— Да, пожалуйста.
— Но вы должны говорить за себя сами. Если я буду говорить за вас, у Хорнбима сложится впечатление, что рабочие слабы.
Она поняла его логику.
Они поднялись по Мейн-стрит от «Колокола» до ратуши. Хорнбим ждал их со своей дочерью, Деборой, в большом зале, служившем и залом заседаний совета, и залом суда. Уилл Риддик тоже был там. Сэл стало не по себе от того, что она находится здесь с двумя мировыми судьями. Ничто не мешало им осудить ее здесь и сейчас. У нее перехватило горло, и она испугалась, что не сможет говорить. Она догадалась, что Хорнбим рассчитывал на что-то подобное. Он хотел, чтобы она почувствовала себя уязвимой и слабой. Она видела, что Джардж нервничал еще больше. Но она должна была дать отпор запугиванию. Она должна была быть сильной.
Хорнбим стоял во главе длинного стола, за которым олдермены заседали на советах, еще один символ его власти над такими, как Сэл. Что она могла сделать, чтобы почувствовать себя ему равной?
Как только она задала себе этот вопрос, она поняла ответ. Прежде чем Хорнбим успел заговорить, она сказала:
— Давайте сядем, а? — и выдвинула стул.
Он был озадачен. Как фабричная работница может приглашать суконщика сесть? Но Дебора взяла стул, и Сэл показалось, что она подавила улыбку.
Хорнбим сел.
Сэл решила сохранить инициативу. Вспомнив предложение Спейда, она сказала:
— У нас с вами проблема.
Он посмотрел на нее свысока.
— Какая проблема может быть у меня с вами?
— На вашей новой фабрике паровые ткацкие станки.
— Откуда вам это известно? Вы незаконно проникли на мою собственность?
— Нет закона, запрещающего заглядывать в окна, — четко ответила Сэл. — Для этого стекло и придумали.
Она услышала, как хмыкнул Спейд.
«У меня неплохо получается», — подумала она.
Хорнбим был сбит с толку. Он не ожидал, что она будет так складно говорить, не говоря уже об остроумии.
Уилл Риддик перешел в наступление.
— Мы слышали, вы создали союз.
— На это тоже нет закона.
— А должен быть.
Сэл снова повернулась к Хорнбиму.
— Из тех ткачей, что у вас сейчас, скольким скажут, что для них больше нет работы, когда вы переедете на фабрику у свинарника?
— Она называется «Фабрика Хорнбима».
Может, это и так, но все называли ее «фабрикой у свинарника». Казалось, эта деталь его чрезмерно разозлила.
Сэл повторила свой вопрос.
— Скольким?
— Это мое дело.
— А если ткачи объявят забастовку, это тоже будет вашим делом.
— Я буду поступать со своей собственностью так, как сочту нужным.
Дебора вмешалась. Она посмотрела на Джарджа.
— Мистер Бокс, вы работаете на Верхней фабрике Хорнбима.
«Значит, они это поняли», — подумала Сэл.
— Можете меня уволить, если хотите, — сказал Джардж. — Я хороший ткач, найду работу в другом месте.
— Но я хотела бы знать, на что именно вы надеетесь от этой встречи? Вы же не ожидаете, что мой отец откажется от новой фабрики и парового двигателя.
«Интересно, — подумала Сэл, — дочь разумнее отца».
— Ожидаю, — вызывающе сказал Джардж.
— Нас главным образом беспокоит, что ткачи останутся без работы из-за вашего парового двигателя, — сказала Сэл.
— Глупая мысль, — ответил Хорнбим. — Весь смысл парового двигателя в том, чтобы заменить рабочих.
— В таком случае будут неприятности.
— Вы мне угрожаете?
— Я пытаюсь объяснить вам, как обстоят дела, но вы не слушаете, — сказала Сэл, и презрение в ее собственном голосе поразило ее. Она встала, снова удивив Хорнбима, обычно именно он заканчивал встречу. — Доброго вам вечера.
Она вышла, а Джардж и Спейд последовали за ней.
Выйдя из здания, Спейд сказал:
— Ты была там просто великолепна!
Сэл больше не беспокоилась о своем выступлении.
— Хорнбим совершенно упрям, не так ли?
— Боюсь, что так.
— Значит, забастовке быть.
— Да будет так, — сказал Спейд.
20
В саду Арабеллы колючий куст шотландской розы, всегда расцветавшей первой, был усыпан, словно снегом, хрупкими белыми цветами с желтыми сердечками. Элси сидела на деревянной скамье, вдыхая прохладный, влажный воздух раннего утра, с двухлетним сыном Стиви на коленях. В отличии от темноволосой Элси у него были рыжие волосы, которые, должно быть, достались ему от Арабеллы, его бабушки. Вместе Элси и Стиви наблюдали, как Арабелла, стоя на коленях в фартуке, вырывает сорняки и бросает их в корзину. Арабелла обожала свой розарий. За те годы, что она им занималась, она казалась счастливее, более энергичной, но в то же время более спокойной.
Стиви был назван Стивеном в честь своего деда, епископа. Элси втайне хотела назвать его Эймосом, но не смогла придумать правдоподобного предлога. Сейчас он ерзал на коленях у Элси, желая помочь бабушке. Элси спустила его на землю, и он пошлепал к Арабелле.
— Не трогай кусты, у них шипы, — сказала Элси.
Он тут же схватился за веточку, уколол руку, расплакался и прибежал обратно к ней.
— Надо слушать маму! — сказала она.
— То, что твоя мама никогда не делала, — тихо произнесла Арабелла.
Элси рассмеялась. Это была правда.
— Как обстоят дела с твоей школой? — спросила Арабелла.
— Ох, это… просто невероятно! — ответила Элси.
Это была уже не просто воскресная школа. Все дети, работавшие на фабриках Хорнбима, теперь бастовали, так что Элси давала уроки каждый день. Родители отправляли детей в школу ради бесплатного обеда.
— Это такой замечательный шанс для нас, — с воодушевлением говорила Элси. — Это единственная возможность для этих детей получить полноценное образование, так что мы должны извлечь из этого максимум. Я боялась, что мои помощники скажут, что для них слишком много работы, но они все сплотились, да благословит их Господь. Пастор Мидуинтер преподает каждый день.
В разговоре наступила пауза, затем Элси сказала:
— Мама, я почти уверена, что жду еще одного ребенка.
— Как чудесно! — Арабелла отложила совок, встала и обняла дочь. — Может, на этот раз будет девочка. Разве это не славно?
— Да, хотя мне, по правде, все равно.
— Как бы ты назвала девочку?
— Арабелла, конечно.
— Твой муж, возможно, захочет назвать ее Мартой. Так звали его мать.
— Я не буду с ним спорить. — Помолчав, Элси добавила: — Во всяком случае, не из-за этого.
Арабелла снова опустилась на колени и продолжила полоть. Она была в задумчивом настроении.
— Похоже, весна выдалась плодородной, — пробормотала она.
Элси не была уверена, что мать имеет в виду.
— Одна беременность — это еще не повод считать весну плодородной.
— О! — сказала ее мать, слегка смутившись. — Я… я думала о саде.
— Шотландские розы в этом году цвели прекрасно.
— Я это и имела в виду.
Элси почувствовала, что мать что-то недоговаривает. И, если подумать, в последнее время это чувство возникало у нее все чаще. Было время, когда они рассказывали друг другу все. Арабелла знала все о безнадежной любви Элси к Эймосу. Но Арабелла стала менее откровенной. Элси гадала, почему.
Прежде чем она смогла расспросить ее подробнее, появился ее муж, Кенелм, умытый, выбритый и полный деловитой энергии.
Элси и Кенелм все еще жили во дворце. Места было предостаточно, и это было удобнее любого дома, что Кенелм мог бы позволить себе на свое жалованье помощника епископа.
За три года брака Элси усвоила, что главная добродетель Кенелма — это усердие. Он все делал скрупулезно. Свою работу для ее отца он выполнял быстро и тщательно, и епископ не мог нарадоваться им. Кенелм был прилежен и с их ребенком. Каждый вечер он вставал на колени со Стиви у детской кроватки и читал молитву, хотя в остальное время никогда не разговаривал с мальчиком. Элси видела, как другие отцы подбрасывали своих детей в воздух и ловили их, заставляя визжать от восторга, но для Кенелма это было слишком недостойно. Секс был еще одной обязанностью, которую он исполнял добросовестно — раз в неделю, в субботу вечером. Им обоим это нравилось, хотя все всегда было одинаково.