Неделю спустя я получил известие о прибытии корабля с шотландскими эмигрантами, и мы с мистером С. отправились на пристань, дабы встретить их. Сие зрелище возбудило во мне множество мыслей. «Вы видите пред собою людей, — сказал я моему спутнику, — которых нужда и другие несчастья загнали на чужбину, где их не знает ни одна живая душа. Посторонние всем, они не ждут от нас утешения, помощи или любезности. Напротив, их обуревает тревога; их сердца истерзаны дурными предчувствиями, страхами и надеждами. Последнее из упомянутых мною чувств, чувство сильнейшее, и привело их сюда. Если они люди добродетельные, я молю небеса, чтобы их упования исполнились. Когда б можно было собрать их вновь лет через пять или шесть, они являли бы собою зрелище куда более приятное и мы с трудом узнали бы в них наших сегодняшних знакомцев. Благодаря своей честности, силе рук своих и милосердию правительства они изрядно улучшат свое состояние; они будут прилично одеты и насыщены; достаток придаст им мужества и уверенности; они станут полезными гражданами. Возможно, кое-кто из их потомков сыграет выдающуюся роль в грядущих свершениях Америки».
По причине большой продолжительности пути и скудного питания во время оного почти все они выглядели бледными и изможденными. Детей среди них было числом не менее, нежели взрослых; каждая семья сама платила за свой проезд. Капитан корабля сообщил нам, что это спокойные, миролюбивые и безобидные крестьяне, никогда прежде не жившие в городах. Доставленный им груз имел изрядную ценность, ибо за несколькими исключениями состоял из мужчин в самом расцвете лет. Некоторые жители города, побуждаемые внезапно вспыхнувшей приязнью или природным человеколюбием, взяли многих эмигрантов к себе на постой; городские власти, выказав мудрость и великодушие, для них столь обыкновенные, приказали разместить остальных в казармах и выдать им вдоволь провианта. Моему спутнику тоже приглянулся один из прибывших, и он пригласил его вместе с женою и четырнадцатилетним сыном к себе в дом. Большая часть новых эмигрантов еще год тому подписала контракты с будущими хозяевами через агента; другие же полагались только на случай, и гость мистера С. оказался из числа последних. Получив приглашение, бедняга радостно заулыбался и рассыпался в благодарностях, к коим он заставил присоединиться жену и сына, изъяснявшихся на незнакомом мне языке. По дороге он с неослабным вниманием глазел вокруг: дома, прохожие, негры, экипажи — все было ему в диковину; мы нарочно шли медленно, дабы он смог всласть налюбоваться сим приятнейшим разнообразием. «Боже мой! — воскликнул он. — Неужто это Филадельфия, тот самый благословенный город, богатый хлебом и провизией, о котором мы так много наслышаны! Мне говорили, что она была заложена в год, когда родился мой отец: да она прекраснее Гринока или Глазго, хотя они старше ее в десять раз». — «Совершенно верно, — отвечал ему мистер С. — Но, кроме того, как вы сами через месяц-другой убедитесь, Филадельфия есть столица славной провинции, гражданином коей вам предстоит сделаться. Гринок не может похвалиться ни таким климатом, ни такими землями».
Мы неторопливо шагали по улице, как вдруг нам навстречу попалось несколько больших фургонов, запряженных шестеркою лошадей, — на них только что приехали в город какие-то фермеры. Пораженный их необъятными размерами, Эндрю замер на месте и очень робко осведомился, для чего предназначены сии великие передвижные дома и где водятся столь громадные кони? «Разве в ваших краях нет подобных лошадей?» — удивился я. «Да что вы, конечно, нет, — ответил он. — На нашем острове такие гиганты сожрали бы все до последней травинки!» Наконец мы достигли дома мистера С., и в порыве добросердечного радушия он угостил всех троих отменным обедом, во время которого сидр лился рекою.
— Благослови, господи, сию страну и ее добрых жителей, — воскликнул Эндрю. — Давненько мне не приходилось так хорошо поесть. От всего сердца благодарю вас.
— Друг мой, из какой части Шотландии вы приехали? — осведомился у него мистер С.
— Одни с материка, другие — с острова Барра, — отвечал он. — Сам-то я из островитян.
Отыскав его остров на карте, я без труда догадался, что климат в оных широтах не отличается большим радушием, и спросил его:
— Какая земля у вас на острове?
— Довольна дрянная, — был его ответ. — У нас нет ни деревьев, как здесь, ни пшеницы или яблонь, ни коров.
— В таком случае вашим беднякам, должно быть, туго приходится, — сказал я.
— На нашем острове нет бедняков. Мы все равны, кроме нашего помещика, а он не может помогать всем и каждому.
— Скажите же нам его имя.
— Его зовут мистер Нил, и подобных ему не сыскать нигде на островах. Рассказывают, будто его предки жили на Барра еще тридцать колен тому. Судите сами, джентльмены, сколь древен сей род наших помещиков. Однако ж у нас холодно, земля неплодоносна, а народа переизбыток. Вот мы и решили попытать счастья за океаном.
— И каким способом вы собираетесь разбогатеть?
— Сам не знаю, сударь. Ведь я всего-навсего неграмотный мужик, да к тому же чужеземец. Я должен положится на советы добрых христиан; думаю, они меня не обманут. Я привез с собою рекомендательное письмо от нашего священника — могу ли я надеяться, что оно окажется мне полезным?
— О да, конечно, но в будущем все ваши успехи будут зависеть только от вашего собственного поведения. Коль скоро вы человек благоразумный, честный и трудолюбивый, как вас рекомендуют в письме, вам нечего бояться — вы сумеете добиться своего. Кстати, Эндрю, имеются ли у вас какие-нибудь средства?
— Да, сударь, одиннадцать с половиною гиней.
— Вот как! Для шотландца с Барра сумма немалая. Откуда ж у вас такие деньги?
— Семь лет тому умер мой дядя, горячо меня любивший, и оставил мне в наследство тридцать семь фунтов. Еще две гинеи принесла мне жена в приданое, когда наш помещик ее за меня выдал. Из этих денег я не потратил ни пенса. Потом я выручил кое-что за свое имущество и немного заработал в Глазго.
— Приятно слышать, что вы человек бережливый и расчетливый. Оставайтесь таким и впредь. Вам следует наняться в работники к каким-нибудь хорошим людям. Что вы умеете делать?
— Немного умею молотить, могу обращаться с лопатой.
— А пахать?
— Могу, сэр, но только маленьким ручным плугом — я захватил его с собою.
— Здесь он вам не пригодится. Но ничего, у вас есть способности: захотите, всему обучитесь. Знаете, как мы поступим с вами? Я отошлю вас ко мне на ферму: пробудете там две-три недели, пока