Сумасшедшим он себя, однако, не считал. Намекнул на бессмертие Майера, уверяя, что видел живого человека, из плоти и крови, правда, несколько бледного, даже болезненного (что понятно, учитывая, что тому на момент их встречи было за сто). И лично вёл с ним неспешные беседы о том, как со временем поменялась жизнь. Правда, рассказывал сам Юницкий, ведь Майер дома не покидал долгие годы, но тот слушал охотно, кивал и работал над очередным проектом, делая карандашные наброски в небольшом блокноте.
Последние две страницы допроса состояли в основном из междометий, Юницкий перебивал сам себя, путал даты и события, ругал свою жену за близорукость и нежелание понять его, огорчался факту, что его взглядов она не разделяет, хотя не раз подчёркивал, что горячо её любит, и, судя по всему, искренне полагал, что она до сих пор жива.
Бумаги я опустила, испытывая внутренний дисбаланс. Огонь в камине почти не горел, вновь становилось холодно, дом поглощал тепло как жадный монстр, впитывал и пропускал через стены, выпуская на волю.
— Холодно… — сказала тихо, по привычке разговаривая сама с собой, думая, что Воронов крепко спит, но он тут же положил руку мне на плечо и потянул к себе, устраивая на коленях, обнимая, согревая теплом своего тела, зарываясь носом в мои волосы и продолжая мерно сопеть.
***Не помню, как уснула, но проснулась от слабого движения под собой.
Слегка отстранилась, потёрла глаза и в темноте увидела только довольную улыбку на лице Воронова.
— В упор не помню, как ты оказалась у меня на руках, — зашептал со смешком, — но на всякий случай обозначу, что проснуться так было чертовски приятно. Не смотря на то, что под домом кто-то бродит и варварски светит фонариком в окна, мешая.
— Чего?! — встрепенулась громко, а он тут же приложил палец к губам (к моим, стервец!), до кучи по-хозяйски похлопав по бедру.
Я неловко слезла с него, давая встать, хотела прошмыгнуть к окну, но он положил руки мне на плечи и усадил обратно в кресло.
— Сиди и не двигайся, — сказал тихо и строго. — Я не шучу.
Состроила ему рожицу в темноте, услышала, как он хмыкнул, потеплела душой, но ноги на кресло подтянула: огонь в камине давно погас и без Воронова сразу стало зябко.
Миша взял кочергу и подошёл к окну, встав сбоку и пытаясь рассмотреть хоть что-нибудь, а свет фонарика мелькнул в другом, со стороны выхода на веранду.
— Миша, — позвала взволнованным шёпотом.
— Вижу, — шепнул спокойно и уравновешенно. — Трое. Один с камерой, один с ружьём, третий с битой.
— С битой на приведение? — спросила с сомнением и в следующую секунду послышался звон разбивающегося вдребезги окна.
Я зажала рот рукой, стараясь не закричать, через разбитое окно просунулась чёрная лапа, Воронов покрепче перехватил кочергу и начал быстро и бесшумно двигаться в ту сторону. Хотя, не исключаю вероятности, что от страха у меня попросту заложило уши.
Рука шарила по замку в тот момент, когда он приложил к ней кочергу. Мужчина заорал от боли, с улицы начали материться, а затем раздался оглушительный выстрел.
— На пол! — рявкнул Воронов и явно не тем, кто пытался прорваться в дом.
Я сползла с кресла, распластавшись на полу, раздался ещё один выстрел, треск, в дом ворвались люди. Миша успел сбить первого с ног, с силой ударив кочергой по ногам, но, следующий за ним мужчина с ружьём начал размахивать стволом, ища цель, и орать:
— Кто здесь?!
— Я, — послышался грубый хрипловатый голос со стороны холла, от которого по спине пробежал холодок.
Все разом повернули головы, вошедший последним направил камеру, а у меня отпала челюсть.
В проёме стоял призрак.
Не, ну не призрак, конечно, но очень хотел выглядеть таковым.
Лицо светится бледным голубым свечением, на месте, где должны быть глаза, лишь чёрная пустота, одеяние просторное, тёмное, похожее на плащ с капюшоном, вместо кистей рук видно только по три пальца, мелькающих в темноте от хаотичных несуразных движений.
— У-у-у! — зловеще протянул «призрак», резко дёрнувшись вперёд, а я вновь зажала рот рукой, но на этот раз чтобы не заржать в голос, так нелепо это выглядело.
Нелепо для тех, кто не верит.
Троица же отшатнулась к выходу, один слабо вскрикнул, приглушая стоны пятящегося на четвереньках поверженного Мишей, второй вновь выстрелил, куда-то в сторону «призрака», но это ружьё, всё-таки, и на то, чтобы перезарядить, нужно время, а его у них не было.
— У-у-бирайтесь! — закончил «призрак» свою мысль и первым на улицу выскочил парень с ружьём.
Тот, что сидел на полу, дёрнулся в сторону Воронова, выкрикнув нервным сорвавшимся на фальцет голосом:
— Металл!
Кинулся ему в ноги и попытался отобрать кочергу, пока третий, с камерой, зажался в угол и продолжал снимать размахивающего руками «призрака».
Не долго думая, я подскочила с пола и побежала к выключателю, намереваясь одним махом прекратить этот фарс, но «призрак» заметил движение и на всех парах рванул туда, откуда появился. И так прытко спрятался в подвале, что я даже увидеть не успела, как он закрыл люк.
Кидаться за ним в погоню было затеей до того паршивой, что даже я прикинула возможные последствия. Как ни крути, он мужчина, а у меня присутствуют остатки инстинкта самосохранения. Но, от намеченного плана я решила не отступать, вернулась в гостиную, включила свет и заорала что есть мочи:
— Пошли нахер из моего дома!
Тот, что был с камерой, мгновенно сориентировался в пространстве и кинулся на выход, а вот третьему не повезло: на нём сидел Воронов и с остервенением орудовал кулаками.
— Миша! — рявкнула сурово.
Он нанёс последний удар, просто из вредности, встал с него, взял за ногу и потащил к двери, вышвырнув, как шелудивого кота.
— По яйцам мне врезал! — воскликнул Воронов возмущённо, с силой захлопнув дверь. — Как баба! Суки! — пнул пуф и скривился, понизив голос: — Ну и где теперь этого призрака искать?
— А Каспер-то добряк, — хмыкнула, плюхаясь на диван с блуждающей улыбкой.
— Ну… — задумался Воронов, идя ко мне, — пожалуй. Дробь в зад я бы схлопотал, не появись он во всей красе. Или ещё куда, разницы, на самом деле, никакой. Как и радости.
— Схожу за аптечкой в машину, — вздохнула, мельком взглянув на его руки. — И надо вызвать полицию, пусть зафиксируют взлом.
— Маш, дом ещё в цене упадёт, — заметил осторожно.
— Мне вот как-то вообще начхать, — бросила хмуро.
— Дай ключи, сам схожу…
Я достала из сумочки ключи от машины и тут же набрала в полицию, «наслаждаясь» приятной мелодией всё время, что Воронов отсутствовал.
— Да меня тут грохнут, пока вы трубку возьмёте! — заорала нервно, аккурат в тот момент, когда музыка в динамике стихла.
— Полиция, чем можем помочь? — вяло спросил дежурный.
Пятнадцать минут путаных объяснений и обещание прибыть «как только, так сразу».
— Зря ты им про мужика, прикинувшегося призраком, сказала, — поморщился Миша, садясь рядом и ставя на колени аптечку.
— Те придурки снимали. Видно всплывёт, вопрос только в том, когда именно, — буркнула недовольно и забрала аптечку. — А что у нас за дачу ложных показаний?
— Штраф или, в худшем случае, арест, — ответил на автопилоте, шевеля пальцами со стёсанными костяшками. — Ржать будут долго…
— Да я сама с трудом сдержалась… ты его видел вообще? Перемазался флуоресцентной краской как попало… как эти идиоты купились — не понятно.
— Психи, — пожал плечами Воронов и слабо поморщился, когда я начала обрабатывать ссадины на его руках спиртовой салфеткой, стараясь на них не смотреть и чувствуя, как подкатывает дурнота.
Если бы крови было чуть больше, прилегла бы на диванчике на неопределённое время, попросту отключившись. Порезы и кровавые ссадины я научилась переживать без обмороков, но вида крови по-прежнему не выносила.
— Подуй хоть, что ли, изверг… — проворчал Воронов, слабо дёргаясь от каждого прикосновения.