продолжить разговор, он испугался и промямлил: «Я ничего не знаю!»
Когда я попробовал поговорить с другими, результат был тот же. Они ничего не знали или спешили на работу…
Я нашел Адриану и поприветствовал ее:
– Доброе утро, мадмуазель Херц.
– Доброе утро, месье Фэй! – сказала она. – Вы хорошо спали, я надеюсь?
– Вы со мной разговариваете? Все остальные не хотят.
– Да, президент Мотта отдал приказ.
– Я так и думал. Боже мой, это же в чистом виде нарушение основных прав человека, гарантированных Международной конвенцией по…
– Но это не Земля, – напомнила она. – Вы сильно поругались?
– Достаточно сильно. Но не могли бы мы… э-э-э… поговорить где-нибудь приватно?
– Хм… после завтрака я иду плавать. Я могу плавать севернее, за оградой, и, если немного позже вам случится там оказаться, никто не заметит такого совпадения.
* * *
Я плыл на север, параллельно пляжу, в расслабленном темпе. За северной оконечностью частокола начиналось болото или устье маленького ручья, впадавшего в море. Здесь пара пассивистов резали что-то вроде тростника или прутьев ивы, которые использовались для изготовления мебели в Либертэ. Я продолжал плыть, пока не услышал окрик Адрианы:
– Мсье Фэй! Сюда!
Я вышел на берег в туранийском костюме и обнаружил ее за первой линией кустарника. Она высунула голову и посмотрела назад, в сторону частокола.
– Хорошо, – сказала она. – Никто нас не видит. Куда хотите пойти?
– Если есть тропинка к какому-то возвышению, откуда можно увидеть округу…
– Я знаю как раз такую звериную тропу.
Мы продирались сквозь кустарник, который меня больно царапал, а ее, похоже, не беспокоил, пока не нашли тропу. Она была шире, чем я ожидал. Адриана повела меня вверх, прочь от моря. Я все еще был слабым после космического перелета, несмотря на усердные упражнения на борту, поэтому восхождение оказалось изнурительным.
Она легко бежала вперед, словно олень. Все было тихо, кроме никогда не умолкающего гула ветра и гудения огромных насекомых.
– Помедленнее! – попросил я. – Так, на чем мы остановились? Вы рассказывали мне, как Вод вводил множество правил и что никто не мог ему «тыкать».
– А, да. Затем он попробовал ввести обратно ношение одежды. Нудизм был одним из его собственных первоначальных принципов, частично чтобы избегать жеманства и классовых различий, частично потому, что температура здесь всегда за тридцать (она имела в виду градусы Цельсия), кроме нескольких часов после заката. Так что одежда не особо нужна. Но Вод решил, что она сделает нас более пристойными.
– И как?
– Он так и не преуспел в этом, хотя и убедил свою фракцию носить одежду по официальным случаям, как сегодня. Мне кажется, что он придумал эти шотландские юбки, чтобы спрятать свое брюшко, потому что он не так хорош, как в те времена, когда я была маленькой.
– Все эти изменения переполошили людей, и Мотта устроил переворот. Он создал секретное общество пассивистов, посвященное возврату к первоначальным принципам простоты, либертарианства и добровольного сотрудничества. Была большая битва, мужчины дрались на кулаках и таскали друг друга за волосы, а женщины поддерживали их ободряющими криками.
– На сторону Мотты перешла только треть всех людей, остальных он не сумел