Двенадцать. Одиннадцать. Полусгоревший дом, полностью сгоревший дом, дом с выбитыми стеклами, помойка.
Десять. Девять. Восемь. «Пиво-воды», «Мир шашлыка», «Продукты 24», детский сад, площадка.
Семь. Шесть. Остановка в клубах дыма, как будто там кто-то кальян раскуривает; царь-лужа, сломанная бетономешалка, недостроенный дом.
Пять. Четыре. Футбольное поле, салон «Натали», универмаг, пятиэтажка.
Три. Два. «Игрушки», кафе «Надежда», «Интим».
Один. Ноль. Гастроном, заправка, вокзал.
Почему бы и нет.
Слава начал сбегать смотреть на поезда, как только выучился запоминать дорогу домой. Совсем крохотным шкетом он опасался вокзала – ощерившегося незнакомыми запахами и звуками, кишащего микробами из дальних городов, а может, даже стран. Шел вместо этого к насыпи, забирался по склону до куста ложного шиповника – тот как раз рос примерно посередине – и садился рядом, таращась на рельсы. Ждал поезд.
Они здесь нечасто ходили – примерно пару раз в час. Днем реже, к ночи почему-то чаще. Некоторые еле плелись, некоторые, наоборот, неслись мимо, обдавая Славку скоростью и ужасом. Как будто он был индейцем, впервые увидевшим британский корабль, землянином, приветствующим инопланетян, инопланетянином, которому удалось подглядеть прибытие прогрессоров. Слава становился старше, сюжеты менялись, но поезда в них все равно участвовали. Когда он подрос еще немного, играть перестал, просто сидел у куста и смотрел. А последние пару лет начал ходить и на сам вокзал: здание успело подобреть, хотя и стало скучнее. Зато там стоял кофейный автомат и был зал ожидания, из которого тебя никогда не выгоняли.
В игре с загадыванием числа остановок нужно было представлять, что ты здесь в первый раз. Внезапный путешественник, все такое. Слава старательно рассмотрел знакомое здание, недавно выкрашенное в тошнотворный желтый, киоск с вялыми розами, дядьку в синей кепке, искавшего бычки, фонарь со старинной головой, как в исторических сериалах, щербатые ступеньки. Быть восторженным путешественником ему сегодня не удавалось. Тогда просто кофе попьет.
У касс выстроились вездесущие старушки с сумками на колесиках – и, кажется, грустили, что очередь слишком короткая. Может, они компенсируют что-то стоянием в длинных очередях? Ладно, стендапера из Славы не сложится, эту профессию вычеркиваем. Желаемых профессий в списке оставалось все меньше и меньше. Пока что лидировали «дворник» и «разнорабочий». «Алкоголика» пришлось вычеркнуть после одной особенно отвратной тусовки, «машиниста» – когда он попробовал прошлым летом пообщаться с машинистами из Н. Не хотел стать как они.
Вообще не хотел никаким стать. Было в этом вашем взрослении что-то до крайности поганое, будто весь мир смотрел с мерзенькой улыбочкой и ждал, когда Слава поведется. Что случится после – он не знал, но явно ничего хорошего. Поэтому наилучшим вариантом для момента «когда вырастешь» оставалось хрустящее тараканьей шкуркой «никем».
Зато вот хотелось выпить кофе, уже неплохо.
Пацаны говорили, что в Н. раньше были и другие кофейные автоматы, но в какую-то ночь их все украли. Легенда, отлично отражающая дух города. Слава часто ее вспоминал.
Чудом выживший после той легендарной ночи вокзальный автомат стоял в зале ожидания. Слава не торопясь скормил ему пятаки и принялся ждать. С тихим скрежетом подъехал поезд – «Петербург – Новосибирск», стоянка полторы минуты. Автомат тускло моргнул Славе: готово.
Американо был на вкус как жженые кирпичи, эспрессо – как зола, латте – как молоко с землей. Слава предпочитал капучино – молоко с трухой, брутальнее, чем латте, и не так противно, как эспрессо. Он сел на стул, вытянув ноги, и попытался представить, что куда-нибудь уезжает. «Петербург – Новосибирск» двинулся дальше, к Новосибирску. В зал ожидания вошел мужик в бежевом пальто с широким щегольским воротником и большой сумкой через плечо, протопал к автомату, светя фирменными ботинками. Приложил карточку, но автомат только злобно пискнул в ответ. Мужик еще раз, несколько обиженно, приложил его карточкой. Автомат снова пискнул. С анекдотическим упорством мужик выудил из кармана бумажник, достал другую карточку и повертел ей перед носом у автомата. Автомат даже до писка не снизошел.
– Он не принимает карты, – сжалившись, констатировал Слава.
Мужик посмотрел на него – внимательно, как мент или консьержка, – и с гротескным смирением кивнул.
– А не подскажете, есть ли поблизости банкомат?
– Вы, я смотрю, весьма целеустремленный. – Слава хмыкнул. – Могу дать вам наличку, а вы переведете.
Мужик поднял бровь, и Слава приготовился разочароваться: сейчас пижон скажет «One hundred rubles» и превратится из чудака в шута, который зачем-то пытается рассмешить сидящего на вокзале сопляка. Но мужик вместо этого ответил в тон:
– А вы весьма изобретательный. Благодарю.
Через несколько минут Слава узнал, что мужика зовут Виктором Сергеевичем М., а мужик – что кофе в Н. не такой мерзкий, как можно было ожидать. Также Слава узнал, что мужик искренне верит, что кофе в автомате может стоить триста, а не в шесть раз меньше. Так что Слава перевел разницу обратно, ему чужого не надо.
Слава мог бы, в принципе, на этом с ним распрощаться, но было приятно, что мужик воспринимает его как должное, что ли. Обычно, когда он рассматривал кого-то, люди бесились или пытались ему понравиться. А мужик невозмутимо и довольно пил кофе. Сидел на пластмассовом стуле, вытянув ноги, как подросток.
– Хороший у нас кофе?
Мужик кивнул.
– Вполне.
– Это самое хорошее, что у нас есть. – Захотелось его предупредить.
– Наверняка еще что-нибудь найдется.
– Я бы на вашем месте не рассчитывал.
Тем более в таком пальтишке.
– Я учту, спасибо. Скажите, а интернет у вас здесь тоже не ловит?
Слава не без удовольствия пожал плечами.
– Тут низина, вышка не добивает. В центре ловит более-менее.
.
В Н. было три школы: сороковая, коррекционка и для дебилов. Сороковая раньше была гимназией, но ее лишили статуса после какой-то проверки. В коррекционке все как будто постоянно пели – как ни пройдешь мимо, то пианино, то завывания. Школа для дебилов давала обычные аттестаты, и учителя там были в целом ничего так, но считалась хуже сороковой, поэтому и для дебилов, а вообще она пятнадцатая была. Многие мечтали в сороковую перейти, даже учителя.
– А вы не хотите? – уточнил этот пижон в бежевом пальто. – В сороковую?
Слава фыркнул.
– Нет, я как раз дебил.
– Почему?
– По жизни.
Потому что у него сестра живет в ванной, например. И потому что согласился проводить пижона до школы, хотя собирался там сегодня не появляться. Теперь Дрончик спалит и донесет всем, всегда доносит.
С другой стороны, интернет сегодня хреновый даже для Н., а сгинет пижон – обидно будет. Мало ли, может, колдун как раз кровь мажора