– Мой дед однажды написал, что мысль о потере книг, хранящихся в электронном облаке, беспокоит его больше, чем пожар в его книжном магазине, – сказала она ему.
Тут хозяйка магазина, словно заботливая мать, с тревогой окинула взглядом книги на полках.
– И он был прав. После Революции сотни и тысячи книг, опубликованных в интернете, были потеряны навсегда, хотя некоторые люди утверждают, что они все еще живут где-то в облаке.
Тогда Хранитель Библиотеки мало понял из того, что рассказала ему эта странная женщина. Он думал: какое отношение облака имеют к светящимся экранам? Если, конечно, люди не говорили метафорами. Это напомнило ему о первых днях, когда он только начинал работать в качестве Хранителя Поверхности Мира.
– Я никогда не верил в то, что язык – это гладкая поверхность, – сказал он однажды ни с того ни с сего, надеясь произвести впечатление.
Женщина подняла бровь:
– То есть как это не верили?
– Они все время говорят, что мы должны изучать и понимать язык лишь поверхностно. Но язык – это не просто гладкая поверхность. Система ошибается.
Он казался себе смелым, когда говорил это. Он сказал, что Система неправильно работает. Если бы старик был рядом, то он бы с гордостью погладил Хранителя по голове, потому что тот никогда еще не говорил ничего подобного вслух. Необъяснимое счастье наполнило его грудь; он надеялся, что хозяйка будет смотреть на него, как принцесса на рыцаря, только что сразившего дракона. Но вместо этого она наклонилась вперед, чтобы прикурить сигарету, и выпустила дым из ноздрей, окинув его изучающим взглядом. В этот момент она сама походила на дракона.
– Но ведь Система права, – сказала она.
Хранитель был ошеломлен:
– Что вы имеете в виду?
– Язык – это как раз не что иное, как поверхность, а то, что лежит под ним, на дне, – это скорее русло реки, покрытое рябью, стихотворения например.
Она на мгновение замолчала, а потом продолжила:
– Самая нелепая война, которую вы можете когда-либо вести, – это война одной метафоры против другой.
Никогда еще Хранитель не чувствовал себя таким маленьким. Одинокий Дон Кихот со сломанным копьем, защищающий поверхности от посягательств языка. А она принижает его, пренебрегает его переживаниями. Она что, специально придирается к нему? Или она просто живет в своем воображаемом мире, где пробует идеи, а потом разрушает их так, словно жизнь для нее – это хоть и бесконечная, но всего лишь игра?
В последние несколько дней такое случалось часто. Она говорила что-то вроде: «Дно – это просто изборожденная поверхность» – или цитировала другую подобную чушь из богатого репертуара Системы, и он чувствовал не только разочарование, но и – ненависть. Мерзкая самозванка, склонная к словесным манипуляциям и преувеличениям, – после ее речей слова других казались безвкусными и пресными, как вареная цветная капуста. Более того, Хранитель стал думать, что она вообще недостойна быть хозяйкой книжного магазина, владеть всеми этими прекрасными запрещенными книгами, ведь она просто жестокосердная Снежная королева из одной старой сказки. Нет, она точно не заслужила такого счастья.
Однако, как известно, жизнь – несправедливая штука. К тому же, хозяйка книжного магазина разыскала для Хранителя экземпляр «Пиноккио» и даже не взяла с него денег.
6
Однажды Хранитель пришел забрать свою дочь из школы, но ее там не оказалось. Не было ее и на школьном дворе с другими детьми. Неужели она снова попала в беду? Наверное, все еще сидит на «непослушном» стуле в классе. Такое уже случалось раньше, по крайней мере дважды. «Не стоит беспокоиться», – пробормотал он про себя. Он бросился через задний сад, мимо крольчатника, по выложенным мраморной плиткой коридорам. Не задумываясь, он ступил на траву, не обращая внимания на знак «не ходить». Его сердце заколотилось – неужели он действительно нарушил правила средь бела дня?
Добежав до класса, он обнаружил, что его дочери там нет. Высунув голову из-за полуоткрытой двери, он понял: то, что он знал, теперь станет очевидным для всех.
У него уже проявились почти все симптомы, характерные для родителей в первые минуты после исчезновения детей: странная дрожь в кончиках пальцев, маленькие капельки пота, выделяющиеся из пор носа, необычайная бледность, губы, которые выглядели так, будто их очертили белой ручкой. Но он еще не дошел до того, чтобы кричать и крушить вещи.
Учительница спокойно шла к нему, скользя по полу, казалось, не касаясь его. Он не слышал ее шагов. Шаги? О чем только не приходится думать в такой момент! Боль обрушилась на него, как тонна кирпичей; ему показалось, будто его органы раздавили, почти выкачали из него саму жизнь. Он смотрел, как учительница приближается. Почему она не смотрит на меня? Ее глаза были устремлены в пол, а губы сжаты, как будто она держала между ними камешек, который вот-вот упадет. Хранитель знал, что значит, когда люди ведут себя подобным образом. Его желудок сжался.
– Где моя дочь? – спросил он.
– Директор ждет вас в своем кабинете.
Была ли в ее голосе нотка извинения? В любом случае, она не смотрела ему в глаза, уставившись на его лоб. Он посмотрел на «непослушный» стул в углу класса, не желая верить, что тот пуст. Ругаясь, он чуть не бегом направился к кабинету директора, надеясь, что дочь просто подралась с другим ребенком и все, что ему нужно будет сделать, – попросить, чтобы она извинилась. Он прошел коридоры, пересек задний сад и, дойдя до кроличьего домика, повернул к административному корпусу. Бесчисленные двери, за каждой из которых находился кто-то, кто вел его куда-то еще, – он уже перестал соображать, что к чему. Когда он наконец добрался до кабинета директора, то не увидел среди сидевших на стульчиках провинившихся детей своей дочери. Вот тогда до него дошло.
– Где она?
– Пожалуйста, присаживайтесь.
– Где моя дочь?
Директор указала на стул, но он отказался сесть. Он стоял и смотрел на нее, не желая скрывать свою неприязнь. Он ждал, что она скажет ему то, что он и так знал.
– Где она?
Директор не смотрела ему в глаза. Он задался вопросом, не было ли им всем дано указание вести себя именно так.
– Сегодня нашу школу посетила инспекционная комиссия. Они пришли, чтобы оценить готовность учеников второго года к переходу в начальную школу, и ваша дочь…
– Что с ней?
– Думаю, вы догадываетесь, что произошло.
– Она провалила