Но прошёл вечер, прошёл второй.
Полина никак не проявляла благоразумия.
Я бесился, меня люто оскорблял тот факт, что она поверила словам какой-то училки в отношении меня, но при этом она не поверила мне, и здесь возникал вопрос кто для неё муж? Ну кто для неё родной человек?
Я не понимаю вообще, как после того, что с нами было, она могла вообще поверить в то, что я с кем-то изменяю. Ну это же чистой воды абсурд. Нет, я не святой, но у всех есть свои какие-то нормы и рамки морали. Я не претендовал на звание самого честного чувака, но в то же время я ни капельки не был каким-то злодеем, и я ждал, когда позвонит Полина, мне было важно услышать её голос, мне хотелось, чтобы она сказала:
— Рус. Я все поняла, я была не права.
Потому что, ну, в конце концов, меня тоже, наверное, можно понять. Меня сначала везде тыкают носом в дерьмо, потом обвиняют в том, чего я не совершал. И при этом я ещё должен идти на поклон.
Да нет, в любой другой ситуации я бы, конечно, пошёл на поклон, но не тогда, когда мы все были на взводе, и у меня мозги через раз работали, потому что в другом месте нужны были.
Я реально запаривался с этим проектом из-за того, что и сроки поджимали, и ошибки были, и я понимал, что ошибки это следствие того, что я тупо не вывозил.
Я не вывозил маленького ребёнка и работу в том объёме, в котором изначально планировал её брать. Ну, извините, я не мог отказаться ни от какой работы, у меня было трое детей, и это было капец как важно.
Но ещё я больше не понимал, как Полина справляется и как она, почему даже элементарно из того, что ей тяжело одной с тремя детьми, не позвонит мне и не скажет:
— Рус, вернись…
Чтобы хотя бы у нас был повод для разговора, но нет, она же утупилась так, словно бы у неё все проблемы решились с моим исчезновением.
Хотя, может быть, она действительно хотела, чтобы я исчез, может быть, действительно, слова, брошенные впопыхах, были правдивыми?
Я не знал, и из-за того, что я был на взводе, сон не шел, и даже меня не спасало то, что я жил в гостинице. Я, все равно как заговорённый до четыре утра, шарохался и не знал, куда приткнуться, а приезжая на работу, натыкался на подчинённых и партнёров с одинаково печальными рожами.
— Да что у тебя случилось? — Хрипло спрашивал Дмитрий, сидя напротив меня, когда я в очередной раз запустил моделирование.
— В смысле, что?
— Да на тебе лица нет, ты ходишь, срываешься, злишься. Плюс проект. Ты же видишь, что мы буксуем…
— Я все прекрасно вижу. Не надо мне здесь работать капитаном очевидность, — бросил я раздражённо и запустил пальцы в волосы.
— Рус, да что случилось?
— Да ничего, с женой развожусь, — хрипло выдохнул я, не представляя как вообще разруливать эту ситуацию. Если бы Полине было настолько плохо, наверняка бы же она позвонила. Это первое.
И второе…
Ну почему она мне не звонила? Это же так просто взять и набрать меня. Хотя сам я и пытался Аньке дозвониться, и Тимуру звонил.
Сын только хрипел в трубку, что папа, как же так, папа, я тебя очень люблю.
И никакого конструктива. А я понимал, что надо что-то решать, и Полина решила за меня, подала заявление на развод, и в тот момент я реально был готов приехать и все крушить. Но тут же одновременно с этим желанием закусил удила. Потому что, ну, как она подала документы на развод, то есть вот так вот, одним моментом взяла и перечеркнула всю нашу жизнь.
Ну, молодец, девочка, что я могу сказать? Сразу видно, кто в этом браке ценил всю жизнь, а кому было на неё наплевать.
Меня так взбесил сам факт развода, что я вообще зашкерился и не собирался никак проявлять инициативу первым. В конце концов, я ничего не сделал, чтобы об меня можно было так вытирать ноги. Я не был предателем, либо чудовищем. Нет, я даже пытался позвонить Полине, пытался с ней поговорить хоть как-то найти выход из сложившейся ситуации, но вместо того, чтобы разговаривать, я натыкался на оскорбления, на злость в её голосе и тотальное раздражение.
— Ненавижу тебя, ненавижу, — повторяла раз за разом в трубку Полина, а я мутными глазами пытался рассмотреть в отражении стекла что-то стоящее, но каждый раз наблюдал просто как за голографической картинкой, когда все плывёт и меняется местами перед глазами. — Ты спал с учительницей нашей дочери.
— Прекрати меня обвинять.
Меня это обижало до самых печёнок.
— Я не прекращу, — повторяла Полина, и у неё голос срывался.— Как ты мог так поступить с нами?
— Да как я с нами поступил, Полин, ты сейчас себя ведёшь больше как пубертантный подросток, нежели чем взрослый человек. Ты даже не спросила правда, это неправда. Ты не захотела разобраться во всей этой ситуации. Ты сходила там, кого-то послушала и уже навесила на меня не знаю, сколько обвинений. Так не бывает. Полин. Это всегда диалог.
— Ну вот и отлично, Руслан. — Зло произнесла Полина в трубку. — Вот хочешь диалог в суде, и поговорим.
Глава 38
Руслан
Нет, я даже приехала в зал заседания суда. Я приехал для того, чтобы посмотреть на Полину, тряхнуть её за плечи и сказать «господи, девочка, что мы делаем»? Но вместо этого я наткнулся на ледяной взгляд и полное отрицание действительности.
— Мы разводимся, — это было единственное, что можно было выдавить из Полины.
Мне причём казалось, что если я буду ещё сильнее давить, я, может быть, конечно, и выдавлю что-то нужное и необходимое, но не факт, что мне это понравится. И Полина была настолько уверена в своих словах, что она даже не понимала, что происходило на самом деле.
Мы разводимся, и все.
Она ставила точки, я пытался воззвать к её разуму.
— Полин, то есть ты хочешь просто вот так все перечеркнуть?
— Я не собираюсь с тобой ничего обсуждать,— холодно говорила она, а по стеклянным глазам я понимал, что она, скорее всего, даже не в себе.
— Полин, ты понимаешь то, что мы с тобой столько лет в браке. У нас с тобой трое детей, и ты сейчас решаешь все это сломать. Ради чего?
— Ради того, чтобы мои дети не жили во лжи. Ради того, чтобы у них не было дурного примера? Того, как можно разрушить абсолютно все одним действием, одним поступком.
— Каким действием, каким поступком?
Полина перехватила меня за руку, притягивая к себе, и выдохнула:
— Ты спал с учительницей нашей дочери!
— С чего ты взяла, что я с кем-то спал? — Задал я вопрос прямо в лоб, потому что не собирался отбрыкиваться от обвинений, которые ко мне не имели никакого отношения. Я хотел сразу расставить все точки над i, но Полина только откинула от себя мою руку и вздохнула:
— Ну да, сейчас ты многое можешь сказать…
И я даже в контексте этого какого-то фантасмагорического развода прикинул вариант того, что мы реально разводимся, ну и поэтому чисто на том, что вспомнил быстро и произнёс что кому остаётся. Но Полина сидела с таким видом, как будто бы реально не понимала, что происходило. Я делал выводы, что, соответственно, нас никто не разведёт, но вместо того, чтобы дать несколько месяцев на примирение, судья сказал, что да, все так и будет.
Я был в таком лютом шоке, понимал, что мы попали в какую-то бюрократическую машину, которой было абсолютно наплевать сохранится ячейка общества или нет.
— Вот видишь, нас разведут,— сказала Полина, стоя на ступеньках возле суда.
— Нихрена нас никто не разведёт, — выдохнул я. Но Полине уже было наплевать. Она развернулась, махнула на меня рукой и пошла быстро в сторону такси. — Полин, прекрати, мы же взрослые люди, мы должны уметь договариваться!
— Я не буду с тобой договариваться, — через плечо бросила мне Полина. И тяжело засопела, но я не понимал и тем более не мог себе даже в страшном сне представить, что этот развод запустит череду каких-то бессвязных, но безумно болезненных ситуаций.
Мне позвонила тёща в тот момент, когда оказалось, что у тестя случился сердечный приступ.
Я стартанул и ломанулся в больницу с такой скоростью, как будто бы у меня под ногами земля горела. Я понимал, что здесь промедление равно смерти. Когда скорая оказалась в приёмном покое, я уже ждал тестя в больнице.