– Бегу-у! – доплыло из люка. – Лечу!
Бельская-Блэквуд рыбкой занырнула в ЦПУ и, схватясь за сегментированную крышку люка, изящно «примагнитилась».
– Пит в обсерваторном отсеке, – сообщила она, ковыляя к штурманскому столу, что был принайтован посередине рубки, на возвышении, впритык к корабельному компьютеру.
Кресло командира уместилось как раз между штурманским столом и переборкой, и Павел вывернул голову, глядя на женщину снизу вверх.
– Ты как королева на троне… – проворчал он. – Что он там делает?
– Пит? – вздернула брови Шарлотта. – Наблюдает. И горит энтузиазмом!
Щелкнувший интерком заговорил человеческим голосом:
– Я всё слышу! И докажу, что профессор Григорьев был прав!
– Ибо верую, что Плутон есмь внесистемный объект! – ухмыляясь, горячо возговорил Строгов.
– Да он и вправду ксеностелларный! – обиделся Бельский. – Солнце в мезозое вполне могло прихватить его в планетной системе рептилоидов. Угнать как бы…
Изя, солидно откашлявшись, сказал обычным голосом, и даже взял солидный лекторский тон:
– Чуждость этой планетки даже с Земли бросается в глаза. Уж очень причудлива орбита Плутона! У нее большой наклон к плоскости эклиптики, а эксцентриситет просто выпирает – Плутон то приближается к Солнцу, оказываясь к нему даже ближе Нептуна, то отдаляется почти на пятьдесят астроединиц. В общем, есть шанс обнаружить там следы пришельцев… Ну, как пришельцев… Рептилоиды могли исследовать Плутон, как и мы – Марс или Венеру. И, если у них дело зашло дальше обычных зондов, можно там и станцию какую-нибудь обнаружить, или базу…
– А мы за чем летели? – фыркнул Почтарь. – Ладно… Пит!
– А? – отозвался интерком.
– Есть мысли, где именно искать?
– Как не быть, – бодро сказал Бельский. – Давайте, для начала, осмотрим с орбиты область Томбо… Она даже вам должна быть видна – светлая, такая, в форме сердца! А в стереотелескоп я наблюдаю там гряды из азотного льда и гидрата метана… Похоже на змеиную кожу…
– Бр-р-р! – отчетливо передернулась Шарлотта.
В интеркоме хихикнули.
– О! А слева от этого «сердечка» находится равнина Спутника – она немного больше Франции… И там нет кратеров от метеоритов… А о чем это нам говорит? А, Шурик?
– Равнина молодая совсем – в геологическом измерении, – важно высказался Бирский. – Ее возраст не превышает ста миллионов лет. Подходяще?
– Будем искать! – хмыкнул Почтарь.
* * *
– Комбайн контроля отражателя… – бубнил командир ТМК.
– Норма! – ронял бортинженер, переходя по рубке и вглядываясь в приборы.
– Комбайн контроля реакторов…
– Норма.
– Пульт контроля фотореактора…
– Норма.
– Контроль противометеоритного устройства…
– Норма.
– Контроль трансконнектора…
– Норма… О! – встряхнулся Станкявичюс. – Сообщение! Поздравляют, желают и так далее.
– Рано еще поздравлять, – построжел Почтарь, – мы только на орбиту вышли…
– Ничё себе «только»! – воскликнул Изя. – Семнадцатый виток, вообще-то!
– Римас… – задумчиво произнес Павел. – Ты, случайно, не помнишь, что делают с посторонними в рубке? Да еще нахально пролезшими унутрь?
– Помню, пинка дают, – подчеркнуто серьезно ответил бортинженер. – Для ускорения.
Динавицер моментально стих, а Шарлотта прикрыла рот ладонью, не дав вырваться смешку. Зато ясно пиликнул интерком, мигнув зеленым индикатором, и тут же прорезался взволнованный голос Бельского:
– Паш! Не знаю, может, это все-таки кратер, но уж больно ровный у него вал! А центральная горка – идеальное полушарие! Или это только так кажется…
– Ты брось эти свои интеллигентские штучки! – сурово рубанул командир корабля. – Где, говоришь, кратер-идеал?
– На равнине Спутника… – промямлил Пётр. – Там с запада – скалы, столбчатые такие, а с севера и с востока – высокие холмы из водяного льда… Может, разведкапсулу сначала… того… спустить?
– Спустим, спустим, – заворчал Павел. – Не переживай…
Шарли сглотнула от волнения. Наверное, «СПИ-драйв» что-то сместил в сознании – она воспринимала близость Плутона как бы понарошку. Ведь они летели до самой далекой планеты не годы, даже не месяцы, а какие-то дни!
И только Солнце свидетельствовало о том, в какую же они забрались даль. Вон оно – не грозное жерло, как на Луне, и даже не тот мелкий лучистый кругляш, что светил им у Сатурна. В бортовом иллюминаторе сияла яркая звезда…
Задумавшись, не слушая тихий разговор командира с бортинженером, Шарлотта вздрогнула, услыхав энергичное:
– Сброс!
– Есть сброс! – спокойно кивнул Римантас. – Разведкапсула пошла на спуск…
Нетерпеливо поглядывая на приборы, Почтарь включил малый и большой экраны – на обоих выстелилась поверхность Плутона, набегавшая на капсулу – невысокие обрывы, холмы, черные извивы трещин в пластах азотного льда, расцвеченного органикой в розовые, красные, коричневые тона.
– База! – выдохнули сразу несколько ртов.
Шарли жадно разглядывала четкий круг, похожий на торец закопанного цилиндра поперечником в полкилометра. Его отвесные серые стены дыбились на высоту пятиэтажки, а в центре верхней площадки вздувалась пузырем полупрозрачная сфера.
– Надо садиться туда! – рвалось из интеркома. – Рядом с этим куполом!
– А то без тебя бы не догадались… – ворчал Павел. Его руки метались по пульту, как у пианиста – утапливая клавиши, пробегая по сенсорам. Раскрутились коричневые мнемографики. – Внимание! Римас, поведешь бот (бортинженер наметил довольную улыбку). Высадятся…
Экипаж замер.
– Так… Высадятся Динавицер, Бирский и… и Шарли!
* * *
До высадки оставалось полчаса, и Бельская-Блэквуд выгнала всех из рубки – пришла пора священнодействовать, то бишь, строго по графику, делать профилактику бортовому компьютеру «Иркут».
Процедура недолгая, но чрезвычайно важная. Что толку от всех этих импульсаторов с транспозитаторами, если не рассчитана точка выхода? Рискнуть, наплевать на расчеты и лететь наобум? Ну, лети… Вылетишь в фотосферу какой-нибудь Спики, будешь знать…
Шарлотта сняла боковую панель и запустила пальцы в лохмы тонких, но очень прочных волокон-проводков – не сохнут ли? Электрические импульсы снимались с нейристоров через тончайшие золотые или платиновые электроды, пронизывающие гелевый кристалл, так что совсем без полупроводников не получалось – это была гибридная структура.
– Gel Crystal Inside… – воркующе прошептала женщина. – «Желейка»… «желеечка»…
Ее восхищала даже не сложность «Иркута», а его близость к живой материи – нейристоры были, по своей сути, искусственными нейронами и даже энергией снабжались, как обычные клетки – биохимическим путём. Только потребляли не аденозинтрифосфат, а гидразин.
Поэтому комп не запитаешь от атомного реактора – специально для «желейки» в агрегатном отсеке стояли баки с гидразином. Вот такой вот странный свекольно-яблочный гибрид…
Выхватив из воздуха «брызгалку» со спецраствором, плававшую в невесомости, Шарлотта опрыскала пучки белёсых питательных нитей.
– Шарли… – воззвал интерком голосом Станкявичюса.
– Всё, всё! – заторопилась астронавигатор, прилаживая на место панель. – Бегу!
– Готовность пять минут!
Питер помог жене упаковаться в скафандр. Чмокнуть в щечку не сумел – шлем мешал, но до носика кое-как дотянулся губами. Шарлотта досадливо сморщилась.
– Пит, ты слишком доминируешь! Я только туда и обратно…