Мелкон слез с тахты, забрался в свою постель. Издалека донесся бой часов на площади. Шамрик хотела сосчитать удары, но дребезжанье трамвая помешало ей, сбило со счета. Громыхая ведрами, пошла за водой Аник. Вернулась поздно, видимо, заговорилась у крана. Соседский воришка-кот забрался на окно, просунул голову через прутья и замурлыкал; в темноте засветились кошачьи глаза.
— Мелкон, — тихо позвала Шамрик.
— А-а?..
— Не спишь?..
— Нет.
— Хочешь, приду к тебе?
— Иди, — помедлив, сказал Мелкон.
1969
НОЯБРЬ
Перевод Е. Шатирян
В конце апреля директор высадил на пришкольном участке помидоры, перец, баклажаны, капусту, фасоль, и на грядках фасоли, словно рота солдат, выстроились в ряд прутья и палки. Речка Гетар, протекающая рядом с участком, весной, как обычно, вышла из берегов, затопила огород, разгромила и разметала палки, затем, угомонившись, вода отошла, оставив на земле толстый слой ила, из-под которого то тут, то там выглядывал хилый желтый цветок помидора. Директор, человек лет шестидесяти с лишним, истощенный сахарной болезнью, его жена и десяти-двенадцатилетний внук после полудня, разувшись, пошли на огород и принялись очищать от ила кустики, подняли полегший строй палок и прутьев, высадили новую рассаду. Потому часть урожая в этот год поспела к концу июля, а другая так и не успела созреть. Зато ученики смогли вблизи рассмотреть тонкие волосатые ноги директора, переходившего большими шагами от одной грядки к другой. Картина эта была настолько непривычной, что ученикам показалось, будто перед ними привидение.
А вот школьному сторожу — нет. Сторож не любил директора, потому что тот не позволил ему унести домой на топливо сломанные и списанные парты. Поэтому, увидев директора, сторож указал на него палкой и обратился к стоящим рядом ученикам:
— Поглядите-ка на него: ни дать ни взять настоящая цапля!
Урожай, созревший в июле — августе, присвоил себе сторож. Под вечер, когда в школе не оставалось ни души, он шел на огород, — что сорвет сегодня, а что оставит на завтра. Он бережно поворачивал помидоры так, чтобы сторона, оставшаяся в тени, увидела солнце. Уже покрасневшие помидоры он прикрывал листьями, чтобы директор не заметил и не сорвал их раньше. И так, ругая про себя директора, словно бы и не воруя, а лишь мстя ему, сторож унес весь урожай июля — августа. А в сентябре, когда начались занятия, прутья фасоли стали служить ребятам лошадками и ружьями, под зубами у них захрустели капустные кочерыжки, и директор после нескольких попыток урезонить их смирился с мыслью, что огород не его и он не имеет к нему никакого отношения. Директор произносил: «А плюс в в квадрате равняется…» Видел в окно учеников, перебегающих от грядки к грядке, жевал и проглатывал то, что собрался сказать дальше, потом, очнувшись, продолжал: «Равняется а квадрат, плюс два ав, плюс в квадрат».
Словом, сторож со своей семьей съел все спелое, ученики — полузрелое и недозрелое, а директор съел «а плюс в в квадрате», да к тому же заработал прозвище Цапля.
* * *С деревьев, посаженных вдоль школьной ограды, в начале сентября облетела листва. Ветер разнес по всему двору красные и желтые листья, забил ими небольшой ручеек, протекающий вдоль школьной стены. Вода смыла листья, собрала их в кучу, прибила к жухлой траве, растущей по берегу ручья, и продолжала течь под листьями, словно под землей.
В начале ноября директор собрал учеников седьмого «Б» в классе у окна и сказал:
— Посмотрите внимательно. Вам надо написать сочинение на тему «Листопад».
Директор, правда, по специальности был математиком, но, поскольку заменить ушедшего на фронт учителя армянского языка было некому, он преподавал и армянский.
На школьном дворе ученики увидели не только листопад. Преподаватель физкультуры раздал мальчишкам из третьего класса деревянные ружья, и они, не слушая его приказов, то валились на землю, то вставали, подтягивали штаны и целились из ружей друг в друга:
— Тк-тк-тк-тк…
Из окна седьмого «Б» третьеклассники в пестрой одежде очень были похожи на листья, разбросанные по двору. Ветер гонял по небу тучи, и от этого школьный двор освещался солнцем, становясь то золотисто-желтым, то пепельно-серым, а воздух был по-осеннему прозрачен. Казалось, от ветра на лицах мальчишек поднимался пушок, и они, сжав зубы, еще больше съеживались.
— Встать! — скомандовал физрук, но не посмотрел, поднялись ли третьеклассники. Он заправил вылезший пустой рукав гимнастерки под ремень и большими шагами направился в другой конец двора к резвящимся ученикам, которые, размахивая ученическими сумками, сделанными из противогазных сумок, били друг друга по спинам и головам. Эти сумки были очень удобны для драки: держи за лямки, крути и бей.
— Что вы делаете? — закричал физрук. — Ваши отцы кровь проливают, па-ни-ма-ешь! — Это слово он произнес по-русски. — А вы сумками от противогазов дубасите друг друга…
Ребята из седьмого «Б» не смотрели на листья. Они смотрели на преподавателя физкультуры, который, поймав одного из мальчишек, шлепнул его.
— Э-гей!.. — окликнул его пожарный, стоящий неподалеку от каланчи. Ему полагалось следить — не видно ли в городе дыма от пожара, но он больше смотрел на играющих на школьном дворе ребят.
— Не стыдно тебе силу свою на детях показывать, эй?..
— Займись своим делом, — погрозил ему желтым от табака пальцем физрук. — Смотри, а то поднимусь к тебе, пожалеешь!
— О-го!.. — с деланным испугом воскликнул пожарник.
Дети загоготали.
— Молчать! — крикнул на них физрук и хмурый вернулся такими же большими шагами к застывшим с ружьями в руках третьеклассникам.
На школьном дворе на мгновение воцарилась тишина. С товарной станции донеслось шипение паровоза, потом с грохотом столкнулись пустые вагоны. Там кто-то засвистел.
— Закройте окна и садитесь по местам, — сказал директор. Шаркая галошами, которые были на несколько размеров больше обуви, он отошел от окна, сел за стол и склонился над классным журналом: — Асланян!..
Класс оживился, затем со стуком откинулась крышка парты.
— Здесь!
— Андреасян.
— Здесь.
— Барсегян.
Все оглянулись на средний ряд.