— Вы правы. Я знал, — произнёс он. — Подозревал, что дела идут не так, как должно, но тогда был поглощён делами с Его Величеством. Письма Леннокса многое прояснили, и личная проверка земель перед возвращением. О том, что я никому не сказал, я не жалею. Кто в здравом уме откажется от небольшого спектакля и возможности получить целый список продажных людей герцогства, готовых лжесвидетельствовать против самой герцогини?
Он говорил без оправданий, без привычного высокомерия, сдержанно и прямо. И это удивило меня даже больше, чем если бы он начал возражать.
— Я проверил бумаги и сам посетил владения на обратном пути с Востока. Ситуация с вами... позволила по-настоящему увидеть, кто такой господин Кервин. Честно говоря, я сам не ожидал, что всё зайдёт так далеко.
Герцог продолжал, словно не ожидал от меня никакого ответа:
— Орден вызывал не я, а Кервин, думаю что, по души ваших помощников. И если бы всё зависело от меня, я предпочёл бы решать вопрос без их вмешательства. Но раз Орден уже тут, направить их рвение в нужное русло — святой долг лорда этой земли, — он усмехнулся своей обычной, немного лукавой, но усталой улыбкой.
Я смотрела на него всё ещё с осуждением. Он вёл своё расследование, как стратег, не учитывая чувств — ни моих, ни даже чувств вдовствующей герцогини. Всё было просчитано: холодно и методично он использовал нас.
Я не ответила. Развернулась и пошла прочь, в свои покои. Мне нужно было прийти в себя. Спокойно всё обдумать. У двери меня настиг почти неуловимый, сдержанный шёпот:
— Простите меня... Ты была права в этом. Но если я узнаю, что ты предала меня, что ты скрываешь, что-то действительно важное … Оливия … Лучше сознайся сейчас.
***
Вечер опустился на замок не заметно для меня. В окнах построек на улицах, мигал свет от факелов и свечей, свет закатного солнца — тёплый, золотистый, напоминал о том, что один из самых тяжелых дней в моей новой жизни подходит к концу. Множество слуг и рыцарей сновали туда-сюда, без устали и перерыва, что только усиливало мою тревожность.
Моя комната была погружена в полумрак, освещённая лишь парой свечей в кованых подсвечниках. Их живое пламя отражалось в серебристых кубках и мягко колыхалось в отшлифованных поверхностях мебели.
Я сняла тяжёлое платье, переоделась в простое, но изысканное домашнее одеяние из тонкой шерсти и шёлка. Волосы, освобождённые от шпилек, упали на плечи. Я села у камина, где ещё тлел огонь, завернувшись в мягкий плед, позволив себе редкое чувство покоя. В руках держала книгу, но взгляд часто соскальзывал с текста в пустоту. Мысли блуждали, сердце всё ещё билось быстрее обычного от воспоминаний недавней ссоры.
Я позвонила в колокольчик и, когда появилась Эва, я попросила ее принести мне ужин, у меня не было ни сил, ни желания спускаться в зал.
— И прошу, попроси кого-нибудь сообщить герцогу о моем решении остаться в своих покоях. Но не ходи сама, попроси девушек с кухни. — Я решила, что для Эвы лучше будет избежать частых встреч с герцогом.
Служанка кивнула с лёгким поклоном, не задавая лишних вопросов, и поспешила исполнить просьбу. Я ещё некоторое время смотрела на дверь, затем снова перевела взгляд на огонь. Я не чувствовала злости — только усталость.
Но и за этот вечер моё уединение было нарушено дважды.
В первый раз в покои вошла Эва — осторожно, почти бесшумно. В руках она несла поднос с ужином: нежное рагу с душистыми травами, свежеиспечённый хлеб, сыр с тмином и пряный глинтвейн с медом. Запах был потрясающим, будто кто-то заботливо укрыл меня одеялом из тепла и запаха вкуснейших блюд. Эва расставила всё на низком столике у камина, опустила глаза и тихо проговорила:
— Вот, миледи. Всё, как вы просили. — И вышла, не дожидаясь ответа.
Но во второй раз она вернулась не с едой, а с новостями. Дверь приоткрылась с осторожностью, и Эва шагнула внутрь, закрыв её за собой и замерев у входа. Я уловила на её лице тревогу, еле сдерживаемое волнение и страх.
— Миледи... простите, что беспокою, — начала она почти шёпотом. — Милорд, ваш муж, очень долго говорил с Ленноксом, потом с господами Хоффманом и Реем. Говорят, они оба получили награду — денежную премию. Но это ещё не всё...
Она замялась, теребя рукав своей скромной формы. Я подняла бровь, побуждая её продолжать.
— После того, как они ушли, во дворе началась какая-то суматоха. Всюду стража. На тренировочной арене было построение, кого-то проверяли, перекличка. И, говорят, Его Светлость распорядился, чтобы все гости ужинали сегодня не в общем зале, а в небольшой личной столовой. Он не терпел никаких опозданий и категорически отказался от возвращений к обычному распорядку...
Эва понизила голос, и я почти склонилась к ней, уловив, что сейчас прозвучит нечто важное.
— Ойна, с кухни, говорит, что когда герцогу передали ваше решение остаться в покоях, он просто сказал: «Хорошо. Но только герцогиня может остаться в своих покоях». А потом... он велел поставить к вашей двери двух проверенных стражников. Они всё ещё стоят там. — Она тревожно покосилась в сторону двери, словно могла увидеть через камень и дерево силуэты стражников.
Я молчала, чувствуя, как внутри зарождается смутное беспокойство. Но Эва продолжила, уже едва слышно:
— И ещё... я слышала, как стражники, возвращаясь из темницы, переговаривались между собой. Они говорили, что члены Ордена — потрясены. Или напуганы, не поняла точно. Но у Кервина нашли метки... На теле. Руны. Белые, как застарелые шрамы. И чёрные — живые, пульсирующие магией… Но это лишь слухи. Нам пока никто ничего не сказал.
Эва сглотнула и добавила, ещё тише:
— Говорят, это древняя тьма. Запрещённая. Мне очень страшно…
Вот таких новостей я точно не ожидала. Сердце забилось быстрее, а в висках застучало — глухо, настойчиво. В памяти всплыла сцена из прошлой жизни: Селия с чёрной меткой на теле — рунным проклятием, позволившим ей сотворить клинок из тьмы, чтобы убить меня.
Но Кервин… Я не видела в нём того же. Он казался холодным, расчетливым, даже неприятным — но не страшным. Не всесильным магом, способным вызвать тьму, облечённую в форму клинка. И уж тем более — не угрозой, способной пролезть в чужие мысли, он не казался мне причиной волнений в замке. И почему я не почувствовала его силу раньше? Или… почему не увидела в нем беду?
Меня охватывало беспокойство. А если у Кервина действительно есть метка? Такая же, как у Селии. Такая же — или хуже. Возможно, он уже обучен. Возможно, он знает, как использовать эту силу. Возможно… он пришёл в замок не по воле случая.
Я сжала подлокотник кресла, не в силах унять дрожь. Мысли метались, цепляясь за обрывки тревожных воспоминаний и новых опасений. Терпеть бездействие было невозможно. Я вскочила, накинула на плечи лёгкий плащ и направилась к двери, решив пойти на поиски герцога, убедиться, что с ним всё в порядке.
Но едва я сделала шаг за порог, как передо мной оказались двое стражников.
Одного из них я уже знала. Высокий, с тёмными глазами и лёгкой усмешкой на лице — он часто бывал на тренировочной арене, и даже однажды помог мне с учебным мечом. Второй был молчалив, с каменным лицом, и смотрел прямо вперёд, будто я была всего лишь частью интерьера. Я попыталась обойти преграду, но незнакомый стражник перегородил путь.
Тот, которого я знала, чуть опустил глаза, как будто ему было неловко.
— Простите, миледи. Приказ Его Светлости: герцогиня должна оставаться в своих покоях. Мы не вправе ослушаться. Тут правда может быть небезопасно.
— Я не прошу, я настаиваю, — сказала я твёрже, делая шаг вперёд.
— Приказ был ясен, — повторил второй стражник холодно. — Два человека у дверей. Ни шагу без разрешения.
Я отступила, чувствуя, как нарастает бессильная злость. Меня, герцогиню, заперли, как драгоценность в шкатулке. Или как подозреваемую. Страх за герцога, за то, что происходит за пределами этих стен, подтачивал моё терпение, но оставалось только одно — ждать.