Атака Бонапарта действительно была отбита, но какой ценой.
У французов было больше людей, и они могли начать новую пехотную атаку, но британцы уже не могли повторить подобную кавалерийскую атаку.
Кита охватило отчаяние.
Наступило затишье. Сражение не прекратилось, но продолжалось на более низком уровне. Французская артиллерия время от времени обстреливала долину, иногда убивая офицера на коне или разбивая пушку. Вокруг Угумона и Ла-Э-Сент продолжалась спорадическая перестрелка, снайперы с обеих сторон вели огонь и иногда попадали в цель.
К Веллингтону обратился посыльный, тот подозвал графа Генри и сказал:
— Есть донесение, что появились пруссаки. Отправляйтесь на восточный край нашей линии и проверьте. Если это правда, скажите их командиру, что я хочу, чтобы они усилили мой левый фланг. Вперед!
Приказ имел для Кита смысл. Левое крыло Веллингтона было основной целью артиллерийских и пехотных атак Бонапарта, тогда как правый фланг, где находились Сэл и Джардж, до сих пор почти не участвовал в бою. Именно левый фланг нуждался в пруссаках.
Они поскакали галопом.
В миле или двух за самым восточным краем союзной линии фронта находились два небольших леса. Лес Оэн на севере и Парижский лес на юге, и пока они скакали, Киту показалось, что он видит движение в обеих областях. Приблизившись, он увидел, как из леса Оэн выходят сотни солдат в темно-синих мундирах.
Это была правда. Пруссаки наконец-то прибывали.
Кит и граф Генри добрались до леса Оэн невредимыми. К этому времени подошло уже две-три тысячи пруссаков, и еще больше к лесу на юге. Несколько тысяч мало что меняли, но, когда подойдут остальные, у союзников будет подавляющее преимущество.
Но было ли время ждать?
Войска в лесу Оэн принадлежали I корпусу под командованием фон Цитена. Этому лысеющему сорокапятилетнему генералу, увешанному наградами, предстояло сражаться уже в третий раз за четыре дня. Сам Блюхер еще не прибыл, поэтому граф Генри и Кит передали Цитену послание Веллингтона на обычной смеси языков.
Цитен лишь ответил, что передаст просьбу Веллингтона Блюхеру при первой же возможности. У Кита сложилось впечатление, что пруссаки сами решат, где им лучше всего вступить в бой.
Цитен не стал предполагать, как скоро прибудут остальные прусские части.
Граф Генри и Кит вернулись к Веллингтону и доложили обстановку.
Кит взглянул на часы, еще один трофей, снятый с трупа, и с изумлением увидел, что уже пять часов вечера. Казалось, с момента первой атаки французской пехоты прошли считанные минуты.
На протяжении всех ожесточенных боев последних трех дней целью Бонапарта было не дать пруссакам соединиться с англо-голландскими войсками. В ближайшие несколько часов это наконец должно было произойти.
Бонапарт, несомненно, видел пруссаков и, должно быть, понял, что время внезапно стало решающим фактором. Теперь его единственной надеждой было уничтожить армию союзников до того, как пруссаки успеют присоединиться к битве в достаточном количестве, чтобы переломить ее ход.
Кит заметил оживленное движение в тылу французов. Несколько минут он не мог понять, что происходит, пока граф не сказал:
— Кирасиры строятся. Сейчас будет кавалерийская атака.
Британские и голландские артиллеристы подтягивали резервные орудия на замену поврежденным. Кит поискал глазами Роджера, но не смог его заметить.
Французская артиллерия все еще вела прерывистый огонь, пока их кавалерия строилась, и в этот момент снаряд упал в двадцати ярдах от Кита, угодив в резервное орудие, которое как раз маневрировало, чтобы занять позицию. Раздался грохот и вспышка, крики людей и жуткий визг раненой лошади, а затем второй, более мощный взрыв. Взорвался запас пороха за орудием, разнеся пушку вдребезги. Кита швырнуло на землю и оглушило, но уже через секунду он понял, что не обожжен и не задет летящими обломками. Ошеломленный, он с трудом поднялся на ноги. Весь орудийный расчет был убит или ранен, а от самой пушки осталась лишь груда искореженного металла и обгоревшего дерева. Взгляд Кита упал на графа Генри, лежавшего на земле без движения. Вокруг его головы была кровь. Ранение, вероятно, было нанесено обломком развороченной пушки, пролетевшим по воздуху. Кит опустился на колени рядом с ним и увидел, что тот еще дышит.
Он увидел группу пехотинцев, уставившихся на разбитое орудие. Он указал на двоих из них и приказал:
— Ты и ты! Это граф Ширинг. Поднимите его и несите к хирургу. Живо!
Они подчинились.
Кит гадал, выживет ли граф. Хирурги мало что могли сделать с ранениями в голову, кроме как перевязать их. Все зависело от того, насколько сильно был поврежден мозг.
Размышлять было некогда. Кит снова повернулся к полю боя. Начиналась новая французская атака.
Из-за французских позиций хлынула настоящая лавина всадников. Из-за тучи выглянуло солнце, и его лучи заиграли на клинках и доспехах. Кит почувствовал, как земля под ногами дрожит от топота десятков тысяч копыт.
У союзников почти не осталось кавалерии, чтобы им противостоять.
Веллингтон крикнул:
— Подготовиться к встрече кавалерии!
Клич прокатился по всей линии, и пехотные батальоны, как их и учили, быстро перестроились в каре. Глядя вдоль линии, Кит увидел, что 107-й пехотный полк строится с четкой эффективностью.
Когда вражеская кавалерия приблизилась, Веллингтон проехал вдоль каре, выкрикивая слова ободрения. Кит и другие адъютанты последовали за ним. Затем французы обрушились на них.
Сначала защитники одерживали верх. Французская кавалерия носилась вокруг каре, выкрикивая: «Vive l’empereur!» Многих из них сразил плотный огонь с краев каре, где мушкетеры стояли в четыре ряда. Каждый британский солдат опускался на колено, стрелял, затем отступал в конец четверки, чтобы перезарядить, давая возможность выстрелить следующему. Всё это выглядело как смертоносно отлаженный танец.
После нескольких ужасающих минут кавалерия отступила, но на смену им пришли подкрепления на свежих лошадях, некоторые вооруженные трехметровыми пиками, которые они метали в каре, пытаясь проделать бреши. Убитых и раненых оттаскивали в центр каре, а бреши смыкались.
Кит не мог не восхищаться мужеством французских всадников, которые атаковали снова и снова, скача по телам своих товарищей, перепрыгивая через мертвых и раненых лошадей. Остатки британской кавалерии контратаковали, но их было слишком мало, чтобы что-то изменить.
Во время затишья Кит задумался, где пехота Бонапарта. Она должна была поддерживать атакующую кавалерию, ведь так обычно и делалось. Затем он посмотрел через долину, вглядываясь сквозь облака порохового дыма, и понял причину. Пруссаки наконец вступили в бой.
Проигнорировав просьбу Веллингтона, большая часть новоприбывших зашла за восточный фланг французской линии и атаковала у деревни Плансенуа, высоко на противоположном хребте, вблизи вражеского штаба. Бонапарт был застигнут врасплох.
Бой там казался ожесточенным, и Кит прикинул, что Бонапарт не может выделить пехоту с того участка для поддержки своей кавалерийской атаки. Наблюдая, он, казалось, увидел, как дополнительные войска из резерва, расположенного выше по склону, разворачиваются в Плансенуа. Но он также видел, как новые темно-синие мундиры прибывают с востока и бросаются в бой.
Французская пехота была скована там и не могла поддержать кавалерийскую атаку. Это могло спасти армию Веллингтона.
Бонапарт, должно быть, в отчаянии, рассуждал Кит. Он должен был победить сегодня, ибо завтра объединившиеся армии англо-голландцев и пруссаков станут непобедимы.
Среди адъютантов Веллингтона пронесся горестный шепот, и кто-то тихо произнес:
— Ла-Э-Сент пала.
Глянув через поле, Кит увидел, как из фермы выбегают жалкие остатки немецких защитников, крошечная часть первоначального гарнизона и французы наконец овладели ею. Это был успех для Бонапарта, так как он серьезно ослабил линию союзников.
Союзная артиллерия немедленно начала обстрел Ла-Э-Сент, и Кит подумал: «Это стреляет Роджер». Но французы удержали опорный пункт.