— Ешь, — хмыкнул Воронов.
В самом деле, лучше поесть. А все эти разговоры… потом. Когда-нибудь.
— В чём подвох? — спросила с сомнением, разглядывая содержимое тарелок.
— В еде его нет, — ответил непонятно. — Ты из-за меня голодная весь день, хочу, чтобы тебе было вкусно. Заказал то, что взял бы себе. У меня что?
— То, что я взяла бы себе, — улыбнулась, хитро поглядывая на него.
— Обмен? — спросил деловито, но при этом озорно сверкая глазами.
— Обмен, — кивнула важно и пододвинула себе свой крем-суп, давясь слюной.
***— Хочется пуговку на брюках расстегнуть… — буркнула, выходя из кафе через широко распахнутую Вороновым дверь.
— Я уже, — похвастался, вешая мою руку себе на локоть.
Я тут же вытянула шею посмотреть и получила слабый щелчок по носу и нравоучительную речь в придачу:
— Во-первых, не пали. Во-вторых, ремень с брюками надо носить, учить тебя ещё и учить, дитя несмышлёное.
— Мы о деле так и не поговорили, — скисла, вышагивая рядом с ним по набережной. — А теперь работает только желудок.
— Аналогично, башка вообще не шурупит… Придётся позвать подмогу, — ответил со вздохом и выудил из кармана мобильный, тут же набрав Матвея по громкой связи и заговорив преувеличенно бодро: — Дружище, как на счёт обмена мыслями? Есть пара свежих идей.
— Давай, — ответил Матвей недовольно, — я замудохался с этим делом уже.
— Бар у старого моста, мы минут через двадцать будем.
— Мы? — уточнил игриво.
— Да, мы, — хмыкнул Воронов.
— Ты и… — протянул Матвей со смешком.
— Ты понял.
— Свидание? — продолжил допрос, паясничая.
— Нет, — буркнула недовольно.
— Ты запарил меня на громкую ставить… — заворчал Матвей, тут же отключаясь.
— Манюх! — возмутился Воронов. — Запомни золотое правило номер один! Не пали, блин!
— Не ной, — тихо засмеялась в ответ. — Я же не сказала, что идей нет и в помине.
— И то верно, — вздохнул, неспешно выхаживая по набережной.
Начало темнеть, но фонари ещё не зажгли. От воды поднимался туман, прохожих было на удивление мало, да и в целом атмосфера давила на нервные окончания налётом мистической романтики. Говорить не хотелось, в голове пустота, и, чего греха таить, идти так было просто приятно.
— Ты знала, что в реке есть водоворот? — спросил Миша почти у самого бара и замедлил шаг на столько, что мы практически остановились, но сделал крен к кованому парапету.
— Где? — тут же заинтересованно начала разглядывать водную гладь.
— Почти у противоположного берега, вон там…
Становится позади меня, обнимает одной рукой под грудью, второй указывает направление.
Всё ещё пытаюсь разглядеть, старательно напрягаю зрение, но сердце в висках долбит с такой силой, что кроме этого грохота ничего больше значения не имеет.
— Не вижу, — говорю тихо.
Вообще уже нихрена не вижу и не замечаю!
— Да вот же! — шепчет взбудораженно мне на ухо, поднимая полчища мурашек по всему телу.
Пальцем тыкает усердно и так часто дышит, что я спиной чувствую, как вздымается и опускается его грудь.
— Ты меня до инфаркта доведёшь, — вздыхаю обречённо и разворачиваюсь, слегка запрокидывая голову.
— А мне каково, прикинь? Я на семь лет старше, вообще уже еле живой.
Опускаю взгляд, а он тихонько смеётся и говорит подленько:
— Вот сейчас ты сможешь сбежать только в воду сиганув.
— Ты на столько отвратительно целуешься? — слабо морщусь, прогибая спину в попытке отстраниться.
— С такими темпами это так и останется загадкой, — хмыкает, обнимая второй рукой и наклоняясь.
— Кстати, о загадках, — пищу тихо, использовав последний аргумент для капитуляции.
— Поздняк барахтаться… — шепчет чуть слышно, касаясь своими губами моих.
Что там было до этого момента? Да кто ж теперь вспомнит… Люди, события, время, воспоминания — всё стёрлось. Бесстыдно повисла на его шее, чувствуя слабость в ногах и приятную истому в животе. Чёртовы бабочки… нелогичные, сумасбродные, хаотичные. Никогда ничего подобного не испытывала, никогда не была так далека от реальности, не выпадала, не пропадала.
— Вот смотрю на вас уже минут пятнадцать и думаю, — услышала смутно знакомый голос как будто издалека. — Вы ахренели в край?!
Как будто земли достигла, прыгнув с самолёта без парашюта.
Резко открыла глаза, увидела прямо перед собой довольного до неприличия Воронова и зарылась лицом в его плечо, сгорая со стыда.
— Матюх, момент, — засмеялся Миша и поцеловал меня в макушку, спросив тихо: — Ну чего ты, а? Он шутит.
— Я, блин, не шучу! — продолжил возмущаться Матвей. — Вы за каким лядом меня позвали?! Свечку подержать?! Так сказали бы, а то я, как мудак, с пустыми руками!
— Матюш, а чё психуем-то, а? — спросила ласково, придя в себя от его визгливого тона. — Стоял, смотрел, будто тебя заставлял кто.
— Да, Матюш, чего сразу не позвал? — ехидно уточнил Воронов, слегка разворачиваясь к нему.
— Да охренеть… — буркнул недовольно и отвёл взгляд. — Но, вообще-то, вы оба правы. Пялился, как извращенец. Эротика на старых кассетах бати нервно курит в сторонке. Пошли в бар, а? Нервы и без того ни к чёрту, ещё вы тут со своими нежностями… а, между прочим, завидно.
Продолжил бормотать себе под нос и первым пошёл в сторону бара.
***— Не было никакого водоворота, да? — хмыкнула, прилаживая руки на груди Миши.
— Обижаешь! — возмутился искренне и быстро развернул меня, ловко прокрутив вокруг вокруг своей оси, вновь указывая направление. И тут же начал шептать на ухо: — Разве не было? Меня затянуло конкретно…
— Ты, Коломбо, я ни черта не вижу, — буркнула, покосившись на него.
Воронов похлопал ресницами и слегка сощурился.
— Манюх, у тебя сколько минус?
— Два с половиной и полтора, — промямлила невнятно.
— Ага… тогда понятно, — сдавленно хохотнул и добавил нравоучительно: — Нечего было выпендриваться и очки в машине оставлять, — убрал с моего живота руки, достал мобильный, включив камеру, и приблизил изображение в нужном месте.
— Это водоворот? — прыснула, разглядев. — Да у меня в ванной воронка большего диаметра образуется!
— Факт есть факт, — отвечает надменно.
Убирает телефон, целует в щеку и отстраняется, хватая за руку и таща за собой, как на буксире.
Устраиваемся за столиком, Матвей сразу берёт два пива на баре, залпом выпивает одно и довольно долго придирчиво нас разглядывает, попеременно переводя взгляд с меня на Мишу. Прикидывает, размышляет и начинает улыбаться, опуская голову и слегка покачивая ей.
— Что б ты знала, — говорит мне, поглядывая исподлобья, — никогда его таким не видел.
Поворачиваю голову к Воронову и вижу его широкую искреннюю улыбку.
— Что б ты знал, — отвечаю Матвею, — я тоже.
— Я счастлив процентов на восемьдесят, не больше, — заявляет Миша.
— Ёп мать! — брякает Матвей. — Давайте по теме встрече, не хочу лицезреть, как старого друга разорвёт на лоскуты. Что там у вас за гениальные теории?
— Это Елисеев во всём виноват, — брякаю первое, что приходит в голову.
— Хочет слить нас с бизнеса всеми доступными способами, — поддерживает Миша с серьёзной миной.
— Да кому вы, нахер, сдались? — ненавязчиво уточняет Матвей, попеременно глядя с меня на Воронова.
Переглядываемся с Мишей и впиваемся взглядами в Матвея, ожидая продолжения.
— Серьёзно? — кривится, пододвигая поближе вторую кружку пива. — Ладно, поясню, мозги у вас отшибло напрочь… У мужика самое успешное риелторское агентство в городе. Помимо этого, у него сорок девять процентов в дизайнерской фирме, так же пользующейся большой популярностью, с офисом в центре и безукоризненной репутацией, имеющей свой штаб ремонтников, начиная от черновой отделки и заканчивая золотыми унитазами, которые, как я выяснил, пользуются спросом. И этот факт меня занимает куда как сильнее, чем ваши нелепые домыслы. Ферштейн?