Все это время я был для нее никем, очередным статистом, наивным кукловодом в центре чужого спектакля. Впрочем, даже не кукловодом, а куклой на ниточке, которую умело дергала ее хрупкая, хитрая рука.
Она очередная… нет, она особенная.
Но ее «особенность» заключалась лишь в том, что она делала вид, что особенная. В отличие от других, кто прямо признавался в своих интересах, Скай плела сложную паутину, прятала оскал за моей любимой улыбкой и, смеясь, притворялась, что ей хорошо со мной.
Я был так уверен – она рядом потому, что хочет быть рядом. Я был уверен, что для нее это тоже важно. Как глупо.
Идиот.
Придурок.
Кретин.
Я должен был понять, догадаться, допустить хотя бы крошечную мысль в свою голову, что это не просто так, что она не могла овладеть моим сердцем и разумом так быстро. Возможно, она не могла, но она сделала это…
…показала мне цветную, пьянящую киноленту любви с трагичным финалом только для одного зрителя. Не для нее.
Я…
НЕНАВИЖУ!
Но так ли это?!
Ее? Или себя? За что? За то, что поверил. За то, что был ослеплен ее бесконечно живыми глазами, естественной дерзостью, напускными чувствами и чересчур умными доводами, которые казались слишком правдоподобными, чтобы быть фальшивкой.
Я был прав, когда говорил, что она отменная актриса. Гениальная. Но ее актерское мастерство тянет только на сюжет порно, которое я посмотрел с первого ряда. Это был ее спектакль. Я – ее декорация.
Как я мог не замечать? Все было прямо передо мной: когда она вела себя странно, я предположил, что она была под чем-то, но не зациклил на этом внимание. Когда намекнула, что у нее уже был кто-то, меня это не смутило, потому что это было до меня. Когда отказалась знакомиться с Буном… Да она уже знала его. Слишком хорошо и тесно.
Дура.
Психованная.
Больная.
Она не должна была проникать так глубоко. Она должна была остаться за границей, не пройти пункт пропуска в мое сердце с контрабандой. Но она это сделала.
Внутри все ломается, рвется, сгорает заживо, но я даже этому уже не удивляюсь. Удерживаю остатки себя под глухой черной крышкой, используя лишь один способ, который кажется самым действенным. Алкоголь. Музыка. Одиночество, которое режет по жилам даже сквозь толпу в этом шумном доме.
Вечеринка. Вот решение, вот лекарство для человека с травмированным после произошедшего мозгом.
Звуки голосов, громыхающие басы треков, сменяющиеся один за другим, стоны, доносящиеся из соседней комнаты, где раньше жил Мэддокс, – все это должно было отвлечь и взбодрить старого Тео, который был зависим от людей и общения.
Но нового – которого жестко поимели не только на время, но и на чувства, – это только сильнее угнетает.
Сейчас он снова и снова возвращается мыслями туда, где Скарлетт Скай трахается с Буном Шоу.
Рука вновь находит спасительную тяжесть бутылки элитного виски – последнего друга, последнего лжеца, обещающего затушить огонь внутри хотя бы на пару минут.
Я уже перестал считать свои глотки. Сколько раз густой, обжигающий спирт сталкивался с раскаленной до предела болью. Сколько раз я пытался смыть этой пьяной волной ненужную любовь, содрать с себя кожей эти липкие воспоминания. Заблудиться в опьянении, сбежать от грязной правды, ставшей частью моего тела, моих мыслей, моей души. Навсегда.
И все равно – ничего не помогает.
Все равно – я один.
И все равно – я не верю.
И не хочу верить.
Я делаю еще несколько резких глотков. Потом тянусь за телефоном, который с момента моего появления в комнате валяется полуразбитый на полу.
Я встаю с кровати. Горячая кровь стучит в висках, голова кружится. Стягиваю с тела футболку и не вижу, куда она падает – неважно. Мои ноги заплетаются, но я добираюсь до телефона, поднимаю его и тру пальцами по холодному стеклу.
Возвращаюсь обратно, падаю на спину, смотрю на потрескавшийся экран и хмурюсь, увидев яркий свет в этой темноте. Там сотни уведомлений, бесконечное количество ненужных сообщения, но ни одного, которое хоть бы чуть-чуть согрело изнутри. Ни одного, что вернуло бы меня к жизни. Ни одного от нее.
Открываю нашу с ней переписку. Дрожащий палец жмет на круг записи голосового. Помутневшим взглядом вижу отсчет времени. Хриплый, пьяный, сдавленный голос выстреливает прямо в пустоту:
– Какая ты дрянь, Скай! Я тебя ненавижу. Какой сукой нужно быть, чтобы так поступать? Лучше бы тебя никогда и не существовало в моей жизни. Лучше бы ты просто исчезла, чем сделала то, что сделала.
Я отпускаю палец. Вижу тенью, что сообщение отправлено.
Телефон валится в сторону, а я снова хватаюсь за бутылку, медленно выливаю в себя еще одну порцию огня и прикрываю глаза.
Но телефон словно прирос к моей руке – теперь палец сам снова давит на запись.
– Скай… вернись. Давай поговорим. Я хочу услышать тебя. Все, что ты скажешь. Я отказываюсь верить глазам. Я хочу верить только тебе… Я готов выслушать. Пусть будет больно, я справлюсь. Только скажи.
Сообщение отправлено. Я в полуотключенном состоянии смотрю в потолок, замечая сумасшедшие тени светомузыки за дверью, и снова закрываю глаза.
Один открытый глаз. Телефон в руке. Вспышка злости в организме. Голосовое:
– Ненавижу каждый твой лживый взгляд. Ненавижу каждое слово, твои прикосновения, каждый день с тобой. Ненавижу тебя, Скарлетт Скай!
Я отключаюсь, но продолжаю быть в сознании.
Я потерян, но знаю, где я.
Я убит – но все еще ощущаю себя.
Закрытые глаза. Телефон у губ. Последнее, незапланированное, самое правдивое признание все же рвется наружу, сквозь туман из алкоголя и боли:
– Скай… ты мне нужна. Я люблю….
Отключается телефон, и я вместе с ним.
***
– Тео… прости, что я тебе… наговорила, – едва уловимый женский шепот пробивается сквозь пелену сна и алкоголя, окутавшую мой мозг, будто плотное одеяло.
Музыка долбит мой мозг, пока я, обдолбанный словами Скай, валяюсь на спине в кровати человека, решившего устроить вечеринку сегодня, – в своей…
– Тео… – ее попытка шепотом заговорить со мной, снова моя безуспешная попытка понять: кто стоит передо мной? А надо ли мне это понимать? Мне должно быть плевать.
Так ли это на самом деле?
Нет.
Я не хочу делать вид, что мне все равно. Не хочу лгать. Я хочу, чтобы она была здесь. Я хочу чувствовать ее кожей, прижимать