— Поговорите с другими ткачами, — ответил Спейд. — Выясните, хватит ли у них духу на борьбу. Если решите, что поддержки достаточно, снимите комнату и созовите собрание. Ты знаешь, как это организовать, Сэл.
«Пожалуй, что так», — подумала Сэл. Не то чтобы у нее было много свободного времени после четырнадцатичасового рабочего дня и заботы о двоих детях. Но она знала, что не может отказаться от этого вызова. Слишком долго ее возмущало то, как с ней и с такими, как она, обращались в их собственной стране. Теперь у нее появился шанс что-то с этим сделать. Она не могла от него отказаться.
Те, кто говорил, что ничего никогда не изменится, были неправы. Англия менялась в прошлом, вспоминала она слова отца, от католичества к протестантизму, от абсолютной монархии к парламентскому правлению, и изменится снова, если такие, как она, на этом настоят.
— Да, — сказала она. — Я знаю, как это организовать.
*
Спейд любил свою сестру Кейт, но не настолько, чтобы жить с ней. Она делила дом с Беккой, а у Спейда была своя комната в мастерской. Они жили раздельно, но все же их отношения были близкими. Они знали секреты друг друга.
Во вторник в одиннадцать часов утра он вошел в дом с черного хода. На мгновение он замер у двери в магазин, прислушиваясь. Он слышал голоса. Кейт и Бекка часто ссорились, но сейчас их разговор казался спокойным. Третьего голоса он не слышал, значит, покупателей у них не было. Он постучал в дверь и заглянул внутрь.
— Все чисто? — спросил он.
— Все чисто, — с улыбкой ответила Кейт.
Он закрыл дверь и поднялся по лестнице. Наверху он свернул в одну из примерочных.
На кровати лежала Арабелла.
Она была нагой.
«Как же мне повезло», — подумал он.
Он закрыл и запер дверь, затем обернулся и улыбнулся ей.
— Хотел бы я иметь твой портрет… вот такой, как сейчас, — сказал он.
— Боже упаси.
Он сел на стул и снял сапоги.
— Я мог бы сам тебя нарисовать. В детстве я рисовал.
— А если кто-нибудь увидит картину? Новость разнесется по городу в мгновение ока.
— Я бы спрятал ее в тайном месте, доставал по ночам и рассматривал при свете свечи. — Он снял сюртук, жилет и бриджи. — А ты не хотела бы мой портрет?
— Нет, спасибо. Мне нужен ты сам.
— Я никогда не был красавчиком.
— Мне нравится, какой ты на ощупь.
— Значит, хочешь скульптуру?
— Статую в натуральную величину, со всеми деталями.
— Как та знаменитая итальянская статуя?
— Ты имеешь в виду «Давида» Микеланджело?
— Если ты так говоришь.
— Ни в коем случае. У него же крошечный, сморщенный член.
— Может, натурщику было холодно.
— А на моей статуе будет твоя славная толстая шишка.
— И где бы ты спрятала это произведение искусства?
— Под кроватью, конечно. А потом доставала бы, как ты — картину.
— И что бы ты делала, пока на нее смотришь?
Она положила руку себе между ног и начала ласкать себя, темные рыжеватые волосы виднелись меж ее пальцев.
— Вот это.
Он лег рядом с ней.
— К счастью, сегодня утром у нас есть ты сам.
— О да, — сказала она и перекатилась на него.
Они были любовниками со дня Бала ассизов три года назад. Магазин Кейт был их постоянным местом встреч. Они любили друг друга, но не могли пожениться, поэтому брали то счастье, какое могли. Спейд почти не чувствовал вины. Он не мог поверить, что Бог, наделив своих детей непреодолимыми сексуальными желаниями, станет мучить их неудовлетворенностью. Что до Арабеллы, то она, казалось, и не думала о грехе.
Они были осторожны. Все это время их связь оставалась тайной, и Спейд думал, что так может продолжаться бесконечно.
Позже, когда они лежали на спине, бок о бок, тяжело дыша, она сказала:
— Я никогда не была такой, знаешь. То, как я с тобой говорю… то, что я делаю.
— Ты саму себя удивила.
Она и его удивила. Он был моложе, ниже по положению, а она была замужем.
— Откуда ты знаешь такие слова? — спросил он.
— От других девочек, когда мы были юными. Но я никогда не говорила их мужчине, до тебя. Такое чувство, будто я всю жизнь провела в тюрьме, а ты меня выпустил.
— Я рад, что выпустил.
Она стала серьезнее.
— Я должна тебе кое-что сказать.
— Хорошие новости или плохие?
— Пожалуй, плохие, хотя я не могу заставить себя сожалеть об этом.
— Интригующе!
— Я беременна.
— Боже милостивый!
— Ты думал, я слишком стара. Ничего, можешь так и сказать. Я тоже так думала. Мне сорок пять.
Она была права, он полагал, что она уже не может зачать, но женщины все разные.
— Ты сердишься? — спросила Арабелла.
— Конечно, нет.
— А что тогда?
— Не обижайся.
— Постараюсь.
— Я счастлив… счастливее, чем могу выразить. Я вне себя от радости.
Она была удивлена.
— Правда? Почему?
— Шестнадцать лет я жил с горем от того, что мой единственный ребенок умер, даже не родившись. Теперь Бог дает мне еще один шанс стать отцом. Я вне себя от счастья.
Она обняла его.
— Я так рада.
Спейд наслаждался блаженством, пока мог, но им предстояло столкнуться с грядущими трудностями.
— Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности, — сказал он.
— Не думаю, что они будут. Люди будут так заняты обсуждением моего возраста, что им и в голову не придет гадать, кто отец.
По ее лицу было видно, что она беспокоится больше, чем притворяется.
— Что ты скажешь епископу? — спросил он ее. — Вы с ним ведь не…
— Уже лет десять как нет.
— Полагаю, ты могла бы сделать так, чтобы это случилось…
Она посмотрела с отвращением.
— Не уверена, что он на это вообще способен в наши дни.
— Тогда…
— Я не знаю.
Он видел, что она боится.
— Тебе придется ему что-то сказать.
— Да, — мрачно ответила она. — Пожалуй, придется.
*
Неделю спустя в таверне «Колокол» Сэл и Джардж сели за стол со Спейдом.
— Хорнбим хочет вас видеть, — сказал Спейд. — Вас обоих.
— А меня-то за что? — спросила Сэл. — Я не угрожаю забастовкой.
— У Хорнбима всегда есть свои люди, так что он знает, что ты помогаешь Джарджу. А зять Хорнбима, Уилл Риддик, убедил его, что ты сущий дьявол в женском обличье.
— Удивлена, что он вообще снисходит до разговора со мной.
— Он бы предпочел этого не делать, но я его уговорил.
— И как тебе это удалось?
— Я сказал ему, что девять из десяти его работников вступили в ваш союз.
Это было неправдой. На самом деле их было около пяти из десяти. Но этого удалось достичь за неделю, и число продолжало расти.
Сэл была взволнована успехом, но нервничала перед личной встречей с Хорнбимом. Он был уверенным в себе человеком, привыкшим спорить, опытным деспотом. Как она могла противостоять ему? Она скрыла свою робость за саркастическим замечанием:
— Как мило с его стороны снизойти до моего уровня.
Спейд улыбнулся.
— Он не так умен, как думает. Будь он по-настоящему умен, он бы постарался с тобой подружиться.
Ей нравилось, как мыслит Спейд. Он всегда хотел предотвратить превращение спора в состязание.
— Мне стоит подружиться с Хорнбимом? — спросила она.
— Он никогда не позволит себе дружить с фабричной работницей, но ты можешь его обезоружить. Можешь сказать, что у вас двоих общая проблема.
«Хороший подход, — подумала Сэл, — лучше, чем лобовая атака».
Появился половой и спросил:
— Что будете, Спейд?
— Ничего, спасибо, — ответил Спейд. — Нам пора.
— Он хочет видеть нас прямо сейчас? — спросила Сэл.
— Да. Он в ратуше и поговорит с вами, прежде чем пойти домой ужинать.
Сэл растерялась.
— Но на мне нет моей лучшей шляпки!
Спейд рассмеялся.
— Уверен, на нем тоже.
— Ладно, тогда, — сказала Сэл и встала.
Спейд и Джардж сделали то же самое.
— Я пойду с вами, если хотите, — сказал Спейд. — У Хорнбима, вероятно, кто-то будет с ним.