Он пошел вверх по течению к своей фабрике. Кивнув сонному сторожу, он отпер дверь и вошел. Он зажигал лампы, когда прибыл Хэмиш Лоу, в сапогах для верховой езды и длинном синем плаще.
Хэмиш теперь выполнял работу, которую Эймос делал до смерти отца. Он объезжал деревни и посещал надомников. Хэмиш всегда был хорошо одет и старался быть дружелюбным с людьми. Однако, несмотря на добродушие, он был достаточно крепок, чтобы постоять за себя в дорожной стычке. Короче говоря, он был более молодой версией Эймоса.
Вместе они навьючили лошадей и обсудили места, которые Хэмиш сегодня посетит, и ремесленников, с которыми будет иметь дело. Большую часть пряжи теперь делали на фабрике, на машинах, так что надомных прядильщиц стало меньше, но ткачество все еще оставалось ручным трудом, и ткачи работали либо дома, либо на фабриках.
— Лучше предупреди их, что на следующей неделе работы может не быть, — сказал Эймос Хэмишу. — У меня больше нет заказов, и я не могу позволить себе складировать сукно.
— Может, в ближайшие дни что-нибудь подвернется, — с оптимизмом сказал Хэмиш.
— Будем надеяться.
Начали прибывать рабочие, они ели хлеб и пили из глиняных кружек слабый эль, щебеча, как воробьи поутру. У них всегда было о чем поговорить. Они работали так много и так долго, что Эймосу казалось чудом, что у них еще оставались силы на разговоры.
В пять часов началась работа. Глухо стучали валяльные молоты, гудели и жужжали прядильные машины, и щелкали станки, когда ткачи перебрасывали челноки справа налево и обратно. Этот стук и грохот были для Эймоса мелодией. Сукно ткалось, чтобы согревать людей, зарабатывались деньги, чтобы кормить семьи, накапливалась прибыль, чтобы все предприятие продолжало работать. Но вскоре его заботы вернулись.
Он разыскал Сэл Бокс, которая была неофициальным представителем рабочих. Она хорошо выглядела, несмотря на тяжелые времена. Замужество пошло ей на пользу, хотя ее муж, Джардж, казался Эймосу немного головорезом.
Прядильные машины теперь приводились в движение силой воды, так что прядильщицам не нужно было вращать колесо вручную. Это означало, что опытная прядильщица, такая как Сэл, могла одновременно присматривать за тремя машинами.
Им приходилось повышать голос, чтобы перекричать шум.
— У меня нет работы на следующую неделю, — сказал он. — Если только в последний момент не появится заказ.
— Вам бы военные заказы получить, — сказала Сэл. — Там все деньги.
Многие суконщики обиделись бы на совет от своих рабочих, но не Эймос. Ему нравилось знать, о чем они думают. Он только что узнал нечто важное. Работники полагали, что он не участвовал в торгах на контракты для Ширингского ополчения. Теперь у него был шанс все прояснить.
— Не думай, что я не пытался, — сказал он. — Но Уилл Риддик отдает все заказы своему тестю.
Ее лицо потемнело.
— По этому вашему Уиллу Риддику виселица плачет.
— В это дело невозможно вклиниться.
— Это неправильно.
— Уж кому, как не мне, это знать.
— В этой стране много чего неправильно.
— Но всякого, кто так скажет, могут обвинить в государственной измене, — поспешно сказал Эймос.
Сэл неодобрительно сжала губы.
Эймос заметил, что Кита нет рядом с Сэл.
— Где твой мальчик?
— Пошел помочь Дженни Дженкинс.
Эймос оглядел комнату. Одна из прядильных машин стояла неподвижно, и Кит склонился над ней, его рыжая голова была совсем близко к механизму. Эймос пересек цех, чтобы выяснить, в чем дело.
Киту было четырнадцать лет, но он все еще был совсем ребенком, с высоким голосом и без малейшего намека на бороду.
— Что ты делаешь? — спросил его Эймос.
Кит выглядел встревоженным, боясь, что ему сейчас сделают выговор.
— Подтягиваю веретено, мистер Барроуфилд, ногтем, но оно снова ослабнет. Надеюсь, я ничего плохого не сделал.
— Нет, парень, не беспокойся. Но это ведь не твоя работа, да?
— Нет, сэр, но женщины просят.
— Это правда, мистер Барроуфилд, — сказала Дженни. — Кит так хорошо разбирается в машинах, что мы все к нему обращаемся, когда что-то ломается, и он обычно чинит все за минуту.
Эймос повернулся к Киту.
— Как ты этому научился?
— Я работаю здесь с шести лет, так что, полагаю, неплохо изучил эти машины, сэр.
Эймос вспомнил, что Кит всегда был очарован механизмами.
— Но я мог бы справиться гораздо лучше, если бы у меня была отвертка, а не ноготь, — добавил Кит.
— Уверен, что мог бы.
Эймос задумался. Обычно рабочие сами чинили машины, на которых работали, зачастую тратя много времени на простую проблему. Специалист, который бы этим занимался, сэкономил бы всем время и увеличил объем производства.
Он посмотрел на юного механика и решил дать ему официальную должность. Ему нравилось вознаграждать тех, кто делал больше, чем от них требовалось, это поощряло остальных проявлять инициативу. Он решил дать Киту звание и еженедельное жалованье. Щедрость была ему не совсем по карману, но несколько шиллингов большой погоды не сделают.
Сперва, однако, лучше было это уладить с Сэл. Он не думал, что она будет возражать, но с ней лучше было убедиться наверняка. Он вернулся к ее станку.
— Кит и вправду очень умен, — сказал он.
Сэл просияла от гордости.
— По правде говоря, мистер Барроуфилд, я всегда верила, что он рожден для чего-то великого.
— Что ж, это не слишком-то великое дело, но я подумываю сделать его наладчиком — штатным мастером по ремонту.
Она расцвела.
— Это очень любезно с вашей стороны, сэр.
— Я лишь узакониваю то, что и так уже происходит.
— Это правда.
— Я буду платить ему пять шиллингов в неделю.
Сэл была поражена.
— Это очень щедро, мистер Барроуфилд.
— Я люблю платить людям столько, сколько они заслуживают, когда могу себе это позволить. — Он всмотрелся в ее лицо и увидел на нем облегчение. Несколько лишних шиллингов сыграют большую роль в ее недельном бюджете.
— Если мне придется закрыть фабрику на следующей неделе, — сказал он, — он сможет прийти и осмотреть все машины, пока они простаивают. Предотвратить поломку всегда лучше, чем чинить. Договорились?
— Да, сэр. Я ему скажу.
— Хорошо, — сказал Эймос. — Я куплю ему отвертку.
*
Хорнбим повел своего сына, Говарда, посмотреть на свою новую фабрику.
За три года, прошедшие с его женитьбы, Говард успел обзавестись ребенком. Его жена Бель родила мальчика, и они назвали его Джозефом в честь деда, что обрадовало Хорнбима больше, чем он ожидал. «Только никогда не зовите его Джоуи, — сказал Хорнбим. — Ненавижу имя Джоуи. Если уж надо сокращать, зовите Джо». Ему не хотелось вспоминать времена, когда он был тощим мальчишкой, копавшимся в лондонских мусорных кучах, и звали его Джоуи. Но объяснять свои чувства ему было не нужно. Семья сделает так, как он скажет, не спрашивая почему.
Джо сейчас было почти два года, и он был крупным для своего возраста. Будет высоким, как и сам Хорнбим. И никто не станет звать его Джоуи.
И огромное богатство Хорнбима перейдет к третьему поколению. Это было своего рода бессмертие.
Дебора и Уилл Риддик пока были бездетны, но было еще слишком рано терять надежду на внуков и от них.
Строительство новой фабрики подходило к концу на месте, где раньше был свинарник. Хорнбим и Говард брели по полю грязи, развороченной колесами телег. Строители, привезенные из Комба, разбили вокруг палатки, разожгли костры и вырыли отхожие места. Фабрика должна была заменить три существующие фабрики Хорнбима.
— Она будет полностью посвящена производству сукна для мундиров, — сказал Хорнбим. — Не только для Ширингского ополчения и 107-го Кингсбриджского пехотного полка, но и для дюжины других крупных заказчиков.
Фабрика стояла не у реки, а рядом с небольшим ручьем, поскольку станки приводились в движение не водой. Он держал все в секрете, не говоря даже семье, но скрывать размах работ становилось невозможно, и он решил обнародовать новость. Говард узнавал обо всем раньше других.