Мы ждали. Благо, что времени потребовалось не так много.
* * *
Где-то в землях Императора, за пятью сотнями километров от Линии Жизни.
Двести тысяч ополовинило. Некоторые легли в землю, не вытерпев тяжестей похода, а некоторые остались защищать тылы, слишком теперь далёкие от нас, чтобы охранные подразделения могли считаться частью армии.
Но появился проблеск света — демоны стали встречаться гораздо чаще, иногда сбиваясь в орды. Не чета уже истреблённым, но всё ещё немаленьким, порядка одной-двух тысяч. И это, как бы при этом странно ни звучало, вдохновляло нас. Ведь раз твари начали массово появляться, то значит, что и Цитадель неподалёку.
Сложность похода мгновенно возросла. К лишениям перехода добавились частые бои, что могли случиться в любое время дня и ночи. Демонам было всё равно на погоду и время суток, а нам нет. Мы показывали буквально чудеса выдержки — наступали так, словно перед нами не какая-то мелкая орда из мелочи, возглавляемая редкими погонщиками, а сам Император со своими вернейшими слугами. Но из-за этого появилась новая проблема.
Снаряды. Винтовки и пушки поглощали просто бездну припасов, а их восполнение сильно нагружало линии снабжения, растянувшиеся на сотни километров. Иногда мне кажется, что не будь Император таким трусом, и не стяни он к Цитадели весь свой поганый род, а отправь их громить наши тылы, и поход бы мог прекратиться пару сотен километров назад. Но такова природа демонов — мыли лишь о себе и никакой жертвы ради достижения результата, плоды которого пожмёт кто-то другой. Да, они могли, как оказывается, строить далекоидущие планы, но если приходилось встретиться с необходимостью чем-то пожертвовать ради победы, то твари немедленно пасовали. До этого они не вставали перед таким выбором — им просто подобное не требовалось, слишком слабым противником были пангейцы. А теперь всё поменялось, и уже мы были сильнее, а потому от демонов требовалась вся возможная жертвенность, если они хотели победить. Но на неё демоны не были способны, а потому Император всё стягивал и стягивал к себе орды, наступая на пятки которым, мы приближались к Цитадели.
* * *
Где-то в землях Императора, за шестью сотнями километров от Линии Жизни.
— Я видел, Герман, я видел, — на землю спрыгнул Крузеракс, на небольшом отдалении от которой принявший форму человека, — Цитадель. Она там, буквально в нескольких километрах отсюда. Может, в двадцати, может, чуть меньше.
Услышавшие дракона командиры и бойцы загомонили. Да, мы этого долго ждали. Почти три месяца непрерывного перехода на север.
— Хорошо. Тогда следует изменить порядок. Тварей много было?
— Кишмя кишели. Как под Сколеном и столицей. Буквально море ублюдков.
— Тогда можно ждать удара… и да, пора послать вести в Орелару.
— Неужели?
— А ты что думал? Мы будем биться с этой поганью без сильнейшего прикрытия?
— Вы жук, Герман. Могли бы и сказать.
— Просто я полагал это очевидным, — широко улыбаюсь. Поддеть Крузеракса — значит обеспечить себе хороший день.
— М-да, и с этим человеком я… сколько там лет вместе прошагал?
— Ну не так уже и много, будем честны. Три-то года мы порознь работали.
— Ну-ну, ну-ну.
— Ладно, пора браться за дело.
Многочисленные ручейки бойцов Республики стали стекаться в одно огромное море. Почти девяносто тысяч человек — весомая сила, что способна навсегда покончить с отродьями. Понадобится время, чтобы все подразделения заняли свои места, тылы подтянулись, а через телепорты пришло достаточное для боя количество припасов. Интуиция мне подсказывала, что грядущая неделя станет самым жарким временем в истории Пангеи.
Постепенно наш лагерь разрастался. Прибывали с флангов всё новые и новые колонны, на которые разделился изначально общий строй. Пока получалось, что из девяносто тысяч полного числа у нас будет почти двадцать семь стрелков, одна наездников на вивернах, семьсот грифонов, семь сотен пушек, четыре тысячи магов и две тяжело бронированных гвардейцев. Все остальные — простая пехота. Для решающего боя командование выгребло абсолютно все качественные резервы. Не удивлюсь, если на территории Республики не осталось ни одной винтовки или пушки. Всё требовалось здесь.
Но не только обычной армией мы готовились наступать. Спустя три дня после остановки, из центрального, крупнейшего в лагере телепортационного круга, начали выходить люди. Полтора десятка. Некоторых я, как Георгия Константиновича или Василия Гавриловича, уже знал. Почти половина была же мне незнакома. Ну и, разумеется, Великие Герои. Стоило им появиться, как весь лагерь замер, после чего разорвался восторженными криками. Вновь вернуть в ряды войска дисциплину оказалось непросто.
— Ну что же, товарищ Лееб, — когда мы всем командным составом собрались в моей палатке, заговорил Владимир Ильич, — вот и последний рывок, над обеспечением воплощения которого мы с вами работали целых девять лет. Что же вы чувствуете сейчас, голубчик?
На меня уставилось пятнадцать пар глаз.
— Готовность раздавить эту погань в кровавое пятно, что же ещё?
Герои заулыбались, а некоторые даже одобрительно захлопали в ладоши.
— Отлично, отлично, голубчик, пусть вашу формулировку я, конечно, и не одобряю. Ну да исторический контекст, куда же без него, правильно я говорю, товарищи?
Все покивали. Я, на всякий случай, тоже.
— Тогда… Георгий Константинович, на правах самого среди их нас опытного в подобного масштаба событиях, доложите замысел командования.
— Есть.
И мы все склонились над картой.
Глава 26
Посреди бесплодной, серой равнины, с землёй, потрескавшейся от порывов холодного ветра, стояла она — прокля́тая рана на теле Пангеи, чьё присутствие уродует собой наш мир. Её стены сложены из базальта, который, кажется, никогда не был частью естественной природы: он будто вырос из земли единой колонной, а затем растёкся и застыл, следуя чудовищной воле Императора. Местами камень плавно перетекал в жилы багрового металла, пульсирующего словно живая плоть. В тёмных швах между неровными кусками не видно ни раствора, ни следов инструментов — только медленно сочащаяся алая субстанция, похожая на