– Мама, Господь решает, сколько кому отмерено, а не мы. Значит, так было предрешено.
Лиза давно стала называть Жульет мамой, сразу после рождения Олди. Но только когда они оставались наедине. Она так многому научилась у этой женщины, что и не помнила, какой была до приезда в Бисби. Точно совсем другой.
После погребения все желающие отправились обратно в церковь. На поляне установили большой шатер и поставили столы. Каждый принес еду, приготовленную своими руками. Все, кроме Жульет. Она не нашла в себе силы стоять у плиты.
Единственный стул в шатре предназначался для нее. Люди ели, а потом подходили к миссис Банколе, чтобы выразить соболезнования и просто обнять.
Сыновья не отходили от матери ни на шаг. Стоя за ее спиной, они тихо общались, пытаясь как можно больше узнать о жизни друг друга.
– Каким был отец в последние годы? – спросил Калеб у Исайи.
– Он практически не изменился. Играл с Олди в те же игры, что и с нами в детстве, – ответил Исайя. – Помните, как он сидел с нами, когда мама работала?
– Мы тогда жутко злились на него. – Эммет закатил глаза и улыбнулся. – Он все время ругался.
– Но не так, как мама. Ее я боялся сильнее. – Калеб положил руки братьям на плечи. – Словно вчера это было. Вот время летит. У меня половина волос поседела.
– Сорок три, чего ты хотел? – Исайя запустил руку ему в волосы. – Ты самый старый из нас, Калеб.
– Давайте договоримся об одной вещи. – Эммет привлек братьев к себе, и они образовали круг. – Не хочу, чтобы в следующий раз мы встретились на похоронах мамы. Это неправильно. Мы же родные. Нужно ценить это.
– Я переехал в Бисби и хочу сказать, что счастлив здесь, – ответил Исайя. – Меня устраивает работа на предприятии. Меня уважают и ценят как человека. Может, и вам стоит подумать об этом?
– Моя жена никогда на это не пойдет, – сказал Калеб. – Но ты прав, Эммет. Нам нужно чаще приезжать. Мама будет счастлива.
– Может, заведем традицию? – Исайя был так рад встретиться с братьями, что всеми силами цеплялся за любую возможность проводить с ними как можно больше времени. – Например, летом и на Рождество? Что скажете?
– Я постараюсь. – Эммет протянул руку Калебу, но тот увернулся от рукопожатия.
– Знаю я твое «постараюсь».
– Я обещаю. – И рука Калеба крепко сжала ладонь брата.
– И я обещаю, что бы ни случилось.
Глава 31
Малыш Олди будет расти, зная, что у него был замечательный дедушка, в честь которого его и назвали. Заботу об этом взяла на себя Жульет. Каждый раз, встречаясь с внуком, она делилась с ним новой историей про Олдоса.
Через несколько лет, когда правдивые истории иссякли, Жульет принялась за выдуманные. Да, этого не было, но вполне могло быть, задержись ее муж подольше на этом свете.
Как ни крути, вышло у нее отлично – малыш гордился дедом, которого толком и не помнил. Иногда Жульет так несло, что она сама себе поражалась.
Стоило Исайе возразить, она тут же закрывала сыну рот одним взмахом руки.
– Он должен знать! – твердила она.
– Но этого не было! – возмущался Исайя.
– Если тебе не рассказывали, то это еще ничего не значит!
Зато второго своего деда, Джека, он обожал со всей детской искренностью и открытостью. Про него ему никто ничего не рассказывал. Вовсе не потому, что про Джека нечего было сказать. Просто с живыми так не принято.
Джек учил Олди кататься на велосипеде, покупал ему конструкторы и собирал вместе с ним, водил мальчика в парк, музей и на выставки в художественную галерею. К пяти годам Олди бегло читал, и все благодаря Джеку, который за свою жизнь до конца не прочел ни одной книги.
Иногда они с Жульет жутко ругались, пытаясь поделить внука. Но она ни разу не посмела использовать в качестве аргумента отсутствие между ними родства.
Малыш перевернул их мир, подарив Джеку второй шанс, а Жульет позволив хоть немного забыться.
После смерти Олдоса она так и не пришла в себя до конца. Раньше ей казалось, что все люди ей дороги одинаково. Но Жульет нужен был только Олдос. Без него все потеряло смысл. Миллионы других не заменят его одного.
Сначала выручала работа. Мамаша Жу расширила меню до такой степени, чтобы не было возможности вообще отходить от плиты. Иначе она бы сломалась.
Показать всем, что ее можно сломить, было категорически нельзя, ради них же самих. Так Жульет стала символом преодоления всего, сохранив тяжелую тайну: они ошибаются, она не смогла преодолеть.
Имея троих сыновей, она больше всех любила Лизу. Именно эта скромная девочка не дала ей сойти с ума от тоски. Лиза вернула ее сына домой, подарила ей внука.
Когда Олди исполнилось три года, Жульет и Джек устроили совещание. Джек пошутил, что необходимо созвать совет директоров: он как юридический владелец заведения, а Жульет как фактический.
Просидели почти до утра, вспоминая молодость и свои лучшие годы.
– Помнишь, как ты попросила два кусочка сахара для Эммета? – У Джека на глазах выступили слезы.
– Я почувствовала сердцем, что здесь мне помогут, и не ошиблась. – Жульет промокнула глаз салфеткой, прикинувшись, что пытается достать несуществующую соринку.
– Мы с тобой создали информационный центр, в который стягивались все жители. Ты создала. – Джек взял ее за руку.
– Вот почему бедняжка Джуди и прогорела со своей газетой! – Жульет так расхохоталась, что смех невольно перешел в рыдания.
– Только не говори ей об этом. Она до сих пор уверена, что имеет ошеломительный успех. – Джек подхватил смех, но быстро зашелся в кашле.
– Вот мы и старые, – Жульет прекратила смеяться. – Неужели это все, Джек?
– Мы все, но кофейня должна жить дальше. Почему здания существуют дольше, чем люди?
– У них нет души, вот почему. Что думаешь? За тобой последнее слово.
– Исайя и Лиза, – ответил Джек, и разговор закончился.
Других вариантов и не было. Просто кто-то должен был это озвучить.
С тех пор Исайя стал шеф-поваром, а Лиза управляющей кофейни «Два кусочка сахара». Название осталось. Занавески Жульет тоже, она повесила новые всего-то пятнадцать лет назад.
Правда, Жульет из кофейни до конца так и не ушла. Она нависала над Исайей, как тюремный жандарм, настукивая его палкой по рукам каждый раз, когда он перебарщивал с маслом или еще в чем-то ошибался. Приходилось терпеть и молчать, даже когда Лиза смеялась, закрывая рот рукой. Он не