— Подсудимая, — сказал судья. — Вы признаны виновной в преступлении, которое карается смертной казнью.
Джоан побелела от ужаса.
— Однако, — продолжал судья, — ваши сограждане настоятельно просили о снисхождении, а купец Сайлас Чайлд засвидетельствовал, что вы отдали ему все деньги, вырученные от продажи украденного зерна.
«Конечно, — подумала Сэл, — это значит, ее не повесят. Но каким будет наказание? Порка? Каторга? Колодки?»
— Посему я не приговариваю вас к смерти.
— О, слава Богу, — выдохнул Джардж.
— Вместо этого вы будете сосланы в каторжную колонию Новый Южный Уэльс в Австралии на четырнадцать лет.
— Нет! — закричал Джардж.
Он был не один. Толпа была возмущена, и послышались новые крики протеста.
— Очистить зал! — повысил голос судья.
Шериф и констебли начали выталкивать людей. Судья скрылся за дверью в совещательную комнату. Сэл схватила Джарджа за руку и заговорила с ним, чтобы отвлечь от мыслей о насилии.
— Четырнадцать лет, Джардж, ей будет всего сорок четыре.
— Они почти никогда не возвращаются, даже когда срок заканчивается, ты же знаешь. Когда ссылали в Америку, немногие вернулись, а Австралия еще дальше.
Сэл знала, что он прав. По окончании срока заключенные должны были сами платить за обратный путь, а заработать там достаточно денег было почти невозможно. В большинстве случаев ссылка фактически означала пожизненное изгнание.
— Мы можем надеяться, Джардж, — сказала Сэл.
Его гнев сменялся горем. Едва не плача, он сказал:
— А как же маленькая Сью?
— Ее оставят здесь. Никто не захочет везти ребенка в каторжную колонию, да это и не разрешено.
— Значит, у нее не будет ни матери, ни отца!
— У нее будем мы с тобой, Джардж, — торжественно прошептала Сэл. — Теперь она наша дочь.
*
Кит знал, что случилось что-то ужасное, но несколько дней не мог добиться от взрослых никаких подробностей. Затем однажды утром за завтраком его мать сказала:
— Кит, Сью, я попробую объяснить вам, что сегодня произойдет.
«Наконец-то», — подумал Кит. Он выпрямился, заинтересовавшись.
— Сью, твоя мама сегодня утром должна уехать.
— Почему? — спросила Сью.
Кит тоже хотел это знать.
— Судья решил, что она поступила неправильно, когда помешала мужчинам грузить мешки с зерном на баржу мистера Чайлда, — сказала Сэл.
Кит знал об этом. Он уверенно произнес:
— Это было кингсбриджское зерно, его нельзя было увозить.
— Мы все так думали, — сказал Джардж, — но судья посчитал иначе, и он обличен властью.
— Куда едет мама? — спросила Сью.
— В Новый Южный Уэльс, в Австралию, — ответила Сэл.
— Это далеко?
Кит знал ответ. Он коллекционировал такие факты.
— Десять тысяч миль, — сказал он, гордясь своими знаниями. Но Сью выглядела озадаченной, словно не могла понять, что такое десять тысяч миль. Он добавил: — Кораблю нужно полгода, чтобы туда добраться.
— Полгода! — Она поняла это и начала плакать. — Но когда она вернется?
— Это будет очень долго. Четырнадцать лет, — сказала Сэл.
— Мы с тобой к тому времени вырастем, — сказал Кит Сью.
— Кит, позволь мне отвечать на вопросы, пожалуйста, — сказала Сэл.
— Прости.
— Через минуту мы пойдем к реке, чтобы помахать ей на прощание. Она поедет на барже в Комб, а там пересядет на большой корабль для долгого путешествия. Так вот, шериф сказал, что мы не можем ее обнимать или целовать. На самом деле, мы не должны даже пытаться к ней прикоснуться.
— Это нечестно! — всхлипнула Сью.
— Совершенно нечестно. Но у нас будут большие неприятности, если мы попытаемся нарушить правила. Вы понимаете?
— Да, — ответила Сью.
— Кит?
— Да.
— Тогда можем идти.
Они надели пальто.
Кит знал, что происходит, но не мог по-настоящему этого постичь. Никто из его знакомых не считал Джоан преступницей. Как судья мог совершить такую подлость?
У реки собралась толпа. Жителей Кингсбриджа и раньше ссылали, но это были воры и убийцы. Джоан была женщиной и матерью. Он чувствовал ярость людей, стоявших вокруг него в своих поношенных пальто и старых шляпах, сбившихся в кучу под легким дождем, озлобленных, но беспомощных.
Появилась Джоан в сопровождении шерифа Дойла, и по толпе ожидавших пронесся глухой враждебный ропот. Кит увидел, что лодыжки Джоан скованы цепью, из-за чего она шла неестественно мелкими шажками. Сью увидела то же самое и закричала:
— Почему у нее ноги в цепях?
— Чтобы она не убежала, — сказал Кит.
Сью разрыдалась.
— Кит, — сердито сказала Сэл, — я же велела тебе дать мне отвечать на вопросы. Ты ее расстроил.
— Прости.
«Я лишь сказал правду», — подумал он, но мать была не в настроении спорить.
Кто-то начал хлопать, и другие присоединились. Джоан, казалось, внезапно заметила толпу, и ее осанка изменилась. Она не могла изменить свою странную походку, но выпрямила спину, высоко подняла голову и смотрела по сторонам, кивая знакомым. Кит смутно подумал, что так для Сью будет лучше. Хуже всего было бы видеть свою мать в жалком виде.
Аплодисменты усилились, когда Джоан приблизилась к барже.
Кит взял Сью за руку, чтобы успокоить ее. Его мать взяла другую руку, вероятно, чтобы удержать ее, если та попытается подбежать к Джоан.
Джоан пересекла сходни и ступила на палубу баржи.
Сью закричала, и Сэл быстро подхватила ее на руки. Руки и ноги Сью молотили воздух, но Сэл крепко ее держала.
Баржевик отвязал канаты и оттолкнулся от пристани. Течение мягко понесло баржу вниз по реке, сильно, но неторопливо.
На палубе Джоан повернулась лицом к берегу и к наблюдающей за ней толпе. Кит удивлялся, как она может стоять так неподвижно и тихо, просто провожая взглядом близких. Она покидала свою семью и место, где провела всю свою жизнь, и отправлялась куда-то на другой конец света. Мысль была настолько ужасающей, что Кит попытался ее отогнать.
Течение быстро уносило баржу вниз по реке. Крики Сью стихли. Толпа перестала хлопать.
Баржа обогнула первый изгиб реки и скрылась из виду.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ЗАКОН О СОЮЗАХ
1799
19
Эймос Барроуфилд встал в четыре часа. Он был один в доме, его мать умерла два года назад. Он быстро оделся и через несколько минут вышел, неся фонарь. Утро было свежее, весеннее. Несмотря на ранний час, он не был единственным, кто не спал. В бедных жилищах горели огни, и сотни рабочих уже брели по темным улицам к фабрикам.
Эймос заметил двух часовых у штаб-квартиры ополчения и с горечью подумал, что красное сукно их мундиров было соткано Хорнбимом.
Кингсбридж утратил свой вид процветающего города. Люди не могли позволить себе перекрасить входные двери или починить разбитые стекла. Некоторые лавки закрылись совсем, у других были унылые витрины и скудный товар. Покупатели брали самое дешевое, а не лучшее. Спрос на высококачественную одежду, в которой специализировался Эймос, упал.
Всему виной была война. Коалиция Британии, России, Османской империи и Неаполитанского королевства атаковала Французскую империю на большей части Европы и Ближнего Востока, и терпела поражения. Французы иногда отступали, но всегда отыгрывались. «Ради этой бессмысленной войны, — думал Эймос, — мы все едва сводим концы с концами. А рабочие только злятся».
Лунный свет поблескивал на ряби реки. Он перешел мост на остров Прокаженных. В больнице Кэрис горели огни. Второй пролет моста привел его в пригород под названием Лаверсфилд. Там он повернул налево.
На этой стороне реки Хорнбим построил длинные ряды домов, бок о бок и спина к спине, с водяной колонкой и отхожим местом посреди каждой улицы. Дома снимали рабочие, трудившиеся на близлежащих фабриках.
В холмистой местности к северу и востоку от города река и ее притоки текли достаточно быстро, чтобы вращать мельничные колеса и в то же время обеспечивать неограниченное количество воды для валяния и крашения. Здесь не было уличной планировки. Здания, мельничные механизмы и водоводы строились там, где текла вода.