Они катили вдоль изгиба Дублинского залива. За окнами виднелись бухты и гавани, кишащие пловцами. Вокруг яхт-клубов сбивались в стайки парусные лодки. В сторону Уэльса величественно двигался паром.
Майк показывал ей в окно разные интересные места, а затем поведал о достопримечательностях, которые, по его мнению, ей следовало посетить, пока она не уехала. Его тон как бы говорил: «Мы можем посмотреть все это вместе», – и, к удивлению Труф, такая перспектива наполнила ее сердце восторгом. Они ехали вместе в поезде, и это почему-то казалось совершенно естественным и правильным. Когда их руки случайно соприкоснулись, она затрепетала от радостного предвкушения.
Другие женщины, соседки по вагону, то и дело бросали на Майка заинтересованные взгляды, а он, казалось, даже не подозревал об этом. Труф тоже присмотрелась к нему и отметила, что он сильно загорел (потому что стал чаще бывать на свежем воздухе) и немного прибавил в весе. Впрочем, последнее при его росте было некритично и к тому же очень шло ему, сглаживая все углы его лица и придавая ему более расслабленное выражение. Когда он улыбался – теперь это случалось довольно часто, – у него на щеке появлялась ямочка, которую Труф не замечала прежде. Зеленые глаза казались еще зеленее на фоне белой футболки.
– Нам выходить, – объявил он, когда поезд замедлил ход и остановился возле Тринити-колледжа.
Студия Майка располагалась в отреставрированной каменной башне недалеко от реки. Собственно говоря, башня была целиком отдана под подобные помещения. Слева от студии Майка устроил мастерскую человек, занимавшийся изготовлением разных изделий из кожи, а справа – ювелир.
– Хорошо, когда рядом есть братья по искусству, – сказал Майк. – Это очень способствует творческой атмосфере. Ну, вот мы и пришли.
Майк впустил ее в длинную узкую комнату и включил свет. Помещение оказалось удивительно просторным. На многочисленных полках и постаментах стояли скульптуры мужчин, женщин и животных из глины, воска и бронзы. У дальней стены притулился уютный на вид диван. Но больше всего Труф поразили красивые картины, развешенные на побеленных кирпичных стенах.
– Фантастика! – восторженно произнесла она.
– Спасибо, – сказал Майк, отодвигая в сторону какие-то письма.
– А это, наверное, оно и есть? То самое яблоко раздора? – Труф прошла в самый конец студии и остановилась возле потрясающей скульптуры, изображавшей человека с лошадиной головой. Странное существо широко раскрыло рот, то ли смеясь, то ли строя какую-то гримасу. Труф провела рукой по статуе, с восхищением отмечая ее невероятную проработанность. – И правда, выглядит весьма… свирепо, – сказала она и отступила назад, чтобы рассмотреть получше. – Даже пугающе.
– Я бы сказал, первобытно, – ухмыльнулся Майк. – Но уверяю вас, он совершенно безобиден.
– А кто это?
– Это пука. Есть в кельтском фольклоре такой персонаж, который умеет менять облик. В основном он превращается в разных животных: лошадей там, или коз, или кошек, или собак. Может и в человека, но, как правило, у него все равно остаются какие-то звериные черты. В деревнях к нему относились по-разному – он мог приносить счастье или несчастье, в зависимости от обстоятельств. Впрочем, в основном его считали источником бед и опустошений. Вот и этот не подвел. Простоял всего несколько дней, а потом не понравился кому-то из местных, они нажаловались в городской совет, и его убрали. Насколько я знаю, они до сих пор не успокоились, так и продолжают спорить.
– Не понимаю, как так можно! Они даже не подумали, что… – Труф покосилась на Майка. – Что первое впечатление бывает обманчиво.
– Увы и ах.
– Вообще, здесь замечательно! – Она выглянула в большое окно в конце комнаты, из которого открывался вид на реку.
– Да, вы правы. Мне будет очень не хватать этого места по многим причинам. Работа здесь действительно шла как по маслу.
– Вы собираетесь отсюда съехать?
– Не сейчас, попозже. – Он поставил на верхнюю полку какую-то книгу. – Видите ли, я собираюсь построить дом в тех местах, где вырос, и в этом доме будет в том числе студия. У меня есть друг-архитектор, и он разработал несколько действительно интересных планов. Но сейчас я занимаюсь скульптурой и пока не могу уделять этому проекту должное внимание.
Услышав эту новость, Труф почувствовала себя несколько подавленной, но быстро напомнила себе, что у нее своя жизнь – в Лондоне, – а у Майка своя, и, куда и когда он переезжает, ее не касается. Тем более что никаких курортных романов она с ним крутить не собиралась. Значит, будет глупо и нелепо, если она позволит подобным мыслям испортить ей хорошее настроение.
– А с каким материалом вы предпочитаете работать? – Труф погладила глиняную статую борзой собаки в натуральную величину.
– Все мои бронзовые скульптуры рождаются из глины, – сказал Майк. – Вообще, я предпочитаю работать методом литья по выплавляемым моделям. Это довольно сложная штука.
– Расскажете мне? – полюбопытствовала Труф, прислоняясь к стене.
– Что ж, как я уже говорил, это весьма трудоемкое занятие, – начал он. – Чтобы получить бронзовую статую, потребуется примерно пять этапов. – Он достал с полки книгу и раскрыл ее на страницах, где в картинках был изображен весь процесс. – Один хороший, один плохой, еще хороший – в общем, через раз. Итак, этап первый. Хороший. Мастер лепит скульптуру из глины – такую, как, например, Луна. – Он указал на борзую.
В том же духе он описал последующие этапы.
– Как удивительно! – сказала Труф. – Называется красиво, а начнешь вникать – никакой романтики, один тяжкий труд!
– Ребята бы с вами согласились, – заметил Майк. – Возможно, если вы заглянете сюда еще, вы кого-нибудь из них встретите. Иногда им приходится вкалывать круглые сутки… И последний этап – патинирование. Оно же окрашивание. Это когда на нагретый металл наносятся химические вещества, чтобы получился нужный цвет… или патина. Вот, собственно, и все.
Труф была потрясена.
– Да, вы не шутили, когда сказали, что это очень трудоемко.
– Но в этом вся прелесть. Ничего по-настоящему стоящего нельзя заполучить просто так, вы согласны? – Он испытующе посмотрел на нее. – Пойдемте поедим. От всех этих разговоров у меня проснулся аппетит.
* * *
Они расположились в маленьком итальянском ресторанчике на мощеной улочке и угостились пиццей, которая сама по себе была произведением искусства. Пока они ели, Майк поведал Труф о том, как поехал учиться во Флоренцию, отказавшись управлять семейной фермой, и как отец так и не смог простить его за это.
– Наверное, это было тяжело?
– Мама меня поддержала, – сказал Майк. – Так было немного легче. Не то чтобы у меня был выбор. Фермер из меня такой же, как бухгалтер. Я просто не могу