Я отложила пирожок.
Посмотрела в окно на кухне.
Неприятно было.
Вообще, когда приходится признавать собственную неправоту, это всегда неприятно.
— Прости, пожалуйста, мам. — Тихо прошептала я и шмыгнула носом.
Глава 45
Руслан.
Я вылетел из квартиры, как пробка из взболтанной бутылки шампанского.
Я не знал, что говорить, я не знал, как Полине объяснить, что она с детьми для меня безумно важна. Я не знал ещё. Какими жестами, действиями что-то доказать ей? Мне было больно из-за того, что я все разрушил. Я понимал, что это я разрушил, потому что надо было засунуть свои обиды куда-то подальше, подальше, блин, настолько подальше, чтобы никто не мог расковырять.
А тут вот как вылезало, что один её толчок и эти обиды лезли, лезли из меня, словно фонтан.
Я сел в машину.
Говорят, что чем взрослее ты становишься, тем проще и яснее принимать те или иные решения.
Нихрена, чем старше ты становишься, решения даются ещё с большим трудом, потому что за спиной багаж и у кого какой. У кого-то из знаний и опыта, у кого-то из семьи и детей, у кого-то из разрушенных мостов.
Я тяжело дышал, пока не пришёл в себя, пока звёздочки перед глазами у меня не перестали крутиться, завёл машину.
Грёбаная гостиница. Обрыгла уже. Ещё Беса оставил, ну хотя это даже к лучшему. В гостинице с ним было проблемно, хоть и номер был не самый паршивый, а Бесу все равно не хватало места, и он уже через неделю наделал затяжек на шторах. И администрация мне за это высказывала.
Бесило.
Все бесило.
Я приехал, зашёл в свой номер. Бросил ключи на столик и упал на кровать, не раздеваясь. Отмотать бы все назад, настолько сильно назад, что вот прям к рождению Матвея, сразу бы найти эту милую, понимающую женщину Ларису Анатольевну, которая была как Мэри Поппинс, настолько правильная и к месту, что я даже не представлял, что вообще такие няни существуют. Найти бы её, чтобы сразу все было спокойно. Или вот ещё тот момент, когда ко мне подсела Мария в кафе… Мне бы травануться и блевануть прям там. А ещё лучше вообще не доехать до этого кафе, ногу по пути где-нибудь сломать, шею свернуть.
А вот ещё, может быть, в тот самый момент, когда залетела Полина ко мне в кабинет с обвинениями в том, что я сплю с учительницей нашей дочери, долбануть бы по макету кулаком и заорать, что я тебе не изменяю. И никогда не изменял, и ни с кем я не спал, и сейчас мы будем в этом разбираться.
Да.
Только время назад не отмотать.
Утром я, не выспавшийся и закономерно злой, приехал на работу. Дима меня поздравлял с удачным завершением проекта, овации до сих пор ещё звенели где-то по офису. А я покачал головой. Смотрел нервно на часы, отмеряя минуту до того, как мне надо будет уехать, и в обед сорвался.
Пришлось выяснять, что Полина перевела Аню с Тимуром в другую школу, и мне необходимо было найти её. Не лицей, обычная. Но с английским уклоном, наверное, хорошая.
Я затормозил у ворот и сидел, ждал.
Аня с Тимуром вышли с занятий. Тимур-то, понятно, с детского лагеря, Анька от репетитора.
Меня не увидели, развернулись, пошли в сторону школьного двора, я вышел из машины. И пошёл вдоль забора, там наверняка где-то есть калитка.
Аня с Тимуром остановились на спортивной площадке, где были брусья и прочее. Дочь села на скамейку, а Тимур, бросив ей рюкзак побежал к горке для альпинистов. Я дошёл до угла забора и все-таки увидел калитку. Хорошо, что не лицей. В лицее на всех калитках стоят замки, а здесь просто был крючок, который я поддел и прошёл внутрь. Добрался до спортивной площадки и плюхнулся рядом с Аней на скамейку.
Дочка вздрогнула, бросила на меня косой взгляд:
— А ты что здесь? — Спросила она зло, и я пожал плечами.
— На вас приехал посмотреть.
Аня прикусила губы и развернулась.
— Знаешь, я очень виноват, что ты попала в эту ситуацию.
Дочь фыркнула.
— Я не имел права вообще никак создавать такой конфликт.
Говорить приходилось с трудом, и я сбивался, а потом хлопнул себя по карману рубашки, вытащила оттуда пакет с конфетами, разноцветные Анька любила, а коричневые всегда отдавала мне. А сейчас я открыл пакет, выковырял коричневые сам, а ей передал остальные.
Дочка, помедлив, все же взяла и вздохнула.
— Почему ты мне не рассказала?
Аня не донесла конфету до рта, развернувшись ко мне, насупилась:
— А что бы ты сделал, а тебе вообще было дело до того, что у меня или у Тимура происходит. Вы с мамой носились с Матвеем, как не знаю кто. Да, блин, если честно, вы и с Тимуром носились. Вот детский лагерь, вот учёба, первый класс, все так сложно, вы со всеми носились. А здесь придёт взрослая лошадь и такая, вы знаете, меня там в школе буллят, ну и что? И что бы вы сделали?
— Неужели ты считаешь, что мы бы этого не заметили и замяли?
Аня вздохнула, покачала головой.
— Да, я считаю примерно так. Вам не до меня было, у вас был Матвей, и все, что происходило всегда было сосредоточено вокруг него.
— Ань, ну что это за глупости?
— Да не глупости, пап, не глупости. Так было первый раз, когда родился Тимур, так случилось второй раз, когда родился Матвей. Не глупости. Пап, это просто так происходит всегда со старшим ребёнком, на старшем ребёнке больше ответственности, на старшем ребёнке больше обязанностей и так далее. Я даже сейчас дожидаюсь Тимура с занятий из лагеря, на мне же больше ответственности, я же должна встретить брата.
— Я виноват. — Тихо произнёс я и прикусил нижнюю губу. Она ревновала.
Она ревновала, но прятала свою ревность так глубоко, что никто не видел, и поэтому она не пришла и ничего не сказала, потому что знала, что будет, скорее всего, игнор реакции или ещё что-то.
Но его бы не было.
— Я не знаю, что тебе сказать, Ань, я могу только говорить о том, что я безумно виноват. Если бы я видел все лучше, понимал бы с полуслова, может быть, ничего бы не случилось.
Аня всхлипнула. Отвернулась от меня.
— Я на самом деле хочу все исправить. Очень сильно хочу. Но у меня ничего не получается. Если вдруг как-то ситуация повернётся иначе, может быть, ты захочешь приехать ко мне или просто позвонить. Ты же точно знаешь, что я буду этому рад.
Аня шмыгнула носом, а я, вздохнув, признался:
— В субботу в полдень у меня самолёт в Питер, ты можешь позвонить… Приехать.
Глава 46
Полина
От свекрови я вернулась нервная, раздражённая, заплаканная. Кольцо, которое лежало в кармане джинс, прожигало ткань и заставляло гореть кожу.
— Да, больно оно мне нужно, — сказала свекровь и, стянув с шеи цепочку, сняла оттуда кольцо. — Это ж не от того, что мне надо было забрать его. Это от того, что так я показывала своё отношение к ситуации. Если ты хочешь рвать связи, пожалуйста. Я настаивать не буду.
Я не понимала, зачем она мне его отдала. Если таким образом выказывала своё отношение, что все поменялось, то я не знаю...
Я так и просидела у них на кухне, проревела пока свекровь, только подливала мне в кружку чай, а потом поехала домой, не дождавшись никакого результата от свекрови.
Приехав, увидела недовольную Аню, грустного Тимура и занятую Ларису Анатольевну с Матвеем.
Сегодня был массажист. И поэтому Матвей изрядно взбудоражено себя вёл. Я поцеловала мелкого, погладила ему животик. А потом пошла к Тимуру:
— Ты чего такой? — Спросила я, заходя в его спальню и присаживаясь на край кровати. Тимур засопел как будто бы у него сильно заложен нос.
— Папа приезжал…
— Куда? — Только и спросил я ощущая, как сердце предательски сжалось.
— К школе, мы гуляли. Потом я, когда слез с горки альпинистов, увидел, что он с Аней сидит.
— И что папа говорил?
— Что любит нас… — Тихо выдохнул Тимур. И подтянул колени к груди.
— Но он правда любит вас.
— Я знаю, но почему он не может жить с нами?