Как говаривал один мой покойный знакомый, люди — самая, популярная и самая активная раса во всех известных мирах, не только в Игре. Так почему бы и внешникам не быть человеками?
Противник наконец соизволил выползти из лагеря. Негусто. Один тяжелый шагоход, тот самый «богомол», только целый, и полтора десятка патрульных машин. Они дошли до моей лежки на холме, потыкались там своими манипуляторами и остановились. Дальше не идут. Боятся? Или чего-то ждут?
Очень скоро я понял, что второе. Они, походу, ждали подкрепления. Ну а я ждал вместе с ними, готовый к тому, что меня попытаются обойти, или устроить ловушку. Главное — забрать всё внимание на себя.
А потом я услышал гул.
Он пришел не с земли. Это был не рев двигателей, не скрежет металла. Этот гул шел с неба. Глубокий, низкочастотный, он проникал, казалось, не в уши, а прямо в кости, заставляя вибрировать каждую клетку тела. Я медленно, с очень, очень хреновым предчувствием, поднял голову.
Похоже, не один Карас был мастером сбрасывать мне на голову всякие сюрпризы.
Ясное, почти безоблачное небо было исполосовано огнем. Несколько десятков огненных следов прочерчивали атмосферу. Они падали с орбиты — не хаотично, как метеоритный дождь, а стройным, выверенным порядком. И все они, сука, до единого, целились в одну точку — в руины разгромленного мной аванпоста.
— Япона мать… — выдохнул я, инстинктивно вжимаясь в камень так, словно пытался с ним срастись.
Они входили в атмосферу под острым углом, раскаляясь добела. Рев их падения нарастал, превращаясь в оглушительный, физически ощутимый вой, от которого закладывало уши и хотелось выблевать собственный завтрак.
Первая капсула врезалась в землю с такой чудовищной силой, что скала подо мной содрогнулась, как от землетрясения. Ударная волна, плотная и горячая, как дыхание доменной печи, ударила по своим же машинам, что остались внизу. Тот самый тяжелый шагоход и его патрульный эскорт разметало, словно игрушки. Похоже, эти ребята не особо парились насчет потерь среди своих.
Следом ударила вторая, третья, десятая… Земля под ногами ходила ходуном. Это была не высадка. Это была, блять, ковровая бомбардировка собственными войсками. Метод, который мог прийти в голову только тому, для кого и планета, и собственные базы, и солдаты — лишь расходный материал на балансе корпорации.
Очень скоро стало понятно, что били не по мне и промазали. Это были десантные капсулы. Тяжелые, бронированные, каждая размером с небольшой дом.
Из гигантских облаков пыли и дыма, там, где еще мгновение назад были руины, начали проступать силуэты. Огромные. Гораздо, несравнимо больше тех грузовых шагоходов, что я так весело взрывал. Они были шире, массивнее, и сама их форма, их геометрия, излучала чистую, концентрированную угрозу.
Когда пыль начала оседать, я увидел их во всей их чудовищной красе. Боевые платформы. Каждая покоилась на шести массивных, сегментированных ногах, но при этом была приземистой, широкой, похожей на гигантского бронированного краба, выведенного в самых извращенных лабораториях какого-нибудь безумного гения.
Их корпуса были покрыты не гладкими листами, а многослойной, ребристой броней, способной, я был уверен, выдержать прямое попадание из чего-то посерьезнее моих самодельных мин. На спине каждой машины, на вращающейся турели, размещалось не одно, а три орудия с длинными, хищными стволами. А вокруг каждой платформы мерцало едва заметное силовое поле — энергетический щит, который легкой рябью искажал воздух, словно марево над раскаленным асфальтом.
Их было не меньше тридцати. Целая, блять, армия, сброшенная с небес за считанные минуты. Они неспешно выбирались из своих кратеров, отряхивая с брони комья земли. Их движения были плавными, уверенными, лишенными суеты. Движения альфа-хищников, прибывших на свою законную охотничью территорию.
В этот момент я в полной мере осознал свою ошибку. Свою фатальную, высокомерную, идиотскую ошибку. Я думал, что атаковал рядовой аванпост. А на деле я пнул палкой улей, полный не просто пчел, а, блять, птеродактилей с плазменными пушками.
И они, мои новые гости, не собирались чинить базу. Они пришли на охоту. За мной.
Одна из платформ, та, что приземлилась ближе всего к моему укрытию, медленно, с гидравлическим шипением, которое я скорее почувствовал вибрацией в камне, чем услышал, повернула свою массивную орудийную башню в мою сторону. Три черных зрачка ее стволов уставились прямо на меня.
— Не надо, дядя! — заорал я в пустоту и рванул со всех ног, одновременно мысленно вытаскивая из инвентаря часть своих юнитов. Команды отдавались на уровне инстинкта:
— Рассредоточиться! Прикрыть мою белую калидарскую тушку! Отвлечь!
Если эти твари бьют на километр и дальше, да еще и с хорошей такой точностью, то нужно сваливать нахер! И насрать на Иштар, на этот гребаный гребень и на все остальное. Я готов сражаться с равным противником. Я готов, стиснув зубы, превозмогать, когда враг намного сильнее. Но я, блять, не подписывался быть дикарем с копьем против флотилии линейных крейсеров!
Сука!
Одна за другой иконки моих призванных слуг в углу зрения начали гаснуть. Три группы по десять слуг, которых я выставил веером, даже не смогли выполнить свой отвлекающий маневр. Их просто стерли с лица земли точечными ударами издалека.
А машины, мерно распределившись в идеальную линию, как на параде, пошли за мной.
Свою первую порцию «чудес» от высокотехнологичного противника я ощутил, когда попытался просчитать, куда мне, собственно, бежать, чтобы свалить от них максимально далеко и быстро.
Мне даже не удалось до конца оформить эту мысль в голове, когда три ствола на ближайшей ко мне платформе одновременно извергли из себя слепящие потоки изумрудной плазмы.
Я действовал на чистом, животном рефлексе, выработанном за сотни таких вот горячих моментов. Мощнейший толчок всеми четырьмя лапами — и я откатился в сторону, кубарем скатившись в неглубокой овраг за секунду до того, как полянка, на которым я остановился, просто… испарилась.
Не было взрыва в привычном понимании. Не было осколков. Камень, тонны камня, просто перестал существовать. Он превратился в облако перегретого пара и кипящей лавы, которая брызнула во все стороны. Жар ударил по мне даже на дне расщелины, опалив костяную броню на спине. Еще мгновение, еще полсекунды промедления — и от меня осталось бы то же самое. Мокрое место. Или, скорее, газообразное.
Так началась загонная охота, в которой я, к своему величайшему неудовольствию, выступал в роли дичи.
Единственным, сука, плюсом во всей этой ситуации я счел то, что противник воспринял меня слишком серьезно. Ни одна из этих огроменных херей не осталась на базе. Ни одна не попыталась пойти по следам