Телефон задребезжал.
Человек снял трубку.
— Слушаю вас внимательно.
Кодовая фраза означала, что у него всё в порядке, он не под контролем, линия чиста. Конечно, чиста, вон едва заметный белый огонёк горит чуть ниже блока кнопок набора.
Выслушал доклад молча.
— Хорошо. Шоу-программу ведите по расписанию, журналистов переключайте на эко-боевиков, через тридцать мнут запускайте их активность. Обеспечьте им картинку.
И в сердцах добавил:
— Надеюсь, хоть это у вас получится.
Положил трубку и уставился в стену.
Его переиграли, это понятно. Фургон перехватили, сделали это красиво. Сработали профи. Интересно, чьи. Бразильцы, русские? Это потом, сейчас надо решить, какие нитки обрезать в первую очередь.
Парня видели в фургоне. Рядом человек в форме лейтенанта полиции. Понятно, что никакой это не лейтенант.
Значит, груз у них. Светить его не будут, а вот узнать у водителя, чей груз, они вполне могут. Ну и накладные, ясное дело, скопируют.
А потом могут начать колоть парня, с кем он контачил, да что ему обещали и так далее.
Я бы так и сделал.
Дальше — варианты.
Могут и отпустить, чтоб самим не заниматься ликвидацией. О них-то парень толком ничего не скажет, да и невыгодно ему светиться.
А вот обо мне и AIM может. И скорее всего, уже сказал.
Доказать, конечно, никто ничего не сможет, но если решат устроить показательное выступление, то могут скормить парня федералам. Повод?
Найдут.
М-да… А жаль, парнишка был перспективным. Была в нем какая-то интересная смесь наивности, храбрости и идеализма. При этом в быту он был весьма практичным. Словом, отличный потенциальный исполнитель пропал.
Человек набрал длинный номер.
— Да. Это я. Надо заняться водителем. Нет. Холодное блюдо. Да. Его показания не должны принять во внимание. Безусловно, даже холодным. Подумайте, как это обеспечить.
Он положил трубку, посидел.
Он знал, какие ходили о нем слухи в департаменте. Якобы он чуть ли не кончал, продумывая ликвидацию отработанного материала.
Ничего подобного. Никакого удовольствия он не испытывал. Просто умел просчитывать варианты.
И хорошо понимал, что такой свидетель, как этот русский бедолага, так кстати оказавшийся ещё и индейцем, даже после смерти может быть опасен. Если не принять необходимые меры.
Так, теперь надо подготовить зал к окончанию акции, подумать, какие слова поддержки и одобрения сказать своим братьям и сёстрам, что ведут борьбу за свободу процветание родной земли.
* * *
Управляющий ночным клубом, которого Хуц-Ги-Сати сразу узнал бы, положил трубку, подумал и рявкнул:
— Диего! Диего, иди сюда!
В кабинет вошёл необъятный латинос в цветастой рубахе. Кольт размером с корабельное орудие главного калибра рубаха скрыть не могла.
Да здоровяк и не пытался.
— Диего, приволоки мне тех утырков, дружка которых завалил тот водила. У меня есть для них хорошие новости и работёнка.
Диего молча кивнул и ушёл.
* * *
Пружина-7
Новое утро
Изменения ракурса
Хуц-Ги-Сати гнал, скрипел зубами, притормаживая там, где могли сторожить дорожные патрули, глядел на все 360 градусов — не хватало влипнуть в идиотскую разборку с полицией сейчас.
На месте был прямо к открытию гаража.
Перед воротами гаража остановился, выдохнул. Зачем-то ещё раз коснулся ножа на шнуре под футболкой. Конечно, до настоящего боевого ножа тлинкитов ему далеко, просто довольно грубо выточенная из рессорной стали заготовка с рукоятью между двумя остриями, но хоть что-то.
Менеджер посмотрел на него странно.
Индеец выдержал его взгляд, молча протянул накладную.
— Эта… проблем никаких не было? — промямлил менеджер.
— Никаких. Всё строго по графику, сами посмотрите отметки о приёме груза.
— Ну да, точно.
— Тогда, пошёл я отсыпаться. На завтра есть что?
— Ты иди, иди. Пока нет.
Менеджер дождался, когда за этим ненормальным закроется дверь, и рысцой рванул в свой офис. Тыкая пальцем, не попадая с первого раза, набрал номер, который ему настрого приказали запомнить наизусть. Как тут не запомнишь, когда перед одним твоим глазом «котлета» зелени, перед другим — острие ножа. Очень неприятного на вид.
А держит и то и другое ещё более неприятный на вид человек.
— Он вернулся. Да, только что из бокса вышел. Сказал, спать пойдёт.
Положил трубку, посмотрел на неё, как на гадюку, дёрнул кадыком.
Глава 19
Пружина разжимается
То же утро, рядом с квартирой Хуц-Ги-Сати.
Маша устала.
Ночь оказалась суматошная, нормальных заказов на полный приват всего два. Остальное — подай, принеси, по-быстрому поработай рукой, один раз ртом. С резинкой, ясное дело. Если без резинки, платили больше, но она такие заказы не брала. Что она, конченая?
О здоровье-то думать надо.
И Зеркальный тоже об этом говорил. Мол, такими делами, моя маленькая Муэрте, занимаются только те, кто совсем потерял мозги. Джанки таким занимаются, но у них уже совсем нет соображения. А ты же не такая?
И в глаза заглядывал.
Не успела войти, как в дверь постучали.
Она удивилась, посмотрела в глазок.
Надо же, Зеркальный. Откуда он узнал адрес?
Он её несколько раз привозил домой, но она ему вроде не говорила, где живёт?
Иди, говорила. Не помню… помотала она головой.
— Здравствуй, чикита, — поводил он своей остренькой мордочкой, — пригласи меня к себе.
Она стояла, смотрела на него бессмысленным взглядом, в голове медленно ворочались тяжелые мысли.
— Мой парень скоро приедет. Наверное.
А когда он на самом деле приедет-то? Не помнила.
Он говорил?
Или нет?
Зеркальный уже прошел в комнату. Потянул её к себе.
— Чикта, я проезжал мимо и решил посмотреть, как ты живёшь. Как ты себя чувствуешь?
Он притянул её к себе, зачем-то оттянул веко. Потом резко щёлкнул пальцами перед глазами.
Она вздрогнула.
— Моя маленькая Муэрте, сколько таблеток в день ты принимаешь? Скажи мне, только честно.
Её страшно пугало, когда он говорил вот так, тихо, очень спокойно, даже ласково.
— Четыре. Да. Четыре, — так тяжело считать в голове, когда даже пальцы нельзя загибать.
— Ты же не врёшь мне, моя чикита? — он нежно погладил её по щеке и мягко толкнул на диван. Встал перед ней и развязал шнурок своих широких штанов.
— Докажи мне, что ты говоришь правду. Доставь мне такое удовольствие, чтобы я сразу тебе поверил.
Она молча притянула его к себе и послушно открыла рот.
* * *
Паоло поднимался первым.
В руке кольт — он его оставил себе, как напоминание о Хесусе, братане Хесусе, которого застрелил