Я замираю перед кольцом грубых гранитных арок, окружающих башню, достаточно долго, чтобы толпа разгневанных жриц и друидов собралась вокруг нас.
— Вам запрещено входить на эту священную землю! — кричит одна.
— Позор вам всем! — восклицает другая.
Верховная жрица подъезжает на своем скакуне.
— Они пойдут со мной.
Вся долина погружается в мертвую тишину. Биргит слазит с лошади и уводит толпу, где они ведут жаркую дискуссию, многие из них бросают на нас мрачные взгляды.
— Мы не можем закрыть порталы, есть паломницы, которым еще нужно найти дорогу домой, а лорд Ронан и его охрана ясно дали понять, что они прорвутся в Иной мир. Лучшее, что мы можем сделать, — это заставить их принести клятву, — голос верховной жрицы перекрывает голоса остальных.
В ответ раздается еще больше гневных возгласов, но они быстро затихают.
Верховная жрица подходит ко мне, и я начинаю слазить с лошади, но она поднимает руку.
— Нет времени на это. Мы должны действовать быстро. Я разрешу вам пройти, если вы согласитесь дать клятву крови.
— Какую клятву крови? — она прищуривает глаза, услышав мои слова, и я поднимаю руки в знак сдачи. — Хорошо. Я принесу клятву крови.
Биргит хватает мою руку и с большим пафосом вытаскивает из пояса украшенный драгоценными камнями кинжал, а затем делает надрез на моей ладони. Я дергаюсь от внезапной боли и с трудом сдерживаюсь, чтобы не отдернуть руку, когда она обхватывает ее обеими руками.
— Повторяй за мной: я клянусь не привлекать к себе ненужного внимания в мире фейри. Я вернусь, как только спасу Мать Магии Наоми. Я клянусь не рассказывать никому, кроме тех, кто пересек границу, ни слова о своих приключениях в Ином мире.
Я повторяю за ней каждое слово, и магия клятвы наполняет меня. Ледяные щупальца танцуют по коже моей груди, собираясь в верхней части левой грудной клетки, прямо над сердцем.
Я оттягиваю ткань туники, чтобы осмотреть руну, которая образовалась там. На коже остался незаметный узор из серебристых завитков и петель, похожий на старый, почти заживший шрам. Я бросаю быстрый взгляд на свою руку и вижу, что на нее наложено заклинание исцеления, поскольку кожа медленно срастается, а кровь испаряется, превращаясь в клубы дыма.
Когда я смотрю на верховную жрицу, на ее округлом лице появляется намек на улыбку.
Меня озаряет понимание.
— С этой клятвой Кандра не должна была быть физически способна рассказать мне, что случилось с Наоми, если только ты не разрешила ей это.
— Ты всегда был умным мальчиком, — Биргит похлопывает меня по плечу.
— Тогда зачем играть в эти игры? — спрашиваю я.
— Сам дай ответ на этот вопрос, — Биргит уходит от меня и берет Хендрика за руку.
Я внимательно наблюдаю за ней. Верховная жрица хочет, чтобы мы нашли Наоми, но она устроила спектакль, пытаясь нас остановить. Возможно, она просто пытается оправдать себя и свой орден, если этот инцидент дойдет до короля.
Меня пробирает дрожь при мысли о нашей судьбе, если все вскроется, но этого недостаточно, чтобы остановить меня от поиска Наоми. Ничто не сможет.
Глава 25
Наоми
Ниссиен сидит на краю кровати, надевая брюки. Я переворачиваюсь на бок и обнимаю его за талию, чувствуя под пальцами его мускулистую спину.
— Куда ты уходишь? — в моем голосе слышится паника. Я не выношу этого человека, я ненавижу его, я люблю его. Он — единственное, что удерживает меня от безумия, единственная компания, которая у меня есть. Я не могу выносить полное одиночество в этом месте.
Ниссиен оглядывается на меня через плечо.
— На вечеринку. На несколько, если честно. Я ищу кое-кого.
— Ты оставляешь меня здесь и идешь на несколько лесных оргий? — выпаливаю я.
— Называй это как хочешь, ты будешь счастлива, когда я вернусь, — он надевает тунику и бросает на меня последний оценивающий взгляд.
Наверное, я выгляжу ужасно, с нечесаными и не уложенными волосами. Я провожу пальцами по щеке, по длинным рядам вмятин от многочасового лежания на смятых простынях. Даже мои ногти сломаны и обгрызены до крови.
Ниссиен встает с кровати и без оглядки направляется к деревянной стене моей тюрьмы. Я внимательно наблюдаю, как он создает магические крючки, которые медленно оттягивают слои стены, впиваясь в плоть дерева и открывая дверной проем, а затем медленно закрывая его снова.
Сначала я совсем не чувствовала его магию, но с каждым днем, когда ребенок растет, моя сила увеличивается. Должно быть, я заимствую ее у самого ребенка, потому что в своей жизни я никогда не обладала магией земли или огня, но теперь могу делать некоторые очень простые вещи.
В отсутствие Ниссиена на меня ложится холодная тень, но я чувствую, что наконец-то могу снова дышать.
Впервые за целый день я вытаскиваю себя из постели, умываюсь водой из ведра, которое он мне оставил, и надеваю платье из королевской синей шерсти, один из его многочисленных подарков.
Интересно, все эти подарки помогают ему почувствовать себя менее виноватым, если он вообще способен на сочувствие. На столе стоит тарелка с маленькими пирожными и фруктами, я ем столько, сколько могу, и запихиваю сухие продукты из кладовой в свою сумку.
Ниссиен думает, что он может трахаться на многочисленных оргиях, пока я играю роль хорошей маленькой супруги и остаюсь запертой здесь. Он думает, что я маленькая птичка в проволочной клетке, но я чертова пума, которая вот-вот разнесет эту тюрьму в клочья.
Я бы сделала это, буквально. Моя кровь жаждет насилия, она умоляет меня сжечь этот дом на дереве дотла, но это может привлечь его внимание.
Ниссиен может наслаждаться своими глупыми вечеринками. Он может спать с кем угодно, сколько угодно, потому что каждый раз, когда он будет вспоминать, как потерял меня, он вспомнит, чем был занят, пока я сбегала.
Эта праведная злость — хороша, в ней я расцветаю.
Я использую ее, чтобы придать своей магии остроты, прижимая ладони к стене, которая держала меня взаперти уже неделю. Я обостряю восприятие, чтобы почувствовать отдельные волокна внутри ствола, и медленно формирую из магии земли крючки в каждом из них. Мне приходится нырнуть глубоко в себя, прямо к маленькому эмбриону, который еще не вырос настолько, чтобы был виден, но уже обладает достаточной магией земли, чтобы спасти свою мать.
Я дергаю за деревянные веревки ствола, все мое тело дрожит от напряжения, удерживая магию. Это как натягивать тетиву лука, сделанного для великана, намного сильнее меня.
В дереве образуется щель, сначала шириной в дюйм, потом в два. Она раскрывается настолько, что мое тело может проскользнуть боком, но я почти роняю плетение. Думаю, я бы заплакала, если бы это произошло. У меня нет сил начать заново.
Мне приходится приложить весь остаток сил, чтобы удержать плетение и щель открытой, пока я вылезаю, а затем внезапно отпускаю все. Раздается громкий треск, когда стороны дерева с силой сходятся. Из кроны выскакивает с полдюжины пушистых пук, и, визжа, перепрыгивают в другие деревья. Весь шов, который я создала, теперь виднеется как шрам на коре, с трещинами по всей длине. Вот почему Ниссиен создает плетение, чтобы сшить ствол обратно, но мне все равно, я на свободе.
Свежий утренний воздух никогда не был таким вкусным. Я вдыхаю его полной грудью, потом еще раз. Истерический смех вырывается из меня, и я смеюсь, пока слезы не текут по моему лицу, и я почти не падаю на землю. Звук громкий и задыхающийся, но я просто не могу остановиться. Либо это, либо я буду плакать до потери сознания.
Я теряю драгоценные минуты, приходя в себя.
Ниссиен вернется к вечеру, после того как утолит свою жажду. Боги знают, что я не позволяла ему прикасаться ко мне с тех пор, как он стал моим похитителем.
Я отряхиваюсь и, спотыкаясь, бросаюсь в лес. Я твердо держусь своего решения и бегу. Бегу, бегу и бегу. Мои ноги летят по земле, прыгая, взбираясь и скользя по грязи.