Когда я осознал, что она показывает на меня, я был настолько смущен, что, если бы меня не окружала толпа, я бы улизнул и спрятался. Следующее, что я помню – как пассивисты хлопали меня по спине, шутливо отдавали честь и требовали приказов, а Мотта кричал о неконституционности и заливался слезами.
Пара других пассивистов поднялись и тоже начали говорить речи. Я видел, что они могут ораторствовать до тех пор, пока не появятся кимбрианцы, так как убеждены, что, если они удачно выступят, неприятная часть войны сама как-нибудь рассосется. Я вытащил из толпы Адриану, Карла Адорна, Максимилиана Уисса и человека, который сделал мне копье, и позвал их в гостевой дом. Тот был пуст.
– Где Рамасвами? – спросил я.
– Катер отправился к вашему основному кораблю, – сообщил Уисс. – Он вернется через пять или шесть дней.
– Черт! Я мог бы уговорить Кубалу одолжить нам пулемет. Ладно, давайте посмотрим, что у нас есть.
Через четыре дня у меня была самая колоритная армия, какую вы только видели. Кстати, я бы никогда не сделал так много, если бы не продолжительность туранианских дней. Около пятидесяти бойцов были вооружены импровизированным оружием: копья, вроде того, что я брал с собой в лагерь кимбрианцев, топоры, молоты, дубинки, гаечные ключи, ножи и пара мечей, переделанных из кос. Для обороны я заставил всех женщин изготовлять квадратные щиты, размером сантиметров семьдесят, с веревочными ручками, сплетенными из того тростника, что рос к северу от деревни.
Я чуть с ума не сошел, удерживая разум либертэнцев на порученном им деле. Как только я отворачивался, они тут же начинали толкать речи или разбредались, чтобы слоняться без толку или заняться своими делами.
К четвертому дню я стал не слишком популярен. Люди ворчали, что кимбрианцы вообще не придут, и все эти тренировки и вооружение были напрасной тратой времени. Они обзывали меня диктатором и Наполеоном. Еще несколько дней, и Мотта мог бы устроить контрреволюцию. Я отправил гонца к Воду в Новую Аркадию с просьбой о помощи, но посланник так и не вернулся.
На четвертый день некоторые из моих бойцов кидали копья, а другие маршировали взад и вперед по деревне, изображая наступление и отступление. Я все еще не понимал, как справиться с кимбрианскими ружьями. Лучшее, что я мог придумать, это держать всех за внутренним частоколом, пока я буду стрелять из двух мушкетов. Если кимбрианцы попытаются взобраться на забор, мои люди смогут сбивать их, не особо подставляясь. Голова моя была занята подобными вещами, когда вдруг наблюдатели закричали:
– Ола! Месье Фэй! Они выступают из леса!
Я ударил в обеденный гонг. Люди с полей побежали к внутреннему частоколу. Сумятица была неописуемой.
– Они перелезли через внешний частокол, – прокричали дозорные.
Минутой позже послышались хлопки выстрелов. Дозорные попадали со своей наблюдательной вышки прямо на середину улицы.
Пассивисты завыли:
– О, это ужасно!
– Нам никогда не выстоять против этих зверей с их страшными ружьями!
– Какое несчастье! Мы уже пропали!
– Адриана! – завопил я. – Эгли! Где вы?
Я подхватил мушкеты и побежал к восточной околице деревни. Я взобрался на ступеньку и выстрелил из одного ружья в подступающих кимбрианцев. Затем я пригнулся, пробежал несколько шагов к другой ступеньке и выстрелил с нее. Все это для того, чтобы они подумали, что у нас больше одного стрелка.
Последний из пассивистов влетел в восточные ворота, которые захлопнули прямо перед мордами кимбрианцев. Мои двое заряжающих нашли меня. Одно ружье я уже перезарядил и как раз стрелял в кимбрианцев с близкого расстояния. На этот раз, когда дым рассеялся, я с удовлетворением увидел лежащего на земле кимбрианца. И тут одного из них перекинули через частокол. Я подбежал к тому месту и ударил кимбрианца по голове, как только он поднялся. Затем мои помощники вручили мне другое заряженное ружье.
Мои офицеры привели армию в порядок и выставили ее к частоколу. Рассчитывая на неожиданность, кимбрианцы не принесли с собой никаких штурмовых лестниц или других орудий осады. Они были чертовски близки к успеху, тем не менее. Теперь они бегали туда-сюда перед частоколом, стреляя всякий раз, когда видели чью-нибудь макушку.
После того как я уложил еще одного мушкетным выстрелом, их лидеры отозвали нападающих. Неся убитых и раненых, они утянулись за внешние ворота и дальше в лес, все, кроме нескольких, которые уселись спинами к внешней стене. Они были слишком далеко, чтобы поразить их из этих ружей ближнего боя, но достаточно близко, чтобы наблюдать за нами.
Весь день мы слышали звуки плотницкой работы из леса. Поскольку никто не хотел забираться на дозорную башню после того, что случилось с первым дозором, я поднялся туда сам. Кимбрианцы готовили оборудование. В тени деревьев деталей я не разглядел, но я мог представить себе штурмовые лестницы, стенобитные орудия, защитные кожухи и факелы, чтобы забрасывать их в деревню. Как только они ворвутся, я бы не поставил и медного гроша за мои шансы в Утопии. В большинстве отношений разумные люди, либертэнцы были настолько непривычны к войне, что сама мысль о ней делала их по-детски эмоционально неустойчивыми.
Я созвал военный совет в гостевом доме. День был жарким и липким, поэтому мы потели, даже совершенно нагие.
– Как насчет атаки, чтобы рассеять их, пока они делают лестницы? – предложила Адриана.
Адорн потряс головой:
– Один хороший залп, и наши люди разбегутся отсюда до Новой Аркадии.
– Но им нужно время, чтобы перезаряжать ружья, так же как и нам, – настаивала она. – Сделают первый залп, и мы можем приблизиться, пока они будут готовиться к следующему выстрелу. И у кимбрианцев нет этих… как называются эти пики, которые обычно приделывают на конце ружей? – спросила она меня.
– Штыки?
– Точно. То есть, когда мы сойдемся в рукопашной, у них будет нечем биться, кроме их неуклюжих палиц.
Франкхаузер, изготовитель ножей, возразил:
– Нет, когда наши люди увидят половину своих, лежащих в крови, они и думать забудут об атаке. Кроме того, кимбрианцы не обязаны стрелять все одновременно. Они могут оставить несколько ружей для второго залпа.
– Ну, – сказал Адорн, – мы не можем ждать, когда они повалят нашу несчастную стенку и ворвутся сюда.
– Сколько человек могут взять лодки? – спросил я, почти отчаявшись.
– Возможно, шестьдесят, если битком, за одну поездку. Мы можем эвакуировать детей в Новую Аркадию, но