— Это будет первая паровая фабрика в Кингсбридже, — с гордостью заявил Хорнбим.
— Паровая! — выдохнул Говард.
Пар был надежнее реки, чья сила менялась день ото дня, и мощнее лошади или быка. И его уже использовали на сотнях фабрик, особенно на севере Англии. Кингсбридж долго отставал во внедрении этой технологии. Но больше не будет.
Они вошли внутрь. Зрелище было грандиозным. Единственным зданием в городе, которое было больше строящейся фабрики, был собор.
Рабочие белили стены и стеклили большие окна, ведь фабрике нужен был свет. Они перекрикивались через огромные пространства, а некоторые пели во время работы. Люди из Комба не знали, кто такой Хорнбим. Если бы знали, то умолкли бы при его появлении. На этот раз он не обратил внимания на такое упущение. Он был слишком доволен своим зданием.
Он показал Говарду топку, работающую на угле, размером с небольшой коттедж. На ней стоял котел таких же масштабов. Рядом с ними возвышался цилиндр ростом с самого Хорнбима, вращавший маховик, который, в свою очередь, был соединен с коллектором.
— Этот коллектор подает энергию во все части фабрики, — сказал Хорнбим. — А теперь за мной, наверх.
Он повел наверх.
— Это ткацкий цех. — В нем стояли десятки станков в четыре параллельных ряда. — Видишь валы, идущие вдоль потолка? Они соединены со станками приводными ремнями. Когда вал вращается, ремень приводит станок в движение, выполняя три действия ткача. Во-первых, он поднимает каждую вторую нить основы, открывая «зев» — зазор, похожий на пасть крокодила. Во-вторых, он пропускает челнок через этот зев, словно между зубами крокодила. И, наконец, в-третьих, он плотно прижимает нить к основанию зева — это движение называют «прибиванием». Затем он повторяет процесс в обратном порядке, завершая плетение.
— Фантастика, — сказал Говард.
— Но с помощью воды такого не сделать. Механическому станку нужна точная и постоянная сила, сто двадцать оборотов в минуту, плюс-минус пять. Иначе челнок может двигаться слишком быстро или не двигаться вовсе. Река не может обеспечить такую точную и постоянную мощность, а пару такое под силу.
— А рабочие нам понадобятся?
— Да. Но один человек может управлять тремя-четырьмя механическими станками одновременно, как мне говорят, а иногда и больше, в зависимости от человека. Нам понадобится не больше четверти нашей нынешней рабочей силы.
— Могу себе представить, — сказал Говард. — Все эти станки работают сами по себе, делают деньги весь день, а за ними наблюдает лишь горстка людей.
Хорнбим был в восторге, но одновременно и встревожен. К моменту завершения строительства фабрика поглотит все деньги, которые он скопил за последние двадцать лет, плюс значительный заем в кингсбриджском банке Томсона. Он был уверен, что она принесет прибыль, его деловое чутье подтверждалось много раз. И у него были надежные контракты на военное сукно. И все же, без риска не бывает бизнеса.
Говард думал в том же направлении.
— А что, если наступит мир? — спросил он.
— Маловероятно, — ответил Хорнбим. — Эта война идет уже шесть лет, и конца ей пока не видно.
На обратном пути они прошли через район домов, построенных ими для рабочих. На улицах, где жили люди, высились огромные кучи мусора и нечистот.
— Эти люди привыкли жить в грязи, — сказал Хорнбим.
— На самом деле, это наша вина, — сказал Говард.
— Как это может быть нашей виной, что люди живут в грязи? — возмутился Хорнбим.
Говард задрожал, но на этот раз не отступил.
— В этих домах, стоящих спина к спине, нет задних дворов.
— Ах, да, я и забыл эту деталь. Это экономит нам кучу денег.
— Но им некуда девать отбросы, кроме как на дорогу.
— Хм.
Строители заканчивали новую улицу.
— Ко мне уже трое подходили, хотят открыть здесь лавки, — сказал Говард.
— Но у нас есть свои лавки, и они приносят хорошую прибыль.
— Рабочие говорят, что в наших лавках цены выше. Некоторые ходят в центр города, лишь бы не переплачивать.
— Зачем нам приглашать конкурентов, чтобы уменьшить нашу прибыль?
Говард пожал плечами.
— В общем-то, незачем.
— Вот именно, — сказал Хорнбим. — Пусть платят или ходят пешком.
*
Майская ярмарка проходила на лугу у опушки леса на окраине города. Эймос наблюдал за выступлением канатоходцев, шоу, в котором молодые женщины в облегающей одежде выделывали пируэты на туго натянутом канате в десяти футах над землей, когда его отвлекла Джейн, теперь уже виконтесса Нортвуд. Она была куда более соблазнительным зрелищем, чем канатоходцы. На ней была соломенная шляпка, украшенная лентами и цветами, и она несла маленький зонтик от солнца, который был последним писком моды. Она выглядела необычайно хорошенькой.
Он задался вопросом, не было ли с ним что-то не так. Он был почти уверен, что это ненормально, быть семь лет одержимым одной женщиной, которая явно не отвечала ему взаимностью.
Она взяла его под руку, и они пошли дальше вместе, наслаждаясь весенним солнцем, разглядывая продуктовые лавки и пивные, делая вид, что не замечают проституток.
Они остановились посмотреть на труппу акробатов, и он спросил, как у нее дела. На банальный вопрос последовал неожиданно откровенный ответ.
— Я почти не вижу Генри! — воскликнула она. — Он все время проводит с ополчением, тренирует их, муштрует, и я не знаю, что еще. Они ведь даже не воюют. Не вижу в этом смысла.
— Они должны быть готовы защитить страну и тем самым дать возможность регулярной армии вести военные действия за границей.
Она не хотела слушать объяснений.
— Он настаивает, чтобы я жила в Эрлкасле, где никогда ничего не происходит. Я чаще вижу его отца, чем его самого! Так ему и надо будет, если я заведу роман.
Эймос огляделся, опасаясь, что кто-то мог подслушать это самое нелестное замечание, но, к счастью, поблизости никого не было.
Они подошли к боксерскому рингу, где боец по имени Одноногий Панч предлагал фунт стерлингов любому, кто сможет его свалить. Несмотря на свое увечье — у него и вправду была деревянная нога, — мужчина выглядел устрашающе, с огромными плечами, сломанным носом и шрамами на руках.
— Я бы не вышел против него и за пятьдесят фунтов, — сказал Эймос.
— Рада это слышать, — ответила Джейн.
Мунго Лэндсман, один из головорезов, ошивавшихся у «Бойни», заплатил свой шиллинг. Это был крупный парень со злобным взглядом, и он вскочил на ринг, жаждая драки. Не успел он поднять кулаки, как Одноногий приблизился, нанося удары по голове и телу так быстро, что за ними было трудно уследить. Когда парень упал, Одноногий пнул его деревянной ногой, и толпа взревела от восторга. Одноногий ухмыльнулся, показав, что у него почти не осталось зубов.
Эймос и Джейн отошли. Эймос задался вопросом, чем должна заниматься такая женщина, как Джейн, выйдя замуж за богатого, но занятого человека.
— Полагаю, вы хотели бы иметь детей, — сказал он.
— Мой долг произвести на свет наследника, — ответила она. — Однако вопрос этот чисто теоретический. Шансов на детей немного, учитывая, как мало времени мы с Генри проводим вместе.
Эймос задумался. Джейн получила то, чего хотела, она вышла замуж за Генри. Говорили, что он никогда не женится на той, кто так сильно ниже его по положению. Для него был устроен более подходящий брак, и он, должно быть, столкнулся с серьезным сопротивлением отца, когда решил отказаться от этого плана. Она преодолела все препятствия. Но это не сделало ее счастливой.
Они подошли к прилавку, где Спорт Калливер в красном цилиндре продавал мадеру бокалами. Они проходили мимо, но он окликнул Джейн.
— Миледи виконтесса, я не предлагаю вам обычную мадеру, это для простого люда. Для вас у меня есть особый сорт. — Он нагнулся и достал из-под стола бутылку. — Это лучшая мадера, которую когда-либо делали.
— Я бы с удовольствием выпила бокал, — сказала Джейн Эймосу.
— Два, пожалуйста, Спорт, — сказал Эймос Калливеру.