— Мне потребуется ознакомиться со всеми материалами, где присутствует коррупционная составляющая, — четко произнес Куликов. — Дела о хищениях казенных средств, взятках, злоупотреблениях полномочиями. Желательно приставить ко мне кого-то из ваших подчиненных, сведущего в этой теме. Не хотелось бы отвлекать вас от столь ответственного дела, как прибытие высочайшей особы.
Внешность Куликова была обманчива. Сугубо штатский вид, круглые очки на пухлом лице — он казался заурядным, ничем не примечательным чиновником, который даже мундир носил так, будто он ему слегка жмёт.
Тургин, не глядя, дернул шнур звонка. — Позовите ко мне ротмистра Губина.
В кабинет вошёл офицер. Лет тридцати, не больше, в щегольски сшитом мундире, на груди которого поблескивал орден Святого Станислава третьей степени.
— Ротмистр, знакомьтесь: господин коллежский советник Куликов. Ваша задача — обеспечить ему полное содействие по всем возникающим вопросам. Подчёркиваю — полное. Вам всё ясно? — Так точно, господин полковник! — отчеканил Губин, бросив на Куликова короткий, оценивающий взгляд.
Разместившись в скромном кабинете ротмистра, Куликов молча протянул документ. Тот, не торопясь, изучил бумагу, и взгляд его, поднявшийся на Жана Ивановича, стал совершенно иным — в нём появилось уважение, смешанное с любопытством.
— Чем конкретно могу быть полезен, господин Коллежский советник? — осведомился он, слегка меняя обращение.
Жан Иванович кратко изложил суть своего интереса. Ротмистр, выслушав, на мгновение задумался, затем начал доставать из сейфа и с полок папки, аккуратно складывая их в стопку перед гостем.
— Вот, господин коллежский советник, дела, что в настоящее время в разработке.
Куликов взял верхнюю папку и погрузился в чтение. Он не просто листал страницы, а впитывал информацию, двигаясь быстро, но вдумчиво. Первая папка сменилась второй, затем третьей… Закончив с последней, он отложил её в сторону и с новым, живым интересом всмотрелся в лицо офицера.
— Как ваше имя и отчество, ротмистр?
— Зиновий Васильевич.
— Очень приятно. Ко мне можете обращаться Жан Иванович. Так вот, Зиновий Васильевич, — Куликов обвёл ладонью стопку дел, — должен признать, отменная работа. Всё логично, выводы обоснованы, сбор доказательств проведён на высоком уровне. Позвольте поинтересоваться, у вас военное образование?
— Нет, Жан Иванович. Я оканчивал университет в Петербурге, юридический факультет. Некоторое время работал помощником у присяжного поверенного, но понял, что защита чужих интересов — не моё призвание. Предпочёл практическое право и поступил на службу в корпус жандармов.
— Что ж, выбор более чем достойный, — одобрительно кивнул Куликов. — А теперь уточните мне вот какой момент…
Он вновь раскрыл одну из папок и уверенным жестом указал на конкретный абзац. Беседа затянулась; они провели за разбором дел больше двух часов, и за это время Жан Иванович успел обсудить с ротмистром практически все текущие расследования.
— А не пора ли нам подкрепиться, Зиновий Васильевич? Мы ведь благополучно пропустили обеденное время. — Согласен. Позвольте пригласить вас, Жан Иванович. Здесь, неподалёку, есть ресторация с прекрасной кухней.
Обедали в ресторане Гринёва. Меню и впрямь оказалось роскошным: на стол последовательно подали борщ, копчёную осетрину, рябчиков под соусом, нежное рагу из баранины и телятину. В завершение — крем-брюле и бутылочка лёгкого вина.
Расслабленный обильной трапезой, Куликов откинулся на спинку стула. — Скажите, Зиновий Васильевич, случаются ли в вашей работе препятствия… или, быть может, запреты со стороны начальства?
Вопрос прозвучал как невинная беседа, но для Губина он был откровенной провокацией. Куликов внимательно, почти не мигая, следил за реакцией собеседника. — Вопрос, позволю себе заметить, не совсем корректен, Жан Иванович. Если вы спрашиваете из праздного любопытства — ответ один, если в интересах службы — совершенно другой, — лицо Губина оставалось непроницаемой маской.
— Молодцом, Зиновий Васильевич, — одобрительно кивнул Куликов. — Разумеется, в интересах службы. А потому будьте откровенны. Начальство пребывает в решительном настрое положить конец всем подобным безобразиям. Вам, вероятно, известно о полном аудите тыловых служб Кавказского округа? И о том, какое наказание понесли фигуранты?
— Так точно, Жан Иванович. Известно не в полном объёме, но достаточно, чтобы сделать определённые выводы.
— Будьте уверены, это не разовая акция. Понятное дело, коррупцию и взяточничество не искоренить полностью, но бороться с этой заразой необходимо. Ибо она, подобно чуме, подтачивает самые устои государства.
По лицу Губина скользнула горькая усмешка. — Что ж, коли быть откровенным… Есть в нашем городе и губернии лица, что пользуются особым покровительством. Прежде всего, это касается богатых хлебных купцов. Мною выявлены вопиющие махинации при поставках зерна для армии. Зерно некачественное, подчас испорченное, цены завышены вдвое. Прямой причастности губернатора я не установил, но некоторые чины из его администрации и военного ведомства замешаны в этом по горло. Все мои попытки обратить на это внимание начальства остались без ответа.
— То есть их проигнорировали? Или вам прямо указали не совать нос в чужие дела? — подвёл черту Куликов. — Мне знакомо подобное. Поверьте, я прошёл все круги ада, расследуя дела о хлебных поставках. Увы, мало что меняется, — он тяжело вздохнул. — Продолжайте свою работу, но будьте бдительны и предельно осторожны. Это, я полагаю, братья Струкины и купец Локтев?
Губин молча кивнул, отхлебнув вина. — И вы уверены, что сможете им противостоять? — скептически произнёс он.
— Деньги, конечно, многое решают, — взгляд Куликова внезапно стал жёстким и пронзительным, — но далеко не всё.
Стальной взгляд и холодное выражение лица в мгновение пропали, Куликов вновь стал серым, заурядным чиновником, каким выглядел до этого.
— Обед был превосходным. С кухней вы, бесспорно, правы, — он кивнул и потянулся за портмоне. — Позвольте мне рассчитаться.
— Что вы, Жан Иванович, я не могу этого допустить! Вы мой гость, — встревоженно воскликнул Губин, хватая его за рукав.
— Зиновий Васильевич, и речи быть не может, — Куликов отстранил его руку спокойным, но властным жестом. — Позвольте мне как старшему по должности воспользоваться этой малой привилегией. Мне ведь знакомо не понаслышке, каково служить в глуши и сводить концы с концами. Осмелюсь предположить, что поместий за вами не числится?
Губин смущенно потупился.
— Нет… Семья, мать и брат, в Петербурге. Брат еще в Александровском училище, на следующий год только выпустится.
— Я оказался прав. Будете в Петербурге, буду ждать ответной любезности, Зиновий Васильевич. — Заметил Куликов, выкладывая на стол ассигнации.
Глава 5
Всё складывалось для подполковника Флетчера, известного в этих краях как Фарух-ага, просто прекрасно. Задуманная небольшая диверсия для беспокойства русской оборонительной линии, операция переросла в невероятный успех. Вместо тактического манёвра получился глубокий прорыв, увенчавшийся осадой крупной крепости Грозной. До полной победы оставался всего один шаг — чуть больше сил, и крепость бы пала.
Результат был ошеломляющим и, что главное, совершенно неожиданным для самого Флетчера. В Лондон уже ушёл подробный отчёт, где все события были изложены в выгодном для него свете. К нему прилагалось ходатайство: подполковник, получивший во время операции тяжёлую контузию, по состоянию здоровья настоятельно просил о замене и предоставлении двухгодичного отпуска для поправки здоровья. Эта маленькая ложь была необходима, чтобы получить отпуск.
Шесть дней спустя в селение явился угрюмый и злой Ефим. Он доложил, что, выполняя приказ агента, они напали на Шайтан-Ивана. Тот был тяжело ранен, охрана бросилась в погоню. Игнат погиб, а Ефиму чудом удалось ускользнуть. Флетчер наградил его двадцатью золотыми и отпустил. Мрачный Ефим сказал, что возвращается в своё селение.