Злость на его поведение там на плацу все еще подогревала мои эмоции. Я не смогла скрыть нотки ревности. Они всплыли на поверхность — колючими шипами раздражения, звучащими в голосе. Герцог только усмехнулся. Широко. Не скрываясь. Смех в его глазах вспыхнул дерзкой искрой. Ему доставляло удовольствие и моя ревность, и моя злость от того, что он заметил.
Он перехватил мою руку — уверенно, почти властно. Наши шаги остановились, как будто само время застыло, позволив нам говорить без лишних ушей.
— Герцог, — сказал он тихо, но с тем металлом в голосе, от которого у меня перехватило дыхание, — всего лишь ожидает, что его жена… как только приведёт себя в порядок, — он позволил взгляду скользнуть по моему тренировочному наряду, заляпанному пылью, по расстегнутому вороту моей нательной рубашки— придёт к нему. Снимет с него доспехи. Вымоет его тело. Залечит раны. Как и полагается верной жене. И настоящей госпоже этого замка.
Я почувствовала, как жар пронёсся по щекам. Сердце ударилось о грудную клетку, будто запертая птица, отчаянно ища выход. Его пальцы были горячими, его близость — невыносимо ощутимой. И он знал это. Он чувствовал моё смущение, мою злость, мою растерянность — и наслаждался каждым мгновением.
— Я… я должна спуститься вниз, — проговорила я, отступая на шаг. — Проконтролировать ужин. Убедиться, что всё подготовлено для войска.
Я сделала шаг назад и вырвала руку из его цепких пальцев. Как будто у меня действительно был выбор. Как будто этот шаг назад мог меня спасти.
— Разве вдовствующая герцогиня не способна справиться без вас хоть одним вечером? — спросил он, медленно, почти лениво. Но в голосе звучало нетерпение. И насмешка.
И вот тогда в сердце моём что-то оборвалось. Обида взялась, как иней на стекле. Тонким, колючим слоем она покрыла все мои надежды, всю мою веру. Я вспоминала, как ждала его — две ночи подряд. Как не смыкала глаз, вглядываясь в окно, надеясь… Не знаю даже, на что именно. На ласку? На слово? На то, что он, наконец, увидит меня?
Я ждала, что он представит меня своей семье. Что положит мою руку на свою грудь перед другими. Что защитит от яда его матери и холодных глаз его предполагаемой любовницы. Но он не сделал ничего из этого. А теперь — он требовал. Просил, будто это должное. Словно я — служанка, ждущая с кувшином горячей воды.
— Я не буду вашим утешением, милорд, — сказала я, глядя ему в глаза. — Я не сосуд, куда вы изольёте усталость. Если вы хотите горячей воды и рук, что снимут с вас доспехи, — я прийду и окажу вам эту честь. Но только после того, как выполню долг истинной хозяйки этого замка.
Я развернулась. И ушла. Не побежала — ушла. Медленно. Словно в короне. Пусть дышать было тяжело, пусть ладони сжимались в кулаки, я знала: если он хочет остаться в этом доме моим мужем, ему придётся завоевать меня. А если я хочу остаться герцогиней, я обязана соблюсти все правила приличий, и провести все официальные мероприятия лично.
ГЛАВА 35 ДОЛГ ХОЗЯЙКИ
Я искупалась в горячей воде, словно смывая с себя не только пот и пыль тренировочного боя, но и все прикосновения своего мужа, всю дрожь, что пронзила меня от его слов. Руки все ещё дрожали, но я крепко сжала ткань светлого платья — простого, но белоснежного, почти торжественного, почти как свадебного. Это просто насмешка. Как напоминание о ночи, которой так и не было.
Платье струилось по телу, повторяя движения тела и согревая кожу. Волосы я заплела в косу, тугую и гладкую, не тратила время на прическу. И как есть спустилась в главный зал.
Зал был освещён свечами, тени от танцующего пламени ползали по высоким стенам, а аромат запечённого мяса, свежего хлеба и вина окутывал воздух густой завесой уюта и праздника. Здесь, в этом зале, всё было готово. Я проследила за тем, чтобы ни один из рыцарей не остался без места, ни один паж — без куска хлеба. Длинные столы тянулись вдоль зала, местами ломясь от угощений, поданных по высшему разряду, насколько позволяло наше провиантное хранилище.
Слева от камина расположились старшие рыцари — в том числе сэр Алдред, чья щека до сих пор хранила след моего удара деревянным мечом с давней тренировки. Его окружали оруженосцы и младшие офицеры, каждый из которых уже успел услышать о сегодняшнем бою. Напротив них сидели войны герцога — новые лица в замке, одетые проще, сдержанно, но с живым блеском в глазах. Они шептались, бросая взгляды то на меня, то в сторону пустующего места во главе стола, а иногда и вовсе смущали всех дам в зале, подмигивая и посылая им намеки.
Вдовствующая герцогиня, как всегда, с достоинством заняла своё место по правую руку от главы стола. Рядом с ней — герцогиня Кринс, её неизменная тень. Ариана, как прямая наследница всей этой жестких придворных манер сидела с такой же прямой спиной как и почтенные старшие леди. Их головы были гордо подняты, выражения лиц — неприступны, но глаза. Глаза метали иглы.
Места герцога и герцогини были нетронутыми. Пустыми. Их никто не осмелился занять, как бы ни хотелось продемонстрировать своё право на власть. Моя чаша и его кубок стояли рядом.
Я вышла вперёд.
— Скоро подадут вкуснейшие блюда! Желаю вам вкусной трапезы, — произнесла я, голос мой был твёрд, чист, — и нескончаемого вина, достойного всех ваших подвигов. Пусть стены нашего дома будут крепки, а столы — полны.
Раздался лёгкий гул одобрения и стук кубков. Я чуть склонила голову и сделала шаг назад.
Леннокса я позвала к себе и тихо передала ему последние распоряжения: подготовить места для ночёвки прибывшего войска, проверить запасы провианта, распорядиться на утро запастись свежим хлебом, мясом и вином.
Когда я повернулась, чтобы уйти, почувствовала их взгляды. Взгляд вдовствующей герцогини — пронзительный, оценивающий, будто она взвешивала, оценивала каждое моё движение, сопоставляя со своими амбициями. Взгляд леди Лиззи — мягкий, но цепкий, будто она искала трещину в моей маске. Они обе ждали. Ждали его. Им было безумно любопытно, как прошла наша встреча с мужем и как пройдет эта ночь.
— Эва, распорядись о лохани в покои герцога. А также... пусть принесут вина. Но позже, не раньше, чем он попросит, — бросила я через плечо, уже оборачиваясь к выходу из зала, обдумывая, успею ли ускользнуть в тишину библиотеки, хотя бы на короткий миг.
Но моя попытка исчезнуть была прервана. Чья-то ладонь мягко, но настойчиво легла мне на запястье, задерживая.
— Герцог занят с лошадьми, миледи. Он ранен. Похоже, он пока не спешит к трапезе, ему и не до этого— сказал сэр Артур, один из рыцарей моего мужа. Его голос был ровным, без дерзости, но в глазах плясали чертята. Я кивнула, будто это было вполне ожидаемо.
— Я надеялась, что он уже в своих покоях. Ждёт горячую воду и отдыхает. — Голос мой едва заметно дрогнул, но я быстро подавила волнение.
Сэр Артур усмехнулся, почти мягко.
— Последние дни похода мои руки обрабатывали грудь вашего мужа. Мазь хороша, но он рану берёг плохо. Хотя, полагаю, в замке, где у него есть выбор, он точно предпочтёт ваши руки и ласки … моим.
Я замерла. Его пальцы вложили в мою ладонь маленький кожаный пузырёк, обёрнутый в грубую ткань. Лечебная мазь.
На языке вертелся острый ответ — сдержанный, с холодной вежливостью, отказ. Но я вдруг ощутила, что горло перехватило не обидой, а... горечью. Он был ранен. Возможно ему сейчас нужна помощь.
Я сжала пузырёк в ладони. Это объясняло, почему люди герцога не ожидали его присутствия в зале, он был ранен.
— Благодарю вас, сэр Артур. Вы… преданы своему господину. — Я подняла глаза, и посмотрела на этого хитрого юношу.
***
Я тихо приоткрыла дверь в покои герцога и шагнула внутрь, затаив дыхание. Комната была полутемной — в камине тлел огонь, отбрасывая колышущиеся тени на массивные стены, украшенные гобеленами с родовыми символами. Воздух был насыщен ароматом железа, кожи и мужского тела. Пахло дорогим маслом для оружия, пеплом и вином.