Атака французской кавалерии иссякла около половины седьмого. Однако союзники понесли серьезный урон, особенно в центре линии. Для Бонапарта был удачный момент нанести смертельный удар. Веллингтон ясно понимал, насколько опасно уязвимы союзники, и он яростно носился вдоль линии, не заботясь о собственной безопасности, отдавая приказы, которые Кит и другие адъютанты развозили офицерам. Подтягивал резервы для усиления линии, вызывал повозки с боеприпасами, заменял уничтоженные пушки запасными, которых теперь оставалось угрожающе мало. Тем временем I корпус Цитена наконец сделал то, чего хотел Веллингтон, и усилил левое крыло союзников, позволив Веллингтону перебросить оттуда людей для укрепления ослабленного центра. И все это время Бонапарт не мог атаковать уязвимое место союзников из-за атаки пруссаков на Плансенуа.
Французский полковник дезертировал и подскакал к линии союзников с криком:
— Vive le roi! Да здравствует король!
Когда его допросили офицеры разведки, он сообщил, что Бонапарт решил использовать свои элитные войска, Императорскую гвардию, до сих пор находившуюся в резерве, для атаки на правое крыло союзников.
Императорскую гвардию обычно вводили в конце, чтобы нанести «coup de grâce», смертельный удар. Неужели битва уже достигла этой стадии?
Адъютанты были отправлены с этой новостью к войскам на дальней стороне угольной дороги, которые до сих пор почти не участвовали в бою. Кит поскакал к 107-му пехотному полку и предупредил майора Денисона, который был за командира. Солдаты вокруг Денисона, казалось, были рады наконец-то вступить в бой, хотя бы для того, чтобы потом было что ответить на вопрос: «А что ты делал при Ватерлоо?»
Сразу после семи часов, когда солнце садилось над западной оконечностью долины, появилась Императорская гвардия, по грубой оценке Кита, около шести тысяч человек. В синих мундирах с фалдами они маршировали под барабанный бой по полям, усеянным мертвыми и ранеными людьми и лошадьми, в смраде крови и потрохов. Кит сидел на коне и наблюдал в подзорную трубу, как они приближаются. Они обогнули Угумон, все еще занятый союзниками, и миновали Ла-Э-Сент, которая теперь была в руках французов.
Войска союзников ждали за хребтом, вне поля зрения врага. Джо Хорнбим ходил вдоль строя, повторяя:
— Стоять на месте. Ждать приказа. Никому не лезть вперед. Стоять на месте.
Кит видел, что французы теперь атаковали по всей линии союзников, без сомнения, чтобы сковать войска и не дать им прийти на помощь обороняющимся от Императорской гвардии. Глядя на садящееся солнце, он понял, что так или иначе это будет последний акт драмы этого сражения. Он решил остаться со 107-м полком.
Когда гвардейцы были в двухстах ярдах, орудия союзников открыли огонь. Кит увидел, что они снова стреляют картечью, и, когда гвардейцы начали падать, пробормотал: «Хорошо стреляешь, Роджер». Но французские гвардейцы стойко восприняли смертельный шквал картечи. Не сбиваясь с шага, они обходили мертвых и раненых, смыкали ряды и продолжали идти вперед.
Когда гвардейцы были всего в тридцати ярдах, войска за хребтом внезапно поднялись и дали мушкетный залп. На таком расстоянии многие пули нашли свою цель. Французы ответили огнем, и несколько кингсбриджских солдат упали, включая командира, майора Денисона. Кит увидел, как капеллан, Кенелм Маккинтош, получил пулю в грудь, ранение выглядело смертельным, и подумал о пятерых детях Элси, которые только что потеряли отца.
Когда враг был всего в тридцати ярдах, времени на перезарядку уже не было, и союзники бросились в штыковую атаку. Гвардейцы дрогнули, но не отступили, и схватка перешла в кровавый рукопашный бой.
107-й полк был среди тех сил, что находились далеко на правом фланге, ведя огонь по наступающему врагу под углом. Теперь один батальон ринулся вниз по склону и повернул налево, чтобы атаковать уязвимый фланг Императорской гвардии. Приказа от Веллингтона не было, но офицеры на местах брали инициативу на себя. Сразу же после этого к атаке присоединилась другая группа. Внезапно Джо Хорнбим закричал: «В атаку!». Лейтенант не имел права отдавать такой приказ, но Денисон был мертв, а Джо был единственным офицером в поле зрения и жаждущие боя солдаты без колебаний последовали за ним.
Кит понял, что это может стать поворотным моментом битвы, а значит, и всей двадцатитрехлетней войны, и действовал инстинктивно. Он выхватил у павшего солдата мушкет со штыком, вскочил на коня и присоединился к атаке. Уезжая, он услышал, как Сэл кричит ему вслед: «Кит, не уходи!», но он поскакал дальше.
Императорскую гвардию теперь атаковали с двух сторон, и она начала колебаться. Союзники воспользовались преимуществом. 107-й полк бросился в штыковую. Французская пуля попала в коня Кита, и бедное животное споткнулось. Кит успел соскочить, прежде чем конь рухнул на землю. Он побежал дальше, размахивая оружием. Он оказался бок о бок со своим отчимом, Джарджем.
Некоторые французы уже бежали, но большинство осталтсь и сражались. Кит стоял плечом к плечу с Джарджем, оба яростно кололи мушкетами со штыками. Киту был уверен, что ранее убил много людей, но всегда стреляя ядрами и картечью из пушек, а теперь он испытал ужасно странное ощущение, пронзая человеческую плоть клинком. Это не повлияло на его боевой дух, все его существо было поглощено необходимостью убивать вражеских солдат, и он делал это так быстро и эффективно, как только мог.
Впереди него конь Джо Хорнбима упал, и Джо рухнул на землю. Над ним навис гвардеец с занесенным солдатским тесаком, и на долю секунды Джо беспомощно взглянул на своего убийцу. Но в этот момент Джардж шагнул вперед и сделал выпад штыком. Гвардеец развернулся и обрушил свой солдатский тесак на Джарджа. Это был могучий удар, лезвие тесака глубоко вонзилось в шею Джарджа в тот самый момент, когда его штык пронзил мундир гвардейца, вошел тому в живот и выпустил кишки. Оба упали. Из шеи Джарджа хлынула алая кровь, а кишки гвардейца вывалились на землю.
Джо вскочил.
— Боже правый, вот это было близко, — сказал он Киту. Взглянув вниз, он добавил: — Джардж спас мне жизнь. — Затем он подобрал свой палаш и вернулся в бой.
Императорская гвардия начала рассыпаться. Солдаты в тылу больше не рвались вперед, а поворачивались и бежали назад. Видя, как их ряды редеют, солдаты на передовой отступили и отступление стремительно превратилось в бегство. Союзники гнались за ними, торжествующе крича.
Оглядев поле боя, Кит увидел, что по всей линии французы деморализованы. Одни отступали, другие, видя это, делали то же самое. Некоторые начали бежать, и другие последовали их примеру и вот уже через несколько секунд паника охватила всех. Затем союзники погнали побежденных французов вниз по одному склону и вверх уже по другому.
Кит сразу подумал о Роджере.
Оставив товарищей завершать разгром, он повернулся и побежал обратно вверх по склону, перепрыгивая через искореженные трупы и стонущих раненых, к артиллерии на хребте. Некоторые артиллеристы побросали свои пушки и присоединились к финальной бойне, но он был уверен, что Роджера среди них не будет.
Он спешил вдоль линии, пристально вглядываясь в артиллеристов, сидящих или лежащих у орудий. Одни были измождены и вымотаны, а другие мертвы. Он искал лицо Роджера, молясь увидеть его среди живых. Теперь он боялся больше, чем за весь день. Худшим исходом было бы, если бы он остался жив, а Роджер мертв. Уж лучше бы, чтобы они оба были мертвы.
Когда он наконец увидел Роджера, тот сидел на земле, прислонившись спиной к колесу пушки, и его глаза были закрыты. Дышит ли он? Кит боялся худшего. Он опустился на колени рядом с ним и коснулся его плеча.
Роджер открыл глаза и улыбнулся.
— Ну, слава богу, — сказал Кит и поцеловал его.
*
Сэл видела, как Кит устало поднимается по склону, шагает прямо и, очевидно, невредим, и испытала мгновение чистого облегчения, но затем она начала искать Джарджа.
107-й пехотный полк бежал через долину, преследуя отступающих французов. Она надеялась, что Джардж среди них, но проверила тех, кто остался на поле боя, лежащих в погубленной пшенице. Среди них трупы были счастливчиками, подумала она, ведь боль для них уже закончилась. Остальные молили о воде, или о хирурге, или взывали к богу и матерям. Она ожесточила свое сердце и не обращала на них внимания.