Куда-то запропастился Мишка Цепень. Он не мог прятаться долго, но тем не менее прятался. Никто из пленных раскольников ни слова о нём не сказал, Артамоновы доносчики в Невьянске ничего о Мишке не разнюхали, засада в амбаре у Савватия торчала напрасно. Кто укрывает Цепня?..
Что делает, что думает Невьяна? Она замкнулась и отстранилась, она помогает раскольникам и шушукается с Васькой… И Ваську принесло так не вовремя… Конечно, он приехал за Татищевым, своим заступником, который избрал Невьянск опорой для броска на Благодать, но Васька сейчас что собаке пятая нога… Даже Стёпка Чумпин из берлоги притащился!..
И Лепестинья тут как тут. Эта змея подколодная приползает на всякие заводские нестроения: если засуха, башкирцы напали, крестьяне ропщут или приказчик залютовал… Когда умер батюшка, Лепестинья два года ошивалась возле Невьянска в надежде, что Акинфий не устоит и начальство прогонит его: сманивала работных в скиты на пашни… А нынче явилась на «выгонку».
Впрочем, главное — демон. Такой напасти ещё не случалось. Акинфий Никитич взвешивал все обстоятельства, и вывод был один: это от Лепестиньи подарочек, от раскольников… Не Акинфий Никитич был виноват в жестокой «выгонке», всё затеял Татищев, однако раскольники озлобились на него, на Демидова: мол, не спасает… И попросили еретичку Лепестинью покарать обманщика. А Лепестинья рада стараться — волшбой вызвала демона из пекла. И теперь он рыщет по Невьянску, пожирает людей в огне, сеет смуту.
Демона Акинфий Никитич не боялся. Точнее, боялся, но как бешеного быка: надо просто уметь его укротить. Акинфий Никитич знал, что злобная тварь непременно придёт, и ждал этого уже много лет. О демоне Демидовых предупредил старец Димитрий, митрополит Тобольский и Сибирский.
Они, Демидовы, тогда были ещё простыми заводчиками из Тулы. Царю Петру взбрело в голову, что рачительный Никита Демидыч должен отдать свой Тульский завод в казну и взять под свою руку новый Невьянский завод в Сибири. Батюшка со всем почтением отказался. Тогда по воле государя у Демидова отняли право рубить лес в казённой Малиновской засеке: а ну-ка поработай-ка без угля, ежели такой строптивый. И батюшка с Акинфием, вздыхая, поехали в Москву соглашаться обменять Тулу на Невьянск.
Каким образом старец Димитрий прослышал о Демидовых — неведомо, и зачем сибирский митрополит пожелал увидеть их — тоже неведомо, но в Кремле Никиту Демидыча с Акинфием вдруг позвали в Чудов монастырь. В тёмной сводчатой келье старец Димитрий побеседовал с Демидовыми и сказал: видит их великую будущность, но её видят и силы зла. Пускай отец и сын будут готовы: Сатана пришлёт к ним своего демона. Акинфий Никитич помнил тот ужас, что промахнул по нему в сумраке монастырского покоя.
Пророчество старца исполнилось довольно скоро. Ну, батюшка так считал поначалу. Бурной весной 1703 года на Невьянском заводе прорвало плотину. Вешний поток разрушил завод. Пруд весь скатился по руслу реки, оставив мокрую глинистую пустошь с мусором. А в той грязи отпечатались следы четырёхпалых ног вроде куриных — только вот каждый след был огромным, размером в сажень. Это нашлёпал демон. Он и сломал плотину.
Отстроил её Левонтий Злобин. Батюшка даже успокоился: откупились от нечистого малым ущербом. Пророчество старца Димитрия потихоньку затонуло в памяти. Дела у Демидовых шли в гору, Невьянский завод крепчал. А поздней осенью 1709 года работные, что шли на завод, принесли Никите Демидычу икону. Икону эту приставил к стене амбара возле плотины какой-то старец в монашеском одеянии, приставил — и исчез в воздухе.
На иконе был изображён святой в башне-столпе. Ликом он был точь-в-точь как Никита Демидыч… На днях Татищев самоуверенно заявил, что сей образ — невьянского письма, и Акинфий Никитич не возразил. Вот только в те далёкие лета не имелось ещё в Невьянске своих богомазов.
Акинфий Никитич потратил немало сил, чтобы разъяснить себе и батюшке странное явление монаха с иконой. И узнал, что осенью 1709 года старец Димитрий — уже митрополит Ростовский — скончался в Ростове. Наверное, покидая землю, он решил предупредить Демидовых: вы ошиблись. В изборнике житий, составленном старцем Димитрием, Акинфий Никитич нашёл святого, написанного на иконе в подобие Никите Демидычу. Это был Никита Столпник из города Переславля — из собора ростовских святых.
Преподобный Никита жил в далёкой древности. Был он купцом, алчным корыстолюбцем, но внезапно проникся проповедью, бросил всё и укрылся от мира в монастыре, где облёк себя в железные вериги и заключился в башню — в каменный столп. Моление наградило его даром исцелять. Однажды к нему в башню пришли два недужных человека. Но, видно, не так уж и сильно они страдали от болезней. Они заметили вериги Никиты, истёртые до блеска, и приняли их за серебряные. И убили Никиту, чтобы завладеть богатством.
Никита Демидыч и Акинфий долго не могли истолковать послание старца Димитрия. Ясно, что стяжательство — грех, ну дак то не новость… Смысл просиял тогда, когда Гаврила Семёнов соблазнил Акинфия принять серебряные руды Алтайских гор в уплату за милость к раскольникам. Никита Демидыч был против добычи серебра, но уже не имел прежней власти над сыном. Сын приказал заложить серебряные рудники на Колывани, а отец начал строить в Невьянске покаянную башню-столп. Такую, как на иконе. И на том месте, где старец Димитрий эту икону и оставил.
Акинфий Никитич поднялся из-за стола и подошёл к резному кивоту, в котором хранилась явленная икона. Да, истинно батюшкин облик… Никита Демидыч, Никита Столпник, горбился внутри узкой кельи вроде той самой, в Чудовом монастыре… Тощий и лысый старик с «летящими» морщинами на лбу, как рисовали в Невьянске, и с седой бородой, по-невьянски разделённой «на два космачика»… Одет в длиннополый кафтан — Никита Демидыч такой и носил. Келья втиснута в башенку с тремя восьмериками и шатром. Башенка стоит на позёме с цветами-«розетками». Вокруг — мелкие, горбатые «горки» с вогнутыми лещадками, над ними — облака, и пробелы выстелены листочками потали — тонкой фольги из сплава олова и меди: это золото богомазов.
Батюшка умер, не завершив башню, и её завершил Акинфий Никитич — но башня начала клониться. Наклон обнаружили в 1730 году. В том году, когда на площади в Туле задёргался в петле племянник Иван. Иван и отец его Григорий, средний брат Акинфия Никитича, были совсем дрянными людьми, пьяницами и самодурами, однако их погибель лежала на совести Акинфия Никитича. Никто о том не знал. Акинфий Никитич запер свой грех в душе и выбросил ключ. Он выдержит тяжкий груз. А вот башня не выдержала. И Акинфий Никитич понял, что означает её падение. С Иваном и Григорием он, Акинфий Демидов, превысил меру — и дьявол его увидел.
Об этом Акинфию Никитичу сказала чудесная икона. Акинфий Никитич обомлел, когда обнаружил послание старца Димитрия… Изначально башня-столп на иконе высилась прямо, а сейчас грозно покосилась, как покосилась и настоящая башня за окном. Старец предупреждал Акинфия Демидова: к нему подбирается дьявол. Он оплетает судьбу сетями зла и множит врагов. Все беды Акинфия Никитича и есть происки Сатаны: сын-убивец и ссора с братом; следствие о заводах и корысть Бирона; потеря алтайских заводов и неудача с Благодатью; смерть племянницы и розыск фальшивомонетчиков; «выгонка» раскольников и грабёж Татищева… Сатана хитёр и упрям.
Акинфий Никитич яростно боролся. Он выкупил на суде сыновнюю вину, уступил брату Никите речку Шайтанку, дал непомерную взятку Бирону и придумал Шомберга — ловушку для казнокрадов. Мастер Левонтий Злобин остановил наклон башни. Поединок с дьяволом словно замер в зыбком равновесии. И тогда дьявол нанёс очередной удар: кто-то прислал демона… Значит, теперь надо изловить виновного и заставить изгнать отродье тьмы.
Тихо скрипнула дверь. Акинфий Никитич оглянулся. Под аркой прохода показалась Невьяна в длинной нижней рубашке и с шалью на плечах.