Как мне удалось спастись, сам не ведаю. Словно в тумане, мне вспоминается жуткая картина: по северному склону, сметая густой лес, что покрывал предгорья, стремительно несётся поток камней и грязи. В нём мелькнуло что-то фиолетовое – словно клочок бумаги или ткани, который взлетел в воздух и через мгновение, упав, растворился в грязи. Когда именно, где именно это случилось? Всё происходило будто в сумерках – камни и пепел сыпались сверху, закрывая солнце, так что нельзя было разобрать, день сейчас или уже вечер. В панике я бросился по берегу реки Оно наверх, к возвышенности севернее Акимото, и лишь потому спасся от неминуемой смерти. Сверни я в другую сторону – и оказался бы под грязевым потоком, который не оставил бы от меня мокрого места.
Всего через час после того, как гору Бандай «прорвало», деревни Хосоно, Осава и Акимото оказались погребены под толщей грязи и камней глубиной в несколько дзё[99]. Как вам наверняка известно, эта участь постигла не только деревни на северном склоне, но и часть поселений на восточном.
О катастрофе опубликовано множество подробных отчётов, и мне, человеку простому, нечего к ним добавить. И все же мне хотелось рассказать о своём опыте – о том, что я видел собственными глазами и чего вы не найдете в докладах геологов.
«Что за шум? Сделай «бум»!» – этот детский крик, исполненный отчаянного, безнадежного вызова самой горе, до сих пор стоит у меня в ушах.
Напоследок добавлю одно. Согласно официальной статистике, во время катастрофы погибло четыреста семьдесят семь человек. Уверен, что к ним нужно добавить ещё как минимум троих. Если в память о жертвах будут проводиться поминальные церемонии, я надеюсь, что в число поминаемых войдут души безымянной молодой пары и торговца камабоко.
Деревни Хосоно, Осава и Хибара теперь лежат на дне большого озера, образовавшегося, когда реку Нагасэ в среднем течении перекрыл массив камней и глины. Деревня Акимото покоится на дне другого озера.
Сам я после катастрофы ни разу не посещал тех мест – и, вероятно, никогда этого не сделаю. Каким бы прекрасным ни оказалось новое озеро, едва ли я смогу видеть его без содрогания – и едва ли когда-нибудь осмелюсь вновь пройтись у подножия горы Бандай.
Почтовые тракты Севера. Перевод Е. Хузиятовой
Около месяца назад я получил посылку от совершенно незнакомого человека – четыре переплетённых на японский манер книги под общим названием «Атлас почтовых трактов провинции Муцу». Это были небольшие по объёму книжицы: каждая величиной с половину полноразмерного листа японской бумаги и толщиной примерно по сорок листов, так что даже все вместе они составляли довольно тонкий томик. Как следовало из названия, внутри были панорамные, словно бы увиденные с высоты птичьего полета и нарисованные в светлых тонах изображения почтовых дорог и станций в четырёх нынешних префектурах – Фукусима, Мияги, Иватэ и Аомори, – начиная от заставы Сиракава и далее на север, вплоть до деревни Охата на самом краю полуострова Симокита.
Отправителем был указан некий Кадзияма Хэйта из квартала Умадомэ, что в городке Киномото, префектура Миэ, но смазанный почтовый штемпель разобрать было невозможно. Знакомых с таким именем я припомнить не мог, и потому ещё какое-то время после получения посылки ждал, что вдогонку прибудет письмо от незнакомца, но так и не дождался.
Книги я сперва лишь бегло пролистал – и нашёл содержание их довольно необычным. Однако, понятия не имея, почему они ко мне попали, я остерегся углубляться дальше и сунул посылку, как была в почтовой упаковке, на самый верх книжного шкафа. Только спустя неделю я, наслаждаясь утренними лучами зимнего солнца на веранде, решил вернуться к атласу и на этот раз, подталкиваемый любопытством, изучил содержание куда более внимательно.
Первый том был озаглавлен «От уезда Сиракава до уезда Датэ», второй – «От уезда Катта до уезда Симоисава», третий – «От уезда Вага до уезда Кита», и последний – «От порта Саиминато в уезде Кита до побережья Танабу». Эти заглавия, указывающие, какие районы охватывает каждый том, были написаны сбоку на обложках. Внутри, страница за страницей, шли реалистичные изображения местности вдоль почтовых трактов, снабженные короткими примечаниями – о том, например, что брод непроходим во время высокой воды, или какими продуктами знаменита та или иная почтовая станция, или указания «так написано в “Зерцале Восточных земель”»; помимо этого, никакого текста не было. На первой странице первого тома, похоже, когда-то имелось предисловие, но лист, к сожалению, был вырван, остались только слова «Писано монахом Росю». Частично оборван был и второй лист, где приводились имена художника и сверщиков; здесь тоже сохранились лишь фрагменты текста – слово «Сверка» и географические названия, «Город Исэ в провинции Исэ», «Почтовая станция Сукагава в провинции Осю» и «Почтовая станция Итинохэ в провинции Осю», – а также бурые разводы, словно бы от капель дождя.
Когда составили атлас? Был ли он копией с некоего первоисточника? Ничего из этого я не знал – и, совершенно не разбираясь в подобных вещах, не мог даже предполагать.
Очевидно, целью было показать читателям подлинные пейзажи северных провинций Муцу и Дэва, где проходил тракт Тосандо; при этом художник явно желал большего, чем просто перенести на бумагу приметы местности. У него получились своеобразные произведения искусства, весьма талантливо передающие атмосферу неприветливой северной осени.
Сохранившееся слово «сверка» говорило о том, что автор советовался с местными знатоками, но в основном этот труд, по-видимому, отражал личные впечатления конкретного человека, самостоятельно проделавшего это путешествие.
Первый том начинался с участка дороги в один ри, вьющегося через невысокие холмы от городка Сиракава к перевалу Симидзудзака и далее к почтовой станции Нэда, – и там стояла ранняя осень. При этом на последней странице четвёртого тома цвет утесов, нависших над морской пучиной на северном побережье полуострова Симокита, в окрестностях деревни Охата, свидетельствует о наступлении зимних холодов. Выходит, автор, изображая места, которые посетил, учитывал и смену времён года.
Что касается времени создания атласа – мои познания, как я уже сказал, весьма ограниченны, но я бы отнес его к середине периода Эдо: в примечаниях говорилось, что в городе Сэндай числится тысяча семьсот тринадцать домовладений, а в городе Мориока – свыше тысячи восьмисот.
Не стану утомлять читателя более подробным описанием атласа, скажу лишь, что в тот день я так и не смог оторваться от четырёх тонких книжечек, полученных от