Я смотрела на Руслана и не знала, что сказать.
Красиво пел, ой, как красиво пел, бородатая соловушка.
Глава 41
Полина.
— Руслан, прекрати, — тихо попросила я, врываясь в его речь. И Рус прекратил, замолчал, уставился на меня немигающим взглядом. — Прекрати, хватит оправдываться, хватит добиваться непонятно чего.
— Полина, я добиваюсь того, чтобы наша семья снова была все вместе. Я не хочу уезжать в северную столицу без тебя. Я не хочу уезжать без детей. Как ты этого понять не можешь? Я не изменял тебе…
— Ты исчез на три месяца, — только и произнесла я дрогнувшим голосом.
— Полин. — Рус оттолкнулся от кровати и шагнул ко мне, перехватил меня за запястье, посмотрел пристально в глаза, желая найти контакт.— Полин, пожалуйста, вспомни. Я говорил тебе на в суде не надо нам разводиться. Я говорил тебе в больнице с твоим отцом, не надо нам разводиться, Полин. Одумайся, Полин. Ты одна с тремя детьми остаёшься.
— Тебе было плевать на этих троих детей!
— Полин, как мне было плевать, если я тебе попеременно звонил, то детям.
— Ты приезжал и просто тупо сидел в машине. Тебе было глубоко фиолетово, что там происходит с детьми.
— Потому что меня не пускали в квартиру. Ты сама не помнишь того, когда я появился первый раз, и ты хлопнула мне перед лицом дверью так, что чуть не прищемила нос.
Я сжала губы в узкую линию.
Он сейчас все что угодно мог сказать, чтобы оправдать себя.
— Или вот, например, ситуация с тем, что я попробовал попросить мать, чтобы она сама к тебе приехала, хотя бы узнала, что да как и вообще, но вместо того, чтобы тебе с ней договориться, она несколько раз приезжала к закрытой двери, стучалась, долбилась и уезжала…
— Надо звонить!
—Так ты трубки не брала… — Тихо произнёс Руслан, и я, не выдержав, вырвала руки у него из захвата. — А потом ещё возникают вопросы чего мать обиделась? А она капец, как обиделась, потому что для неё это было хуже, чем плевок в душу. Она мне звонила и говорила, я, когда Полинка родила с работы приезжала, чтобы хоть немного с Анюткой посидеть, когда Анютка родилась, говорит, я ни разу дома пожрать не приготовила, потому что с работы ехала к вам.
У меня засосало под ложечкой.
Грустные какие-то воспоминания заставлял Руслан вставать перед глазами.
Свекровь действительно приезжала после работы. Она ещё когда я говорила о том, что тяжело, не надо не ездить, отмахивалась и повторяла, что это как раз по пути, она вот у нас выходит, а потом две остановки вниз идёт и гуляет.
Вот только она гуляла и в мороз, и в снег, и в дожди.
Сердце бешено заколотилось в груди, намекая мне на то, что в этой истории слишком много неоднозначных ситуаций.
— Или вот, например, я с Аней пытался поговорить, а она не хуже тебя себя вела — рычала, бросалась обвинениями и кидала трубки. Я же тебя просил, Полин, давай одумайся. Ну пожалуйста.
— Ты за три месяца ни разу не узнал, как дети!
— Потому что я каждый раз спрашивала у тебя, Полин, у нас трое детей, как ты будешь? Что ты будешь? Но ты стояла с таким горделивым видом, как будто бы тебе воду в вино дозволено превращать. Смысл мне было идти на таран, когда ты меня постоянно отталкивала и заверяла всем своим поведением, что у тебя все под контролем, нихрена у тебя не было под контролем, но это я узнал уже после, когда, наступив на собственную гордость, наступив на собственные убеждения, взял и приехал с Себастьяном, и то нас выперли, потому что опять какая-то непонятная девица что-то там выложила в своём инстаграме. Ты не знаешь, какого мне было, когда я решался на этот шаг.
— Что корона не проходила в дверной проем? — Руслан сжал зубы, на скулах заиграли желваки, между бровей залегла глубокая морщина.
— Ты можешь на мне сейчас не практиковаться в остроумии?
— Руслан, да я не практикуюсь на тебе в остроумии. Как ты этого понять не можешь? Я тебе говорю очевидные вещи. Ты ушёл, бросил меня с тремя детьми.
— Я не хотел уходить. Это тебе было важно, чтоб я ушёл. — Вдруг саданул меня словами Руслан, и я аж приоткрыла рот.
— В каком это плане, ты сейчас что это говоришь? — Задохнулась я.
— Лучше б ты не приходил. Лучше б ты к родителям поехал. Лучше б ты с детьми остался у матери. Что ты ходишь, костьми гремишь. Я же последние три месяца только и выслушивал, что я мешаю, что я здесь лишний, что от меня много шума, что я много места занимаю. Вот. Представь, что ты три месяца будешь выслушивать нечто подобное, а потом к тебе приходят и вываливают «ах, ты спишь с учительницей дочери»! Так я уже на тот момент прекрасно знал, что я тебе мешаю. Я тебе не нужен. Я на эмоциях вылетел, выскочил.
Руслан облизал губы и отвёл глаза.
Такое чувство было, как будто бы признать это ему было невероятно сложно.
Я осталась стоять, как каменная статуя.
И только грудь вздымалась от дыхания.
— Нет. Это было сделано не из-за того, что я такой засранец. Это было сделано исключительно из-за того, что, бляха, Полин, я тоже живой человек. Ну, извини, в вопросах воспитания детей я полный профан, как бы я не пытался быть хоть немного в этой теме. Я полный профан, потому что на одной стороне стоишь ты с профессиональным подходом ко всему, и с другой стороны, стою я, у которого из занятий с детьми отвезти их в торговый центр. Если ты на протяжении столького времени не меняла эту няньку, то, наверное, она тебя в чем-то устраивала, куда мне соваться со своим свиным рылом в вашу царскую богадельню? Чтобы ещё раз выслушать о том, что моё мнение нихрена в этой семье не значит. Или как? Все можно было решить несколькими путями, ещё одну няньку нанять. Я не знаю, мать мою притащить к нам!
— Она едва ходит, и у неё одышка! — заметила я зло и опустила взгляд.
— Но это ей не мешало приезжать к тебе и пытаться поговорить. И каждый раз натыкаться на запертую дверь. А моя мать не твоя, она не сможет зайти в квартиру, в которой нет никого.
— Но она тем не менее смогла зайти когда меня не было дома.
— Она зашла к своим внукам. Потому что внуки были дома, Полин, не надо перевирать. Я пытаюсь тебе объяснить, что в этой ситуации нет кого-то виноватого. Есть просто дерьмово сложенная, блять, жизнь. Ни я, ни ты не были готовы к рождению третьего ребёнка. Нам с тобой казалось, что мы пойдём по накатанной, что у нас с тобой все уже отработано до мелочей, но нихрена. Дети разные бывают. И, оказавшись в ловушке этого, мы с тобой тупо не понимали, что надо делать. И не надо меня обвинять в том, что была любовницей или ещё что-то. Нет, Полин, не было! У нас просто было все плохо.
Глава 42
Полина.
Я стояла, слушала такую жаркую, такую, как будто бы безумно честную речь Руслана и могла сказать только одно.
— Не верю. — Выдохнула я. И поняла, что по лёгким прошёлся огненный воздух, какой-то такой смешанный, с жаром костра.
— Ну что мне перед тобой на распятии клясться? — Растерянно произнёс Руслан и тяжело вздохнул. Сделал шаг, обошёл кровать, упёрся руками в подоконник.
Спина широкая, обтянутая тёмной рубашкой поло. И пряди серебристой седины в волосах.
— Я просто не знаю, блин, что ещё сделать. Поклясться могу, на коленях стоять могу. Прощения просить могу, хотя реально, блять, не понимаю. Я по факту Полин много что могу для того, чтобы семья не развалилась. Только тебе это надо? Или я здесь просто как клоун сейчас танцую перед тобой.
В душе заскреблись кошки, противно разевая пасть, замяукали.
Я тяжело задышала, стараясь абстрагироваться от его тихого, усталого голоса.
Он словно мне из сердца искры высекал.
— Ты скажешь, что сделать, я сделаю. Цветочек аленький, хочешь, найду?
— Я тебе не верю, Руслан. И, может быть, не в измене дело, а в предательстве, которое длилось три месяца.
— А что я должен был делать эти три месяца, ходить, пороги обивать?
— Нищенские алименты, которых даже на няньку не хватало. — Выдохнула я и закусила нижнюю губу.